Ангел тьмы
Шрифт:
Несколько раз у меня появлялось желание навестить дедушку, обитающего то в Джорджии, то в Уиллисе, но мысль о возможной встрече с папашей удерживала меня: к этой встрече я была еще не готова. Я часто посылала подарки его маленькому сыну, симпатичному мальчугану по имени Дрейк, и каждый раз Стейси непременно писала мне письмо с благодарностями за память и заботу о ее сыночке, который считал, что ему сказочно везет, раз он получает в подарок игрушки круглый год, а не только под Рождество.
— Ты могла бы стать моей помощницей в нашей семейной фирме, — вновь и вновь говорил мне Тони. — Если, конечно, ты не мечтаешь стать сельской учительницей, как мисс Дил. И было бы замечательно, если бы ты официально сменила
Странные чувства возникали у меня при этих словах. С одной стороны, я никогда не испытывала гордости за свою принадлежность к семейству Кастилов. Но именно это будило во мне желание вернуться в Уиннерроу с дипломом колледжа и доказать всем, что Кастилы годятся не только на то, чтобы до конца своих дней сидеть, из-за своей тупости и невежественности, за решеткой. Обдумывая предложение Тони, я пришла к выводу, что пока еще сама не знаю, чего хочу добиться. Я незаметно менялась во всех отношениях.
Тони прилагал массу усилий, чтобы загладить передо мной свою вину. Он делал для меня все, чего не сделал, вопреки моим мечтам, мой папаша. Он окружил меня вниманием, заботой и любовью, которой мне так не хватало в детстве. И во время круиза по Карибскому морю я настолько расслабилась, что даже флиртовала с несколькими симпатичными молодыми людьми, позабыв о Трое: в конце концов, что бы ни случилось с ним, ни капли моей вины в этом быть не могло.
Но Трой продолжал приходить ко мне во сне, и на другое утро я просыпалась в слезах. Когда же тревожные мысли о нем оставляли меня, я обретала способность трезво воспринимать жизнь такой, какая она есть, и в меру сил подчинять ее своим интересам. И вот однажды Тони устроил мне совершенно неожиданный и чудесный сюрприз.
Это случилось четвертого июля [2] . До окончания колледжа мне оставался один год.
— Я решил организовать совершенно сказочный пикник возле бассейна, — сообщил мне Тони. — И пригласил на него гостей, которым ты наверняка будешь рада. Джиллиан чувствует себя значительно лучше, так что она тоже будет присутствовать, как и особые гости!
— И кто же эти особые гости? — вскинула я брови.
— Они тебе понравятся, — таинственно улыбнулся он.
2
4 июля празднуется День провозглашения независимости США.
Тони организовал вечеринку по всем правилам: были развешаны красные, белые и голубые флажки и японские фонарики, приглашены дополнительные официанты и небольшой гавайский ансамбль, поскольку музыку в стиле рок-н-ролла Тони не выносил.
Когда я вышла в ярко-голубом купальнике с высокими вырезами на бедрах к бассейну, чувствуя себя не совсем уверенно в этом наряде, там уже собралось около двадцати человек гостей. Поправив белый короткий жакет, который я накинула для отвода глаз на плечи, я огляделась вокруг: кое-кто из приглашенных резвился в воде, другие загорали, непринужденно беседуя и весело смеясь. Я подошла к Джиллиан и поцеловала ее в щеку. Она улыбнулась мне, растерянно озираясь по сторонам, и спросила:
— Что мы отмечаем, Хевен? — По ее взгляду я поняла, она не узнает своих старых знакомых.
На другой стороне бассейна я заметила Тони, разговаривающего с пухленькой пожилой дамой и с ее не менее полным мужем. Их лица, более чем знакомые, вызвали у меня учащенное сердцебиение. Нет, не может быть! Это уже слишком, Тони должен был заранее предупредить меня!
И все же он рискнул сделать мне такой щедрый подарок.
