Ангел Аспида
Шрифт:
– Проверь, что там. – приказал барон погружаясь в насущные мечтания о еде, какие блюда ему подадут на стол, каков будет отварной суп, каким аппетитным станется второе кушанье, затем сладкий молочный десерт…
Эстебан опустился на колени, отчего угодил прямиком в лужу, однако это влажное обстоятельство его нисколько не смутило, ведь он уже до этого был изрядно намочен дождем, но не в репутации. Заглянув под карету, обшарив глазами дно, слуга ничего не обнаружил. Встал с земли, обошел карету кругом, и также ничего странного или подозрительного не усмотрел. Может быть, им всем показалось?
– Господин. Это видимо грязевое хлюпанье под колесами коляски. – высказал свое мнение, свою осмысленную версию случившегося Эстебан.
– Тогда
Эстебан захлопнул дверку кареты, уселся рядом с кучером, и приказал, как было велено – ехать до усадьбы. И вправду, тронуться с первого раза не вышло, колеса прокручивались вхолостую, пока изрядно не врылись, достигнув твердого грунта, и соскочили с места весьма протяжно, с надрывом. Изнутри кареты доносились уловимые обонянием запахи всяческих деликатесов, различных вкусностей, таким изощренным обликом миража барон Дон-Эскью талантливо размечтался, что его грезы вышли за пределы души и начали материализоваться. А Эстебан всё пытался счистить со штанин липкую грязь, но ничего не выходило, поскольку жижа лишь размазывалась по ткани, и видимо у прачки сегодня будет много работы.
Ноябрь таинственно скрывает свое томное великолепие, от того так неодобрительно отношение людей к сему прекрасному дождливому месяцу. Истошные порывы поэта сопровождают настроение последнего месяца осени, некогда опасные для дорогой обуви лужи, ныне заледеневают, превращаясь в зеркала. Взгляните, кого увидите вы там? Отражение, которое так легко разбить. Порою одинокие снежинки вальсируют, создавая пародию первого снега, иногда показывается солнце, в поздние часы сгущаются сумерки, отчего на небе опечаленно красуется бледная луна. О сколько всего таит в себе отверженный ноябрь, он как истинный поэт толпою ненавидим, он лишает влюбчивых пар романтических свиданий, ибо ноябрь влюблен трагично безответно в красавицу весну, он рушит свадьбы, потому что грустен он в тоске. Этот месяц благоволит одиноким прозаикам и поэтам, родившимся без чувства такта и задушевного ритма, их сердца бьются нервно неровно, словно умирают, а руки дрожат, и мысли столь неспокойны. Ноябрь – это последние стоны расколотого сердца увядающей молодости. И некто родился при проливном дожде, ему суждено всю жизнь лить слезы и проклинать судьбу, свои слабости, свою нищету духа. Он видимо единственный кто радуется ноябрю.
Карета катила неровно, постоянно подрагивая на ходу. Слуга временами различал писклявые крики, цыплячий стон, доносившийся неизвестно откуда, может так урчит в голодном желудке господина – подумал он и немного успокоился.
Усадьба Терновый куст располагалась неподалеку от города, но уже считалась полноправной провинцией. Название поместья произошло из-за не ухоженности здешних садов, но то было в прошлом, ныне здесь произрастают барбарис и шиповник с яркими ягодами, которые кажутся, вот-вот лопнут от огневого цвета. Однако сей именование прилепилось накрепко, засело надолго в память здешних обитателей и в течение последующих столетий.
Обширное баронское семейство выглядело скромным, в сравнении с плодовитостью крестьян, всё же у барона помимо супруги Мари Дон-Эскью, довольно ленивой и нисколько не прогрессирующей женщины, отвергающей всякие этические новшества, такие как приступы сумасбродного феминизма, по дому сновали наследники: Олаф трех лет отроду, также семилетняя Джорджиана и крохотная Сара, упрямо ползающая вдоль стеночки как барон в дни предродового запоя. А еще говорят, будто мужья нисколько не участвуют в рождении детей, ведь столько нервов и переживаний не вместит ни одно женское сердце. Впрочем, родители, безусловно, очень гордятся своими детьми, особенно выделяют сына, сам барон дорожит им как продолжателем знатнейшего рода. Вдобавок в доме живет сестра Мари с новорожденной дочкой по имени – Хлоя.
