Ангел первого уровня
Шрифт:
Король берберов Жуба Второй принял подарок в виде собак с большим удовольствием. Меня представили ему как сына царя с самого дальнего из Счастливых островов. Выслушав мои пожелания объехать весь свет и узнать как можно больше, он надолго задумался. Потом он принял решение:
— Несколько лет назад мои люди плавали к вашим островам. Мы получаем очень неплохие доходы от фактории на вашем острове. Римляне с большим удовольствием покупают пурпур. Пожалуй, я помогу тебе. Я мог бы дать тебе денег, охрану и провожатых. Но при таком дальнем путешествии деньги у тебя, скорее всего, отберут, а охрану перебьют. Кроме того, денег у тебя нет, а благотворительностью я не занимаюсь. Ты, случаем, писать и считать не умеешь?
— Умею считать до пять раз по двадцать, на пальцах, и писать чёрточками.
Свита
— Пожалуй, я обучу тебя чтению и письму и продам в рабство кому-нибудь из хороших купцов. Не беспокойся, когда вернёшься, деньги верну, ещё и награжу за рассказы.
Так мы и поступили. Целый год меня доучивали грамотности и языкам, а через год царь призвал меня к себе и представил купцу в очень странной одежде. Он был завёрнут в длинный кусок шерстяной ткани — очень жарко и неудобно, на мой взгляд. Царь наказал служить купцу со всем тщанием и честностью. Я обещал. О том, кто я есть на самом деле, купцу не сказали.
Со хозяином мы объехали всё Средиземноморье. Купец был в восторге от нового раба — он был преданным, ловким, выдержанным, не утаивал деньги и не грубил. Когда через десять лет я, как и было договорено, покидал его, он предлагал мне огромные деньги за то, чтобы я остался. Но я, конечно, не согласился. Все эти десять лет я впитывал всё, что видел: конструкцию латинских парусов и историю республики, подробности разных культов, философские доктрины и нюансы сельского хозяйства. Все эти новости нужно было принести моему народу. Отчаявшись, купец сказал, что не отпустит со мной мою жену — рабыню, которую он дал мне на второй год службы. Это расставание далось мне тяжело: у нас уже было двое детей. Почти все заработанные деньги я отдал ей.
В ходе путешествий выяснилось, почему финикийцы и другие моряки больше не плавали мимо наших островов в Америку. Из Америки они везли в основном стратегическое сырьё — оловянную руду, которая ранее была необходима для производства бронзы. Теперь, после завоевания римлянами земли инглингов — Англии, поставки английского олова выросли, а сама бронза потеряла ценность. Оружие и инструменты теперь делали из железа. Финикийцы, не желая рассказывать о своих промыслах в Америке, распустили жуткие легенды о том, что в Атлантическом океане живут страшные чудовища, которые ломают корабли длинными щупальцами и утаскивают на дно. А потом не стало и самих финикийцев: римляне, захватив Карфаген и Новый Карфаген (Картахену), прервали историческую память. Потому к нам никто больше и не плавал.
Царь Мавритании, как теперь называлась земля берберов, слушал мои рассказы целую неделю. Он предлагал мне дворец ради того, чтобы я остался его слугой, но я был упорен в своём желании вернуться к своему народу. Через двенадцать лет после отбытия я вернулся на острова.
За время моего отсутствия четверо из пяти моих старших братьев погибли. Один получил камнем в голову в ходе совершенно безобидной перебранки с соседним племенем (обычно пограничные трения заканчивались словами и парой — другой брошенных камней). Второй утонул во время рыбалки при штилевой погоде недалеко от берега, на виду у всего племени. Третий поцарапался и умер от заражения крови. Четвёртый женился и в первую же ночь умер от восторга. В живых оставался только самый старший брат, он и правил вместо отца, который ослаб и отошел от дел. На острове начали поговаривать о проклятии, висящем над родом. Отец слёзно просил меня поберечься.
