Angel de Amor
Шрифт:
– О, я хочу на машинки! – воскликнул брат, показывая пальцем на аттракцион и совсем забыв о своей “нужде”. Понимая, что это “хочу в туалет” было лишь уловкой, я сильно разозлилась и правда хотела всечь ему как никогда!
– Ты, гуманоид местного разлива, сейчас отхватишь леща... – грозно начала я наступать на брата.
– Камилл, успокойся, он же ребенок, бестолковый, но ребенок, не ведись, только больше времени потеряешь, – остановил меня Андрей. Я смерила его презрительным взглядом, ожидая какого-нибудь подвоха, но парень говорил искренне. Сегодня такой день... А он даже ни разу не заикнулся?
Появился
Конечно, виноват, мы полгода ровно знакомы! О чем речь вообще, как о таком можно забыть?
– Ладно... – ответила лишь я, но внутри бушевала буря эмоций и негодования. Я понимаю, что нельзя за такой пустяк злиться на человека, но не могу, обида беред своё...
– Пойдемте на машинки тогда, – пожал плечами Андрей и дал пинка Богдану в сторону того самого аттракциона. Лиза и два этих придурка действительно веселились, кричали. Богдан с Андреем сели на одну машинку, мы с Лизой на другую и начали друг друга таранить.
– Осторожно, рыжая баба за рулем! – орал Богдан, в очередной раз врезаясь в нас.
– Два гея впереди! – рассмеялась я, с удовольствием отвечая ударом на удар.
После первого веселого аттракциона мы решили, словно по выверенной традиции, купить сладкой ваты и мороженого, но и тут не обошлось без приключений. Этот ушлепан...
– Мама, папа, купите мне самокат! – орал он, намеренно позоря нас во всей очереди. Конечно, папой и мамой называл он нас, и от этого становилось не по себе не только нам, но и всей очереди. Господи, неужели непонятно, что он просто выпендривается?! Почему нужно верить каждому слову этого псевдо-ребенка? За что вообще?!
– Не думай, что они поверят. Наш сын не будет такой гнойной занозой в заднице, а вот у тебя она сейчас будет! – крикнула я, закатывая глаза.
– Мама, ты меня стыдишься? – не переставал доставать нас брат, еле сдерживая смех. Камилла, дыши глубже, подумаешь, самый худший день в твоей жизни... Если что, ты всегда можешь всех убить и смотаться на Кубу...
– Ты даже не представляешь, насколько, – прорычала я. Нет, сына я уже не хочу в будущем...
Далее, захватив ваты, мы действительно пошли на колесо оборзения. Да, именно оборзения, по-другому не назовешь. Сколько же я там всего натерпелась... Нет, я не боюсь высоты, я боялась за детей, которые так и норовили влезть и вылезти в каждую дырку. Эта постоянная тревога угнетала меня, я крепко держала за руки и Лизу и Богдана, закрывая глаза, чтобы не видеть, как они вошкаются на сидениях... Самый пик страха, естественно, достиг меня на самой большой высоте, когда дети вдруг громко заорали от восторга, и я сама чуть от страха не вывалилась с этой кабинки, упаси Господь снова пойти туда с мелкими... Зато Андрей был спокоен как никогда, и меня это поражало. Он ни разу не намекнул на наш праздник, он даже больше не делал попыток меня поцеловать, отвечал лишь общими фразами, да и вел себя, как эти мелкие вредители. Этот день я так ждала, а в итоге... Ничего. Добро пожаловать во взрослую жизнь, Камилла...
Как только мы вылезли из кабинки аттракциона, я наконец смогла вдохнуть полной грудью спокойно.
– Все хорошо? – спросил Андрей, как ни
“Да, все отлично, просто ты козел...” – чуть не ляпнула я, но вовремя прикусила свой проклятый стервозный язык.
– Я хочу в туалет, – снова законючил брат.
– А я хочу, чтобы тебя туда засосало, – пробормотала я и начала оглядываться в поисках туалета, опять. В итоге опять бегали и искали, слава Богу, в этот раз нашли небольшое здание с указателями.
– Слушай, что-то он там подозрительно долго... – нахмурилась я, высматривая выходящих парней из туалета и искала взглядом братца, его не было уже минут десять точно.
– По-большому, наверное, приспичило, – усмехнулся Андрей, но мне было не до смеха. Ох, чует моя рыжая купидонская задница, что-то случится или случилось...
– Андрей, сходи за ним, – попросила я парня с молящими глазами. Мне действительно стало не по себе, даже сердце вдруг закололо...
– Да сейчас выйдет, Камилл, чего ты как маленькая?
Я как маленькая? Отлично вообще...
– Ты знаешь Богдана, если он не пищит более десяти минут, значит, что-то случилось... – тяжело вздохнула я.
– Он уже довольно взрослый парень, не думаю, что сбежит, не додумается... – Андрей даже улыбался. Его поведение сегодня меня просто поражало, бесило, вводило в ступор. Что с ним такое? Что сегодня вообще за день? Он должен быть другим, без мелких, с нормальным Андреем, с моим Андреем...
– Сходи за ним, – уже тверже попросила я, сглатывая комок в горле.
– Камилл, да выйдет он, надоела! – вспылил Андрей. Это было последней каплей...
– Знаешь, это ты надоел... – со слезами на глазах прошептала я. – Как хочешь, но я за ним, смотри за Лизой.
Резко развернувшись, я побежала к мужскому туалету. Конечно, все смотрели на меня, как на сумасшедшую, когда я туда ворвалась и стала звать Богдана. Услышала пару ехидных фразочек, комплиментов, но мне было совершенно не до них. Я разве что не заглядывала в кабинки, чтобы хоть где-то увидеть брата. Руки дрожали, голос тоже. Я уже пятьсот раз пожалела, что так вела себя с ним всю жизнь, как представила, что могу потерять его...
– Богдан! – крикнула я и почувствовала скатывающуюся слезу на щеке.
– Чего? – послышался грубый мужской голос, из одной кабинки тут же высунулся парень лет двадцати пяти с белозубой улыбкой.
– Не вы, – махнула я рукой.
– Камилл, я застрял! – послышался знакомый детский голос среди гула мужчин и множества кабинок.
– Что?! – удивилась я. – Как застрял? – подбежала к кабинке, откуда доносился его крик. – Как там вообше можно застрять, ты больной?! Я тебя урою просто! – все мои сожаления об издевательствах над ним улетучились.
– Помогиии, дверь открой, – проныл брат.
– Сейчас... – пробормотала я и начала дергать неподдающуюся ручку. В один момент она резко открылась, и передо мной... оказалось что-то странное. В кабинке никого не было, но... Над закрытым, Слава Богу, унитазом к стене был прикреплен пышный букет красных роз, шесть гелевых шариков с сердечками и записка. Сказать, что я офонарела, ничего не сказать. Сначала был ступор, затем непонимание, удивление, страх и истеричный хохот сквозь слезы. Только он мог так сделать...