Здесь, в усадьбе Фартинггейл, в непосредственной близости от меня, находились супруги Рита и Лестер Роулингс из Шейви-Чейса. И если они здесь… тогда с ними должны быть и Кейт с Нашей Джейн. Сердце мое затрепетало, я оглянулась вокруг, ища взглядом двоих младших Кастилов. Они стояли поодаль от других детей. Вот Наша Джейн скинула с себя халатик, сбросила с ног резиновые пляжные тапочки и стремглав побежала к воде. Следом за ней бросился и брат. Они оба прекрасно плавали, ныряли и чувствовали себя вполне непринужденно.
— Хевен! — окликнул меня Тони. — Иди сюда, у нас в гостях твои старые знакомые!
Я приблизилась к супругам Роулингс с некоторой осторожностью, все еще помня ту первую нашу встречу под Рождество в Уиллисе, когда они приехали забирать малышей, и чувствуя за собой вину за свое поведение в Шейви-Чейсе, где я нарушила обещание не встречаться и не разговаривать с братом и сестрой. Боль от неудачного свидания с ними прочно засела в моем сердце.
Рита Роулингс тотчас же по-матерински обняла меня.
— Ах, моя дорогая, мне очень неловко, что в прошлый раз все получилось так неудачно! Мы с Лестером боялись, как бы малышки не расстроились, увидев вас, ведь они так плакали и кричали первое время по ночам от кошмаров! Знаете, хотя они и не видели вас в то воскресенье, они все-таки как-то изменились, в том смысле, что погрустнели и охладели к нам. Вам нужно было рассказать нам, что у вас все так удачно переменилось в жизни! Мы ведь тогда подумали, что вы приехали, чтобы забрать детей в ту ужасную лачугу в горах. Но теперь мистер Таттертон нам все разъяснил. — Она всплеснула от волнения своими пухленькими ручками и обвела всех взволнованным взглядом, переводя дух. — Вы знаете, после того дождливого воскресенья детей словно бы подменили. Мы с Лестером терялись в догадках, что на них так повлияло. Возможно, гроза… Ночью их опять мучали страшные сны, они кричали и плакали, я слышала это. «Хев-ли! Хев-ли! Пожалуйста, вернись! — кричали они. — Мы не хотели тебя обидеть! Прости нас! Прости нас!» Знаете, дорогая, я сперва не хотела вам этого говорить, но спустя некоторое время дети все-таки рассказали нам, что тогда произошло: как они притворились, что незнакомы с вами, и как прогнали вас, пригрозив полицией… Милая Хевен, это, безусловно, было очень жестоко с их стороны так поступить с вами, но они до смерти боятся снова испытать ту боль, нищету и голод, которые до сих пор не могут забыть…
Вокруг меня люди чудесно проводили время, ныряя и плавая в бассейне. Слуги сновали с напитками и закусками на подносах. И вдруг я встретилась взглядом с бирюзовыми глазами Нашей Джейн: в них я прочла покорную мольбу и раскаяние. Ей уже исполнилось тринадцать лет, и маленькие упругие груди еще только начинали выдаваться вперед под бюстгальтером ее купальника. Милое круглое личико горело смущением, как шапка ее огненно-золотистых волос. Рядом с ней, тоже в десяти шагах от меня, стоял Кейт, который был старше сестры на год. Он стал значительно выше ростом, и волосы его обрели густой янтарный оттенок. Он тоже волновался и дрожал от смущения, но уже не так, как при нашей первой встрече в доме их приемных родителей: похоже, оба они боялись, что я не прощу их за то, что они отвергли меня.
Без лишних слов я протянула навстречу им руки и широко улыбнулась. Мое сердце бешено заколотилось в груди, когда они, переглянувшись, одновременно сорвались с места и кинулись в мои объятия.
— Хев-ли! Хев-ли! — радостно воскликнула Наша Джейн. — Прости нас, пожалуйста, за наш злой поступок! Мы сами тогда расстроились, глядя на твое огорченное лицо! — Она уткнулась лицом мне в грудь и расплакалась. — На самом деле мы отвергли не тебя, а связывающие нас воспоминания о пережитом голоде и холоде в нашей хижине. Мы подумали, что ты хочешь забрать нас туда и мы никогда не увидим больше наших дорогих мамочку и папочку, которые нас очень любят.