Презрев всякие страхи, я принялся ходить по всем островам и рассказывать. Я рассказывал о больших кораблях римлян и греческой философии, о выделке железа и о недостатках республиканского строя. Я говорил, что нам нужна выборная власть, которая объединила бы все острова и позволила бы построить флот. Я говорил, что мы не должны повторять ошибок других народов, у которых все племена обособилось одно от другого, понастроили укреплённых городов и принялись воевать друг с другом ради захвата рабов и денег. Я говорил, что другие народы начали носить одежду всегда, не снимая, и теперь большую часть жизненных сил тратят на то, чтобы с помощью одежды выглядеть теми, кем они не являются: важными, гладкими и торжественными, прячут за ней злобу и болезненное самолюбие. Я говорил, что мы не должны носить одежду, должны отказаться от неё совсем, чтобы радость от видения тел друг друга не переставала течь в нас. Я говорил, что мы должны перехватить у берберов выделку пурпура, а на вырученные деньги покупать металлы, корабельный лес и книги. Я говорил, что мы должны построить левиафана, иначе вскоре на наши берега ежемесячно будут высаживаться охотники за рабами и хватать всех, кто не успеет убежать.
Я много слышал про то, как пираты опустошали многие средиземноморские острова и прибрежные страны до тех пор, пока их не прижала (но так и не уничтожила) Римская империя. Наши острова находились в намного более уязвимом положении: охотники до лёгкой наживы могли приплыть и с севера, и из Африки, и из той же Римской империи. Для этого не нужно было ничего особенного, острова были видны в хорошую погоду от Африки. Достаточно было иметь два — три гребных корабля и несколько сотен соратников, чтобы организовать экспедицию. Таких лихих людей в мире было много, я повидал их немало по портам средиземноморья. Под присмотром римских властей они занимались в основном торговлей, но готовы были на много большее. Насколько я знал цены на рабов, это дело должно было стать сверхприбыльным. У меня не было иллюзий в том, что уже после первого удачного похода набеги станут регулярными. Некоторые со мной соглашались, большинство островитян надо мной смеялось. Но уважали все.
Когда через год я объединил под своей властью весь остров, все перестали смеяться. Когда мой брат умер от пищевого отравления, я сразу вернулся с самого северного острова, где находился со своими проповедями. Я взял воинов племени, научил их римскому бою в строю, со щитами, и легко разметал соседскую деревенщину. Обошлось без смертоубийств и без террора — побеждённые племена получили право голоса во вновь организованном органе власти острова, пришлось только сменить вождей племён. Через полгода, когда слухи разошлись по всем островам, наши корабли появились на Тенеифе, самом крупном острове. Я объявил, что теперь на Тенеифе будет центральный орган власти всех островов, и потребовал, чтобы все племена прислали представителей. Пригрозил, что тех, кто не будет участвовать, приведём силой. Традиции выборной власти у наших народов существовали ещё с тех времён, когда вторая волна плыла на своих кораблях — тогда все вопросы обсуждались на общем сходе. Со временем общих вопросов не осталось, и все вопросы свелись к пограничным трениям, которые решались, как правило, громким криком.
Восстанавливая общий сход, я, как получалось, восстанавливал старые традиции. По этой причине сильного сопротивления не последовало, всё свелось к недовольному бурчанию. На общем сходе я настоял на постройке флота и самого сложного своего изобретения — левиафана. Сход согласился избрать меня консулом островов, но потребовал жениться. Я выбрал одну милую даму с Тенеифе, которая мне очень нравилась. Каково же было моё удивление, когда выяснилось, что это была та самая дама, на которой меня хотели женить братья ещё в ранней юности! Братьям идея женить меня пришла, оказывается, не просто так, а потому, что братья этой девчонки сказали моим братьям, что она им сказала, что я ей очень нравлюсь. На Тенеифе она оказалась после этого случайно.
Мы правили целых три года. Система власти, которая была установлена на островах, являлась компромиссом между республикой и властью царей: военные отряды подчинялись вождям племён, но вождь выбирался на фиксированный период собранием всех мужчин местности. Кроме того, действовали суды, подчинённые только центральным властям.
За это время мы построили несколько кораблей для океанских плаваний, пробили пешеходные дороги везде, где это было доступно человеку, и перехватили добычу и торговлю пурпуром. Воевать с берберами не пришлось. Когда их корабль в очередной раз пришел за грузом пурпура, то увидел ужасающую картину: встречающая их галера была атакована огромным существом, которое высунуло из-под воды щупальца и порвало её на части. Несчастных барахтающихся моряков спасла другая галера, которая отвлекла левиафана громкими звуками рога. Чудовище кинулось в погоню за новым врагом, а берберы вытащили из моря перепуганных "жертв кораблекрушения". Матросы с круглыми от ужаса глазами благодарили спасителей.