Ангел первого уровня
Шрифт:
Я закашлялся. Болезнь ушла, а привычка кашлять осталась. Анфиса, мой целитель, говорил, что кашель уйдёт на третий день. Сегодня как раз и был третий день. А ещё он запретил мне болтать. Пока я не пройду курса по управлению своим телом, мне нельзя разговаривать и высказывать мысли вслух. А курс я не пройду до тех пор, пока не закончу кашлять. Поэтому наш разговор с Рахиль шел только в одну сторону. Я погладил руку Рахиль и ещё раз с удовольствием осмотрел его. Рахиль ради меня превратился в соблазнительную женщину и проделал несколько танцевальных па, что вызвало во мне некоторый всплеск эротических удовольствий.
— Я уже стал забывать, как с тобою здорово, — сказал Рахиль и стал собираться по своим делам. После его ухода я загрустил. "Большая честь!". Гордится он мной! Больше всего мне сейчас хотелось бы впасть в долгую печаль, лежать и грустить, глядя в небо, и чтобы меня никто не трогал лет двести, а лучше триста. Рахиль напомнил
Я ангел. Я боевой ангел. Я очень, очень боевой ангел. Я делаю то, что наиболее необходимо для всего мира в данную секунду. Я боевой ангел. Я не должен позволять себе грустить.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я подгрузил свои воспоминания из прошлой жизни. Воспоминания, загруженные с сервера, отличаются от тех воспоминаний, которые приходят сами. В тех, что приходят сами, есть и чувства, и краски, и надежды, и огорчения. А в тех, что загружены с сервера, нет почти ничего, как будто книжку про другого человека читаешь. Но зато с ними приходит очень много информации. Можно загрузить все прошлые умения, знание математики, например, или рукопашного боя. Для этого чувства не нужны. Этим я и занимался пару минут. Прервало моё занятие ощущение, будто наступила ночь. Всё вокруг потемнело, потеряло краски и цвет. Я удивился — по времени вроде бы ещё день, — и поднял голову от воображаемого свитка (знания сервера грузятся прямо в мозг, но нужно же на чём-то концентрироваться).
Напротив меня сидел ангел, закутанный в какие-то бесформенные чёрные тряпки, что-то наподобие тоги поверх хитона римлян, только намного более причудливые. От него шло ощущение возвышенной печали и какой-то неотмирности, будто всё вокруг него замерло, даже время. Ангел неожиданно приятным певучим голосом сказал:
— Я рад, что ты снова с нами. Я зашел проведать. Я был с тобою в том выходе, в котором ты получил смертельную рану. Молчи, тебе нельзя говорить, ты ещё не умеешь работать с формами, а у нас тут каждое слово сказанное — миру поворот. Жалею, что не смог защитить вас тогда. Приветствую тебя в твоей новой жизни. Я зашел посмотреть и пожелать всего хорошего. Наблюдал сейчас за твоим другом. Ангелы первого уровня… они такие забавные. Так рвутся заработать честь, славу. Их образ мышления настолько поглощён иллюзией делания… Ты на всякий случай учти, что не ангелы для людей, а люди для ангелов. Люди даны вам в качестве объекта для тренировок, чтобы вы научились собранности и умению организовывать себя. Так что не запрещай себе чувствовать, не запрещай себе мечтать и развиваться ради свершений в мире людей. Вот сейчас я вижу, что ты запретил себе чувствовать печаль из-за расставания с близкими на земле. Это вызовет в тебе большое ожесточение и быструю потерю сил. Не запрещай. Поплачь и мысленно отпусти их. Дыши свободно, пусть чувства проходят сквозь тебя, но не затрагивают тебя. Только так можно обрести мудрость.
Ангел в чёрном говорил так красиво и так убедительно, что я уже видел себя, сидящего на берегу реки времени, в то время, как мимо проплывают события и впечатления, а я дышу и становлюсь всё более свободным от них… Очарование момента разрушил громкий восклик Анфисы:
— Что ты делаешь! Как ты посмел! Он же ещё маленький! Уходи отсюда немедленно!
Темнота вздрогнула и покачнулась. Окружающее снова заиграло всеми красками ангельского мира. Темнота сконцентрировалось вокруг ангела в чёрном, а затем он втянул её в себя.
— Я только зашел пожелать всего хорошего старому боевому товарищу, — сказал ангел и неторопливо зашагал к выходу из школы. Его длинные покрывала развевались на ветру. Вместе с ангелом ушло и ощущение замершего времени. Какой-то дальней частью сознания я отметил, что фигура и походка у него были женскими, причём очень соблазнительными. Моё тело отреагировало на это самым прямым образом. Знают, что мои половые системы ещё не рассосались, и издеваются, заразы.
— Фух, что это было? — удивлённо выдохнул я, когда осознал, что всё последнее время находился в состоянии замирания от запредельного восторга.
— Ангел нави, четвёртого уровня. Похоже, пытался сделать тебя ангелом нави. Или научить чему-то. Ему виднее, он видит на несколько сотен или тысяч лет дальше, чем я со своим вторым уровнем.
