Ангел для ОМОНовца
Шрифт:
Своё полноценное очухивание воспринял день на четвёртый по внутреннему календарю, но не факт. Огляделся вокруг, и обнаружил себя в её спальни. Стильная, современная, в серых тонах, но без признаков жизни, только самый минимум. Ни фотографий, ни мелких предметов интерьера. Кровать, две тумбы по бокам, шкаф-купе, комод. Всё. Даже люстра под потолком была сферической шишкой. Лишь на окнах красивая серая тюль с вышивкой из опадающих листьев более тёмного цвета.
Попытался встать, но рёбра прострелила боль. Сломаны. И явна ни одна кость. Вся грудь и правая рука плотно перебинтованы, скрывая повреждения. Оценить своё состояние было тоже трудно.
– Всем лежать, блять! Рожей в пол, сука! Работает «ОМОН»!
Раздался короткий визг и лепет какого-то мужика, и я обматерил всё на свете. Видать Мишка решил, что я в заложниках или ещё что, поэтому собрал отряд и кинулся меня спасать. Собрав всю волю в кулак поднялся и двинулся к закрытой двери. Голова кружится. Ног не чувствую.
– Чёрный! Где Чёрный, сучка, говори!
Бляяя, щас он её до инфаркта доведёт своим ором. Кое-как дополз и повернул ручку. Картина маслом. Восемь бойцов скрутили на полу какого-то доктора и моего Ангела, которая пытается вырваться, но хватка на затылке не дает это сделать. Шипит, огрызается, матерится. Какая она классная. Горячая такая. Дерзкая.
– Мих. Стой.
Трудно говорить, но внимание я привлёк. Все восемь рыл смотрят на меня и оценивают ситуацию.
– Она помогла.
Это всё, на что меня хватило. Последнее, что я слышал, это отборный мат моего друга.
Очнулся на следующий день. Рядом стояли Грешник и Пёс и внимательно следили за моими движениями, которые были каким-то странными. Я попытался поднять руку, но она настолько резко оказалась возле моего лица, что я сам себе разбил нос, который тут же восстановился.
– Твою мать, Илюха! Ты на мне опыты свои ставишь что ли?
Приятель улыбнулся, прикидываясь невинной овечкой.
– Да не шуми ты так. Всё ж нормально. Через полчаса пройдёт. Я над этим «N-13» только работаю, а проверить не на ком.
С особой осторожностью провёл рукой по волосам и сел, чувствуя лёгкое головокружение и тошноту.
– Девушка. Мне помогла девушка. Она тут?
На меня посмотрели как на придурка. Ясно. Никто ничего им не рассказал толком. Но это даже лучше. Я знал Захарова. Тут же побежит проверять её.
– Мама. Надо позвонить маме.
– Позвонили, предупредили, – отчитался Илья, проверяя мои глаза с фонариком. – Ты был с друзьями на охоте. Выехали спонтанно, а за городом связь не ловила, вот через нас и попросил передать. Не ссы, пилот. Найдём твою пилотку.
И сам же хохотнул над своей шуткой. Дал же Бог родственничков.
Восстановление организма прошло моментально. Уже через час я был как огурчик, хотя фантомные боли всё же присутствовали – разум не так просто переубедить в таком быстром исцелении. Купив в ларьке перекус и растворимый кофе, отправился в тот район, где по идеи она меня и нашла. Я был обязан её отблагодарить и извиниться за своих бойцов, но патрулирование во дворе не дало результатов. Я поднял списки жильцов, поспрашивал во дворах бабулек, сверкая своей ксивой, которая не имела никакого отношения к нужным «органам», но и это результатов не дало. Люди как будто даже и представить не могли, что где-то тут живёт альбинос.
Я часто вспоминал её образ, когда она нашла меня в
Уже в больнице получил неутешительный вердикт, что требуется пересадка сердца, и к моей одержимости присоединилось чувство вины перед матерью.
– Это вот такая у тебя была охота, сын?! – отчитывала меня мать на больничной койке. Врачи настояли на её госпитализации перед операцией, которую я устроил в Турции, и это только выводило женщину из себя. Она у меня мировая. И коня на скаку остановит, и им же горящую избу потушит. – Был бы жив твой отец, он бы тебе надавал за такую «охоту»! Ты о дочери подумал?! У меня сердце, а если я не переживу операции?
– Мама! – возмутился я на её слова.
– Не мамкай мне тут, зараза! Девочки нужна мать! Тебе жена! Ищи, ирод проклятый!
– Мааам! – уже обречённо протянул.
– Значит так. Пока я буду лежать в больнице, отправишься помогать Саше с её делами.
– У меня у самого работы по горло, чтобы ещё и с Сашечкой твоей возиться! – возмутился я.
Об Орловой Александре я был не особо хорошего мнения. Трудоголик до мозга костей. Я не видел её в глаза и, слава богу, не знаком лично, но то, как они с моей матерью спелись и отдавали свои жизни работе, меня выводило из себя. Надежде Николаевне сорок пять лет, а она по командировкам и сделкам ездит.
– У неё есть муж, в конце концов! Вот пусть он и помогает!
– Не спорь со мной! – прикрикнула и тут же смягчилась. – Война окончена, Вадим. Пора бы тебе о жизни вспомнить. Марине нужен живой отец, а не надгробная плита. Работа у Саши поможет тебе определиться с направлением в личном бизнесе. Ты же не глупый у меня, сына. Не нужен тебе этот «ОМОН»!
Я помнил. Я отлично помнил и о жизни, и о смерти. Только что делать, когда заставляешь себя эту жизнь жить только ради матери и дочери. Говорят, в двадцать пять лет молодость только начинается. Что нужно отрываться по полной в клубах и трахать всё что движется, а что не движется – двигать и трахать. Но от этого быстро устаёшь. Да, сперва я погрузился в отрыв с головой, но одинаковые лица, позы, ноги, руки, губы… Всё это чужое, не родное, лишнее. К этому быстро пропадает вкус. Секс становится блеклым, тупым телодвижением.
После долгих споров с матерью, всё же согласился. Не навсегда же это. Только пока Орлова не найдёт временную замену матери, потому что та даже не собирается бросать свою работу. Уже на следующее утро я вёл свою машину к зданию с офисами «Уютный Дом», сверяясь со списком дел, что дала мне мама. Первым пунктом стояло, что надо заехать в кафе и забрать оттуда каждодневный заказ с кофе для начальницы и помощницы. Затем подготовить документы и отнести Орловой на подпись. Ничего пыльного в этом не было, мама занималась денежной волокитой и документацией, пока начальница моталась в другие города и на фабрики, и наоборот. Радовало то, что я редко буду её видеть.