Ангел истории. Пролетая над руинами старого мира

Только сам Мессия завершает все происходящее в истории в том смысле, что разрешает, создает отношение происходящего к мессианскому. Поэтому ничто историческое само по себе не может как-то относиться к мессианскому, и Царство Божие не есть цель движения истории; оно не может быть поставлено целью. С исторической точки зрения это не цель, а конец.

Отсюда система светской жизни не может быть построена на идеях Царства Божия, величайшей заслугой «Духа утопии» Блоха является категорическое отрицание политического значения теократии.

Система обычной светской жизни должна ориентироваться на понятие

счастья. Отношение этой системы к мессианскому – это один из важнейших моментов истории философии. Им обусловлена мистическая историческая концепция, проблему которой легко показать в образе. Если одно направление указывает на цель, где действует сила обычного, другое – на мессианскую активность, хотя поиски счастья свободного человечества стремятся прочь от мессианского направления, но подобно тому, как сила способна на своем пути двигать другую по пути, противоположно направленному, так и обычная светская система может приблизить приход мессианского Царства.

Итак, светское хотя и не является категорией царства Божия, но есть категория, причем одна из самых очевидных, его тихого приближения. Потому что в счастье все земное устремляется к своему концу, но только в счастье оно и может найти свой конец. Правда, при этом непосредственная мессианская активность сердца отдельного человека проходит через несчастье, то есть страдание.

Вальтер Беньямин.

Вспомним о существовании автомата, который был сконструирован таким образом, что, отвечая на каждый ход шахматиста, он уверенно выигрывал партию. Кукла в турецком костюме, с кальяном во рту сидела за шахматной доской лежащей на большом столе. Система зеркал создавала иллюзию, что под столом ничего нет. В действительности, внутри сидел горбатый карлик, шахматный мастер, с помощью веревок управлявший рукою куклы. Можно представить себе некое подобие этому аппарату в философии. Кукла под названием «исторический материализм» должна всегда выигрывать. Она сможет это делать запросто со всяким, если возьмет в служанки теологию, которая сегодня подурнела, съежилась и, кроме того, должна прятаться.

«Одна из самых замечательных особенностей человеческой природы, – пишет Лотце, – это то, что наравне со столь распространенным эгоизмом в отдельном, существует всеобщая независтливость настоящего к своему будущему».

Эта мысль показывает, что наше представление о счастье всецело окрашено тем временем, к которому отнесено раз и навсегда наше личное существование. Счастье, способное пробудить в нас зависть, существует только в воздухе, которым мы дышали, среди людей, с которыми мы общались, и женщин, которые могли бы отдаться нам. Иными словами, с представлением о счастье неразрывно связано представление об освобождении. Так же обстоит дело и с представлением о прошлом, которым занимается история.

Прошлое несет с собой тайный знак, указывающий на свое освобождение. Разве не касается нас то же дуновение ветра, что и прежде живших? Разве в голосах, которым мы внимаем, не звучит эхо ныне умолкших? Разве у женщин, за которыми мы ухаживаем, нет сестер, которых они не знали? И если это так, то есть некий тайный уговор между прошлыми поколениями и нашим. Значит, нас ожидали на земле. Значит нам, как и каждому поколению до нас, дана слабая мессианская сила, на которую притязает прошлое. От этого притязания не так легко отделаться. Исторические материалисты знают об этом.

Летописец, который пересказывает события, не различая великих и малых, учитывает следующую истину: ничто из случившегося не должно быть потеряно для истории. Разумеется, только освобожденному человечеству достанется полнота его прошлого. Это значит, что только для освобожденного человечества станет возможным вызвать каждый его момент. Каждое мгновение, прожитое им, станет citation a l’ordre du jour (упоминанием в сводке фронтовых новостей дня). Этот день и есть Судный.

Классовая борьба, которая всегда стоит перед взором историка воспитанного на Марксе, эта борьба за грубые материальные вещи, без которых не существует изящных и духовных. Эти последние ценности, однако, присутствуют в классовой борьбе не в виде добычи, выпадающей на долю победителя, а как уверенность, мужество, юмор, хитрость и стойкость. В этой полной жизни борьбе они действуют с обратной силой вглубь времен и будут снова и снова ставить под вопрос каждую победу когда-либо одержанную правящими классами. Как цветы поворачивают свои головки к солнцу, так в силу какого-то тайного гелиотропизма все бывшее поворачивается к тому солнцу, которое восходит на небе истории. Исторический материалист должен знать толк в этой самой незаметной из всех перемен.

Правдивый образ прошлого проносится мимо. Прошлое может быть схвачено только как образ, лишь на мгновение вспыхивающий узнаваемостью, чтобы никогда не вернуться. «Истина не убежит от нас». В присущем историзму представлении об истории, эта фраза Готтфрида Келлера точно обозначает то место, где исторический материализм пробивает его. Ибо невозратимый образ прошлого грозит исчезнуть с каждым настоящим, которое не осознает своей связи с ним.

«Angelus Novus». Рисунок Пауля Клее. Вальтер Беньямин приобрел этот рисунок в 1921 году и хранил до самой смерти. Беньямин отождествлял идею «Angelus Novus» с «ангелом истории» – взглядом на исторический процесс как на непрекращающийся цикл отчаяния

Выразить прошлое исторически не означает узнать его «таким, каким оно было в действительности» (Ранке). Это означает удержать воспоминание таким, каким оно вспыхивает в момент опасности. Исторический материализм стремится сохранить образ прошлого, который неожиданно является историческому субъекту в момент опасности. Эта опасность влияет и на содержание традиции и на ее восприемников. Над обоими висит одна и та же угроза: стать орудием правящих классов. В каждую эпоху требуется новое усилие, чтобы спасти традицию от конформизма угрожающего покорить ее. Мессия приходит не только как спаситель, он приходит и как покоритель Антихриста. Только тот историк сможет вдохнуть искру надежды в прошлое, который твердо знает, что даже мертвых не оставит в покое враг, если он победит. И этот враг не перестал побеждать.