И именно в этом самом жилище, когда барон отлучился по важному делу, девочка появилась на свет Божий в полном здравии и сохранности. Неукоснительно все родственники удосужились съехаться, дабы почтить роженицу и ее первого ребенка. Также дом наполнили врачи и медсестры, те ухаживали за новоиспеченной матерью со всей заботливостью, во всю цену тех монет кои наполнили карманы их белых халатов, и их усердию можно было позавидовать. Однако многие были заняты своими делами, к примеру, слуги побросали все свои бытовые обязанности, лишь бы передать из уст в уста последние слухи о мирном проистечении окончания затянувшихся родов. Кои миновали благополучно, девочка родилась мучительно, хотя выглядела впоследствии весьма маленькой, но симпатичной. Все обрадованные домочадцы соскакивали со стульев, нескромно радуясь как на празднике. Посему барон, так усердно мечтавший об аппетитном обеде, сильно огорчился, узнав, что повара в его отсутствие были заняты не менее важными делами, чем готовка наваристого супа.
Усадьба славилась укоризненностью жизненных ценностей, никаких вульгарных странностей здесь не наблюдали. Впрочем, до той поры, покуда однажды, экипаж барона не подкатил к входу поместья. При продолжительном дожде господин с предвкушением на влажных губах и со сварливостью эгоистического характера самочинно отворил дверку кареты, спустился на грязную землю, поворчал немного для укоризны, и направился прямиком к главным вратам. Как вдруг, он услышал отчетливый скрипящий детский плач, доносящийся возле кареты.
– Эстебан, ты тоже слышишь эти звуки или мне мерещиться?
Слуга спустился с козел и подоспел к хозяину.
– На протяжении всего пути. – ответил тот.
Барон хмыкнул и отвел взор в сторону. Но тут как назло крик усилился. Эстебан, нынче самостоятельно поняв свои обязанности, без приказаний вновь заглянул под карету, затем осмотрел багаж, однако ничего сверхъестественного не обнаружил. Отчего он сделался крайне раздосадованным и даже напуганным, будто сейчас барон вскипит и уволит его, если надоедливый скрип не прекратится. Затем он заглянул под круп лошади, и тоже ничего не сыскал. Кучер тайком прошептал Эстебану – загляни под колесо, вдруг какая живность попала. И вправду, над колесами есть впалые пространства. Последовав верному совету, Эстебан опустился на колени, изогнул голову под невероятным углом и оторопел от увиденного. С ожесточением протиснулся под дном кареты, изрядно испачкавшись в грязи, затем что-то долго пытался выудить из колесных ложбин, что-то чужеродное, словно занозу.
– Это по-видимому кошка прокатилась с ветерком. – подзадоривал слугу барон Дон-Эскью.
Но создателем шума оказалось вовсе не животное, а существо далекое от зверя. То был новорожденный младенец, нагой, ибо покрывалом ему служила запекшаяся грязь, кое-где были видны пятна материнской крови или то была кровь самого ребенка. Эстебан судорожно вызволил бедное дитя из-под колеса, этот живой комочек, и немедля явил под любопытствующие очи господина. Тот в свою очередь удивился, но, нисколько не сжалившись, хладнокровно приказал.
– Мне подкидыши без надобности. Положи его обратно в грязь, посмотрим и проверим насколько велико его желание жить.
Эстебан всегда знал, что барон весьма циничен в отношении чужих людей. Но чтобы настолько! Слуга представил, как маленькое тельце поглотит серая грязь, и в земле упокоится сей невинная малая плоть, от младенца останется лишь крохотный скелет и вечный плач несчастной беспутной матери развеет ветер по захолустным здешним окраинам. А безгрешная душа ангела на Небесах будет молить о жестоком бароне, о прощении его скверных грехов. Как они сейчас похожи, Эстебан и это дитя. Оба в грязи, в пыли, оба подчинены одному властному человеку, их жизни зависят от его сумасбродной воли. Но есть и тот кто выше всех, Он Царь царей, Господь не оставит сего новорожденного младенца – с надеждой уповал слуга.