Ангел с черным мечом

Орловский Гай Юлий

– Здесь опасно?

– Вряд ли, – сказал Азазель. – Но со мной вернемся к ужину, а если ты один, то проволандаешься до утра, а то и дольше… Тебе что, не нравится как Сири готовит?

Михаил отмахнулся, прошелся по истоптанной траве.

– А где их вещи?

– Чьи?

– Жертв!

– Забрали, – ответил Азазель. – А мы с тобой посмотрим насчет выходов красной глины!.. Это, к сожалению, не кимберлитовые трубы, но что-то с нею неясное. Думаю, если это то, что думаю, наш друг перемещается в ней, как рыба в воде.

– В глине?

– Если

он сам из глины, – пояснил Азазель, – то, может быть, на одном конце пласта входит, а потом на другом выходит… не тревожа саму глину? Как бы передает себя, у людей так музыка по проводам, а то и вовсе по воздуху, во что поверить невозможно, но приходится, чтобы не свихнуться. В общем, не умничай, давай искать истину.

– Истину?

– Ну да, глину. Истина в глине, а бывает, и в чем-то похуже, но искать надо.

Он поправил рюкзак и пошел быстрым шагом. Михаил поспешил следом, но по сторонам посматривал старательно, лес как лес, деревья тоже в порядке, за ельником березняк, потом сосны, там сухая почва, а в низине дубы и грабы…

Выходы глины попадались несколько раз, но обычная желтая, такая становится красной только после обжига. Азазель браковал и шел дальше, но Михаил видел по его быстро мрачнеющему лицу, что пока поиски ничего не дают.

Не важно, что в лесу подзол, ближе к болоту суглинок, а в поле чернозем, все равно под всем разнообразием почвы лежит толстый пласт обычной глины и тянется вниз до самых коренных базальтовых пород. Если демон может перемещаться, как предполагает Азазель, по всему глиняному пласту, то выйти сможет в любом месте.

Азазель хозяйски шел впереди, пока не выбрались из тени на прогреваемый солнцем пригорок. Михаил догнал и тоже остановился, когда Азазель встал как вкопанный и решительно сбросил с плеч рюкзак.

– Что-то увидел?

Азазель покачал головой:

– Просто привал. Ты уже хочешь есть, по глазам вижу.

– Еще не хочу, – возразил Михаил.

– Да? – спросил Азазель обрадованно. – Это хорошо, а то я захватил маловато. Зато увидишь, как хорошо ем я.

Михаил тоже снял рюкзак и присел на поваленный ствол дерева. Азазель уже расстегнул пряжки и начал вытаскивать завернутые в бумагу бутерброды, довольно похрюкивал и покряхтывал, один раз даже облизал пальцы.

Михаил подставил лицо жарким лучам солнца, рядом совсем неуместно прозвучал недовольный голос Азазеля:

– А сыр где?.. Где сыр, спрашиваю?

– В моем, – сообщил Михаил. – Но если в обмен на бутерброды…

– Ты совсем человеком стал, – сказал Азазель с упреком. – И вообще торгово-договорные отношения с друзьями не совсем хорошо.

– Эй-эй, – напомнил Михаил. – Разве мы друзья?

– С напарниками, – уточнил Азазель. – С напарниками тоже не совсем, хотя допускается, если ты демократ с либеральными ценностями. Но ты же милитарист с тоталитарным уклоном? Для тебя честь выше денег!

– Держи сыр, – ответил Михаил. – Тебе лучше есть, чем говорить. Вреда меньше

как мне, так и окружающей природе… А это еще что ты набрал?.. Ого, икра, форель, жареное мясо, булочки, даже восточные сладости… Что за чревоугодный разврат, разве тут толпа? Мы же вдвоем…

– Эх ты, – сказал Азазель снисходительно, – разве не видишь, что мы с тобой угощаем великого и непревзойденного Азазеля? Того Самого, понял?.. А вот тебе за обедом надо есть мало, а за ужином еще меньше, ибо здоровье всего тела куется в кузнице нашего желудка.

Михаил сказал с подозрением:

– Но ты сам жрешь в три горла!

– Мне можно, – ответил Азазель смиренно, – я падший… а тебе нужно держаться, ваша святость.

Михаил с минуту смотрел, как он лопает, чавкая и причмокивая от удовольствия, наконец успел ухватить с пластиковой тарелки последний кусок форели.

– Солдаты перед битвой должны быть полны сил.

– Вот так и начинается падение, – сказал Азазель грустно. – А мне до полного счастья как раз того кусочка недоставало… Ладно, восполню пирожными.

Некоторое время ели молча, Михаил чувствовал, что в самом деле успел проголодаться, у Азазеля чувство времени работает без перебоев.

– Леонид, – сказал Азазель с набитым ртом, – велел своим воинам хорошо позавтракать, напомнив, что обедать будут уже в Аиде. И вообще ничего нельзя делать до завтрака; но если все-таки нужно начать работать до завтрака, нужно сперва съесть завтрак. Мудрецы говорят, не откладывай до ужина того, что можешь съесть за обедом. А еще, что после хорошего обеда всякому простишь, даже родному брату.

– На что намекаешь? – спросил Михаил с подозрением.

– Ни на что, – ответил Азазель мирно. – Просто умничаю. Я же умный, не заметил?.. Хотя, конечно, ты же военный, ты другое замечаешь.

– Я все замечаю, – проговорил Михаил с угрозой. – Даже то, что в мире пахнет большой и страшной грозой. Мир явно ждет прихода Мессии! Второе пришествие Христа не за горами! И тогда этому миру конец…

– Мишка, мир изменился, – ответил Азазель с сочувствием. – Ну вот явится хоть сегодня, разве кто-то велит схватить его и распять? С удовольствием пригласят на ток-шоу, выслушают и от души повеселятся. А то и утешительный приз симпатий вручат. Гикам всегда симпатизируют.

– Это ты так шутишь?

Азазель не ответил, недоеденный бутерброд замер в его руке возле рта. Михаил не сразу услышал легкий подземный шорох, что затих на пару мгновений, потом начал приближаться. Странное ощущение, когда не из-за деревьев, не со стороны густых кустов с другой стороны, а именно снизу.

Он перевел взгляд на Азазеля, тот выжидает, потом крикнул шепотом, не поворачивая головы в сторону Михаила:

– Быстро в сторону! На пять с половиной шагов!

Михаил не успел даже подумать, почему именно на пять с половиной, а не на шесть, и вообще пять с половиной это семь и полшага, или пять и полшага, отпрыгнул моментально.