Ангел с железными крыльями
Шрифт:
– Ради бога, скажите: куда вы меня везете?
– На казнь, – негромко сказал второй полицейский и засмеялся.
Убийца побледнел. В висках застучали молоточки. Мысли заметались подобно стае воронья, но спустя какое-то время он сообразил, что это была только злая шутка, и уже начал успокаиваться, как вдруг увидел, что пролетки свернули к складам, к месту убийства. Тут грубая
– Суки!! Иуды!! Продали!! Петька, тварь!! Паскуда!! Нет!! Один не пойду на каторгу!! Все!! Все ответят!!
Его исповедь длилась не более пятнадцати минут, после чего он сел на землю и заплакал.
Об этом мне рассказал сияющий Волошин, вернувшийся после своего эксперимента в участок. Поинтересовавшись сроками, которые получат бандиты, я был несколько удивлен, когда узнал, что убийце грозит срок до семи-восьми лет каторжных работ, а его братьям дадут вполовину меньше, как соучастникам.
«Мягкие, однако, законы в Российской империи».
Вернувшись в гостиницу, я обрадовал этой новостью Алексея. Мальчишка сначала прыгал от радости от того, что Фроскины навсегда исчезли из его жизни, а затем вдруг остановился и присел на краешек стула с унылым видом.
– Эй! Что опять с тобой? – решил я поинтересоваться его столь резким переходом настроения.
– Ничего, дяденька.
– Говори.
– Теперь я вам не нужен, да?
– А, вот ты о чем! Гм. Да живи пока, а там посмотрим.
Лицо мальчишки сразу просветлело.
– Слушай, Алексей, а где твои родители?
– Мамка умерла. Еще два года тому назад. Отец… на каторге, – голос его звучал глухо и тоскливо.
– Вот оно как! За что?
Паренек отвернул лицо и стал смотреть куда-то вбок.
– За… убийство.
– Не бойся. Сын за отца не ответчик. Как жили, так и будем жить дальше.
Парнишка поднял на меня блестевшие от подступающих слез глаза, глядя на меня с каким-то обожанием. Возникшее
– Хватит сырость разводить. Думай лучше, куда обедать пойдем.
Парнишка проглотил комок, стоящий в горле, и наконец сдавленным голосом сказал:
– Спасибо вам за все, дяденька.
– Пожалуйста, племянничек, – съязвил я в ответ, потом подумал и добавил: – Завтра встречаюсь со своей сестрой, не хочешь составить компанию?
– Даже не знаю, дяденька. Может, я все же лучше дома посижу? К утреней схожу, матери свечку поставлю.
– Одно другому не мешает.
– Ну, если не стесню, то составлю.
– Договорились.
Церковь явно требовала хорошего ремонта. Сквозь облупившуюся штукатурку стен проглядывал кирпич, а многочисленная ржавчина, как видно, уже не один год разъедала металлическую ограду. На мощенном камнем дворе кое-где пробилась трава пополам с сорняками. Из-за церкви выглядывал старый деревянный дом с зеленой крышей и прислонившейся к нему неровно сложенной поленницей дров. Посреди двора непонятно зачем стояла телега с запряженной в нее лошадью. Та грустно опустила голову и изредка помахивала хвостом.
Быстро оббежав глазами грустно-унылую картину, я прошел через ворота во двор.
«Что тут скажешь! Окраина. Фабричный район».
Подойдя к церкви, снял шляпу, перекрестился, после чего мы вошли в приоткрытую дверь. Несмотря на то, что было воскресенье, народа набралось немного, по большей части пожилые люди. Перед ними с проповедью выступал молодой попик со строгим лицом и совсем несолидной редкой бородкой.
По окончании службы я вышел вместе с другими прихожанами во двор. Алексей, увидев крутившегося во дворе щенка, подбежал к нему. Тот встретил его веселым тявканьем, а затем стал прыгать, приглашая поиграть. Мальчишка оглянулся на меня.
В его глазах читался вопрос: можно я немного поиграю? Я кивнул.
«Время есть», – лениво подумал я, глядя на игры мальчишки и щенка.
Вдруг я услышал голос у себя за спиной: