Ангел возмездия
Шрифт:
Жена, непрерывно всхлипывая и суетясь, мешала бригаде работать, и ее, может быть невежливо и резко, попросили не путаться под ногами. Сделанная на дому кардиограмма показывала небольшой инфаркт, но область поражения сердечной мышцы могла со временем увеличиться. Врачи напичкали Льва Абрамовича лекарствами и он пришел в себя, категорически отказавшись от госпитализации. «Сонечка свяжется с моим кардиологом, и он все решит в полном объеме», — объяснил Мортинсон врачам.
Софья Андреевна проводила врачей, все время сетуя на мужа, что он не бережет свое здоровье и ставит работу превыше всего. Потом сразу же связалась по телефону с домашним кардиологом и медсестрой, поджидала их, осматривая пустые ампулы, оставленные врачами. Домашние проблемы она решала быстрее и эффективнее мужа.
Аркадий Борисович и медсестра Алена прибыли почти одновременно. После обычных приветствий доктор сразу же взял оставленную «скорой помощью» кардиограмму. Долго просматривал длинную ленту переносного кардиографа. Софья Андреевна тоже внимательно изучала ее из-за его плеча, словно понимала в ней что-то. Доктор чувствовал ее за своей спиной.
— Видите — S - Т смещен и зубец Т очень высокий, QRS изменен, — говорил он то ли ей, то ли самому себе.
Она не разбиралась в зубцах кардиограммы, согласно кивала головой, и доктор, обернувшись, улыбнулся. Потом послушал больного, смерил давление.
— Он сейчас спит, ему сделали омнопон, седативные. Почти все, что необходимо в первое время, но капельница необходима, — объяснил Аркадий Борисович Софье Андреевне и протянул медсестре листочек с назначениями. — На этом пока все, а вечерком я загляну снова. Если будет что-то серьезное — звоните сразу, но я так не думаю, осложнений не должно возникнуть. Инфаркт не обширный — мелкоочаговый, справиться вполне можно, если соблюдать режим. И никаких волнений.
Доктор поднялся, давая понять, что его визит на этом закончен, прочитал в глазах Софьи Андреевны неуверенность и еще раз повторил:
— Все будет в порядке. Главное — режим и спокойствие. Мортинсон проснулся часов через шесть, открыл глаза, увидел жену и незнакомую молодую женщину в белом халате. «Сиделка», — понял он, оглядывая стойку для капельницы. Болей в сердце практически не было, вспомнился разговор с Михасем, и в груди опять противно заныло. Не зажгло, как раньше, а сжимающе поднывало. Он слегка поморщился, положив руку на грудь, к кровати сразу же подлетели жена и сиделка.
— Нет, нет, мне лучше, — попытался успокоить их он. — Гораздо лучше. Как вас зовут? — спросил у женщины в белом халате.
— Алена, я медсестра — ответила та и улыбнулась.
— Красивое имя, — попытался улыбнуться Мортинсон. — Аленушка, мне с женой нужно поговорить…
— Хорошо, но сначала я сделаю необходимые процедуры. Боли есть?
— Почти нет, совсем немного.
Алена хмыкнула и стала набирать в одноразовый шприц лекарство, медленно, минут пять вводила в вену, потом сделала укол в плечо, помассировала немного ваткой и вышла.
— Правда лучше стало, — обратился он к жене. — Ручки такие бархатные.
— Кобель, — незлобно бросила она. Софья Андреевна давно знала, что муж напропалую спит с горничными, секретаршей, постарается затащить в постель и эту. Отношения давно выяснились и она смотрела на все спокойно. — Что ты хотел?
Муж вначале захихикал, потом резко оборвал смех и попросил:
— Пригласи ко мне Данилова и Пронина, срочно.
— Щас, — жена показала ему фигу. — Не мечтай даже. Мортинсон поморщился.
— Ну-у, зачем так грубо, Сонечка. Доктор же наверняка сказал, что мне нельзя расстраиваться, и ты прекрасно знаешь, что все равно будет по-моему. Зачем зря нервы портить? — он ласково улыбнулся.
— Изверг, — бросила жена и пошла звонить. Мортинсон вожделенным взглядом оглядел входящую Алену. Она присела рядышком в кресло, и он, не стесняясь, долго гладил ее ножки выше колен глазами, мысленно забираясь под прикрытое халатом пространство. В свои шестьдесят он был очень охочь до свежих молодых баб и практически всегда добивался своего — деньги и положение позволяли надеяться и на сей раз. Если бы не свежий инфаркт… Все-таки боязно. «Подожду денек», — решил он. По ее покрасневшему лицу, по каким-то неуловимым флюидам Лев Абрамович понял, что ему не откажут. Плавки уже набухали под одеялом и боли в сердце не усиливались, может, быть даже уменьшились. «Обычный секс мне не осилить, но минетик станет на пользу», — улыбнулся он своим мыслям, обрадовавшись ее ответной улыбке.
Вошли два его заместителя — Данилов и Пронин. Жена уже проинструктировала их о случившемся, Мортинсон в этом не сомневался. Когда Алена вышла из спальни, он спросил Пронина:
— Правда, что ты пытался заказать Михася в Иркутске?
— Не заказать — я хотел, чтобы его немного поучили.
— Ясно. Ты уволен. Пока, — помахал Мартинсон ему ручкой и повернулся к Данилову. — Сергей Борисович, этот мудак все испортил. Михась звонил мне утром и сказал, что не собирался забирать все деньги сразу, но теперь вынужден это сделать. Так это или не так, не знаю, сегодня суббота, а в понедельник мы фактически станем банкротами. Свяжись с ним, объясни, что я сам не могу, извинись за этого идиота. В общем, необходимо сделать все возможное и невозможное, используй любые методы, кроме силовых: таким способом нам с ним не справиться. Надо решить все сегодня, крайний срок — завтра. Я верю, ты все сможешь. Иди.
Мортинсон устало откинулся на подушку, разговор измотал его и он прикрыл глаза, даже не захотев взглянуть еще раз на входящую Алену. Она сразу же озабоченно спросила:
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально, Алена, просто устал немного. Посиди со мной рядышком.
Он взял ее руку и положил себе на грудь. Теплая ладонь приятно согревала душу. «Как не вовремя этот инфаркт, хотя когда он бывает вовремя? Данилов все сделает, надо было его отправить в Иркутск, он способнее и гораздо сильнее, поэтому и оставил при себе. Ошибся. Впрочем, не стоит расстраиваться, при любом раскладе можно прожить безбедно оставшиеся дни за границей в собственном домике. Однако, хочется еще поработать. И поработаю. Банк мог бы вернуть Михасю все деньги сразу, но обескровится до предела, а журналюги его доканают мгновенно. Пойдет цепная реакция — все захотят забрать деньги, а этого уже не выдержать никак. Даже если Михась станет молчать, они все равно раскопают и уничтожат банк, паршивая статейка им дороже благосостояния многих людей. Это аксиома»! Плавно бежавшие мысли прервались — Алена резко выдернула руку. Лев Абрамович открыл глаза и увидел вошедшую жену. Она заметила движение руки и беспокойство сидящей на постели Алены, бросила обыденно и больно:
— Все нормально, милочка, этого… я уже давно не ревную, — и вышла, оставив их в гнетущей тишине.
Мартинсон занервничал, сердце снова заныло под грудиной, пульс зачастил, и Алена сделала укол.
«Зачем же так? Это же не горничная, которая привыкла и не обращает внимания даже тогда, когда занимается со мной сексом», — обидчиво подумал он. Спальни у них были разные, но жена иногда могла зайти к нему без стука — взять что-нибудь, и словно никогда не видела, что в его постели красуются обе горничные, а иногда и повариха. Не допускала она только одного — чтобы он трахал ее подруг и знакомых, а на прислугу не обращала внимания никогда. В пятьдесят лет ей удалили матку и яичники и она сама как-то намекнула ему, что воздерживаться не стоит, но приличия соблюдать необходимо. Хоть и позволяла она прислуге спать с мужем, но по работе спрашивала строго, и если кто-то пытался возомнить из себя хозяйку — увольняла немедленно. Новых нанимала сама и не старше тридцати лет, с красивыми ножками, чтобы муж не бегал к другим и не позорил ее. О сексуальных обязанностях растолковывала сама и платила неплохо. В работу мужа не вмешивалась, но дома была полновластной хозяйкой.