По дрожащему голосу Анфисы я понял, что ангел нави произвёл на него впечатление
— Похоже, научил. Я больше не чувствую печали от расставания с близкими. А что это за одежды у него такие, очень красивые, но форму не уловить?
— Это не одежды. Это костюм, УЗК-4. Универсальный защитный костюм, применяется для того, чтобы люди или ангелы низших уровней не умерли от восторга при встрече с ангелами четвёртого уровня. Постоянно меняет форму и отвлекает внимание. Ладно, хватит болтать. Тебе пора в озеро, в живую воду. И хватит орган прикрывать. Тут этому только рады. Признак симпатии, знаешь ли.
В озере я булькал до самого вечера. Загрузил за это время в память четырёхмерную математику и вспомнил несколько лет своего первого ангельства. По выходу из озера Анфиса окинул меня своим характерным просвечивающим взором и разрешил говорить, но не более трёх слов за один раз. Это было очень кстати, поскольку ко мне пришли после вечерней летучки Лида, Елена, Исайя, Аркадий и Ираида. Исайя при мне превратился в красивую девушку. Когда я попросил его превратиться в свой обычный вид, изобразил обиду, сказал, что хотел сделать мне приятное.
Они рассказали много интересного, а я наконец-то смог реагировать на их слова односложными восклицаниями. Так было намного веселее, чем просто слушать и улыбаться. Весёлые они всё-таки, довели меня в конце концов своими историями до смеховой истерики, так, что пришел Анфиса и едва всех не выгнал. Уходя, члены моего дома обещали на следующий день привести с собою нового товарища — Александра.
На четвёртый день от кашля не осталось никакого следа, и меня начали учить управлению своим телом, стратегиям развития человеческого общества, патологиям духовного развития и прочим ангельским наукам. К вечеру моё сознание уже гудело от множества неожиданных открытий. Чтобы отвлечься, я начал строгать модель кораблика. Это был старый, проверенный ещё по консульской жизни способ. Пока мои подданные активно ябедничали друг на друга, я выстругивал макеты кораблей нового типа. Все дивились таком консулу, но я их удивление игнорировал. Иногда это был единственный способ не сорваться и не перевешать всех этих казнокрадов, интриганов и кляузников. Анфиса, застав меня за этим занятием, не стал ругаться (чем меня несколько удивил), а перенёс в клуб судомоделистов (я сам переноситься ещё не умел). Оказывается, здесь был и такой. Эти ребята были настоящими фанатами. Их модели были выполнены с такой тщательностью, что мне стало стыдно за мои настоящие корабли: на островах их строили весьма поспешно и красили кое-как. Мы зацепились с ними языками за подробности такелажа кораблей островов, а закончилось всё тем, что я пообещал им сделать несколько копий.
Анфиса всё это время стоял в сторонке и посмеивался. Когда я спросил о причине веселья, он сказал, что в прошлой ангельской жизни меня из этого клуба выставили за заявление о том, что в моделизме нет никакого смысла. Я ему не поверил. Ведь корабли — они как дети, каждая подробность имеет вес. Как их можно не любить? Моё искреннее возмущение рассмешило моего целителя:
— Вы так сильно меняетесь после жизни на Земле… и при этом остаётесь такими же.
К вечеру, когда пришли гости, я уже почти выстругал корпус первого корабля. Александр оказался очень похожим на меня прежнего. Немного рассеянный, немного задумчивый. Судя по всему, девчонки неосознанно искали кого-то похожего на меня, а потому и заметили Александра. Теперь я другой: консульская жизнь заставила научиться цепляться к каждой подробности дела и к каждой неувязке в словах. Александр тоже почувствовал нашу похожесть и испытал некоторое неудобство: никому не хочется быть в тени другого. Впрочем, зря он смущается: я действительно изменился. В прежней ангельской жизни я был наивным и доверчивым, смотрел на людей, как на милых созданий. Теперь, после того, как я получил многолетний опыт борьбы с капризной детской природой и клеветой подчинённых, я стал другим. Мои подчинённые поначалу попытались сыграть в обычную игру угодников самодуров в духе "Попробую-ка я оговорить других слуг, чтобы возвыситься в глазах деспота". Только я не был деспотом и не стал поощрять клевету. А ещё я знал историю Ирода Великого из иудейского царства. Тому окружающие столько песен напели друг про друга, что он вынужден был казнить большинство друзей, почти всех детей и жену тоже. Под конец он дошел до того, что сразу казнил и тех, на кого клеветали, и тех, кто клеветал, одновременно. Но его окружение оказалось настоящими энтузиастами: они все так настойчиво врали друг про друга, что запутали своего повелителя полностью. Их не останавливало даже то, что это стоило им жизни. Разводить такой ужас в своём мире я не позволил, но постоянные доносы ото всех на всех заставили смотреть на большинство людей с печалью. Такой опыт оставил на мне свой след. Больше у меня не будет того поверхностного наивного оптимизма, который был раньше…