Ангел. Презумпция жизни
Шрифт:
Я пожал плечами:
– Почему не люблю? Люблю.
– Ни фига ты не умеешь врать, - она прищурила один глаз, - и никогда не умел.
– Я промолчал, уставившись в чашку – не стоит завираться ещё больше. Ксюха вздохнула, - не пишется в последнее время. А если пишется, то такая муть, ну её на фиг. Рэпак матерный, жестко нелитературный, свободная форма, не поймёшь — то ли стих, то ли песня, то ли вообще чёрт знает что… Вообще в жизни чего-то так… неуютно.
Она передёрнула плечами, обхватила чашку, грея руки. Я не понимал, какие проблемы могут быть в жизни у человека, способного послать на … хоть британскую королеву и игнорировать весь мир, если он не заслуживает внимания. Не понимал, хоть убей.
Но пушистая Любовь дёрнулась к ней, прижала сердце, больно сдавила лёгкие. Ксюшка мёрзнет. А Любовь большая, пушистая, она обернёт собой и согреет… если я её пущу. А я не пущу. Потому что обещал.
– Как там Волк?
– Да так, вроде ничего. Странный он какой-то. Хочет сильно много, - я посмотрел на её смешную футболку с Микки-Маусом, туго облегающую где-то в районе ушей Микки. Удивительно, чего этот Волк хочет? Ненормальный, блин… - И вообще он говорит сильно много… ерунды всякой.
– Она стала кривляться и цитировать: - «Я уже взрослый мужик, мне семью пора заводить… ты так классно готовишь, у тебя бёдра широкие, рожать будет хорошо». Нет, скажи, это нормально? Байкер с философией дорога-пиво-свобода говорит о семье и детях! Сам пусть рожает, если так хочет!
Она яростно захрустела печеньем. Я умилился – обидели ребёночка! Она тут в дорогу-свободу решила поиграть, а её рожать заставляют! Негодяй какой.
– Хочешь, я ему морду набью?
– Не, - она улыбнулась, окинула меня взглядом от бровей до пряжки пояса, - ты мне живым нравишься.
А вот на это я обиделся. Я уже месяц в спортзал ходил, намного больше, конечно, не стал, но пузо подобралось и плечи расправились. А для программёра и это подвиг.
– Ты меня плохо знаешь, - сделал морду ящиком я.
– Я хорошо знаю ЕГО. Он бушидо занимается с пятнадцати лет, а до этого на что только не ходил, включая регби и греко-римскую. Да и вообще, с чего ты взял, что его надо бить? Он мне нравится.
Вот с этого и взял. Бушидист, блин… Против лома нет приёма.
– А мне не нравится.
Ксюха фыркнула:
– Знаешь, он почему-то ни одному моему мальчику не нравится! С чего бы это, а?
– Я не твой мальчик, - рыкнул я, сразу понял, что прозвучало это грубо, прикусил язык. Она вскинула на меня испуганные серые глазищи… красные, как будто плакала недавно, я смутился.
– Извини, я не хотел так резко, - она уткнулась в чашку, промолчала.
– Я правда считаю, что он тебе не пара.
– Почему это?
– Тебе нужен кто-то, кто будет тебя любить… кто сможет изменить твою жизнь к лучшему!
– И он не подходит, да?
– Это была ирония, но я не стал обижаться, а только удвоил усилия:
– Ну вот где он сейчас? У тебя проблемы, у тебя плохое настроение, он должен - по идее - быть здесь, рядом. Где он?
– Я насмешливо повертел головой.
– Волчара, ау!
– Я не стала ему звонить. Он с друзьями собирался на сейшн в другой город, ночью гонки, днём концерты… Я решила его не беспокоить.
Офигеть! Меня, значит, можно с пары срывать из-за плохого настроения, а крутого байкера из-за аварии от гулянки отрывать нельзя! Я фыркнул, покачал головой:
– Ты решила… знаешь почему? А я знаю. Потому что заранее знала, что он не приедет, и не хотела лишать себя сладких иллюзий! Ксюх, это плохая философия. Я люблю тебя, я хочу для тебя только хорошего, - голос даже не дрогнул, а вот Любовь внутри разрыдалась такими ядрёными слезами, что прожгло даже мою дублёную шкуру.
– Любишь… - она согнулась над чашкой, нервно хмыкнула.
– Слав, ты мой самый-самый лучший друг, ты меня знаешь, пожалуй, даже лучше, чем Каринка… в некоторых вещах. Вот скажи мне, что во мне не так?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, объективно.
– Объективно – ты самый необычный человек из всех, кого я знаю! Что ты хочешь от меня услышать?
– Почему меня никто не любит?
– Я вздрогнул, поднял брови.
– Не надо на меня так смотреть… это правда. Мальчики не считаются, это не любовь, это так… «хочу» плюс «мне все будут завидовать». И родители не считаются, они знают, что всё в порядке, и им хватает. А хочется чтобы кто-то… по-настоящему, понимаешь?
– Она поставила чашку на пол, вдруг улыбнулась.
– Я собаку хочу. Водолаза.
Если это логика, то я – верблюд! Убейте меня об стену, я никогда не пойму женщин!!!
– Ты же говорила, что не веришь в любовь?
– Любовь недовольно заворчала, я её понимал, попробовал бы мне кто-нибудь сказать, что не верит в меня!
– Наверное, и не люблю никого поэтому. И меня никто не любит тоже поэтому, - она фыркнула, развела руками.
– Любовь на меня обиделась и повернулась ко мне задом!
– Моя Любовь заскулила, задёргалась, вот же я, я не отвернулась, погладь меня! Я напрягся, утихомиривая её. Я не знал, что ответить.
– Славка, а ты смог бы со мной встречаться? Я знаю, что я не подарок, что создаю вокруг хаос и вообще… Смог бы?
Я офигел. Эх, всё равно врать не умею.
– Лёгко.
– Да ладно!
– Она рассмеялась.
– Я бы постоянно задерживалась на работе, устраивала истерики и изменяла!
Я фыркнул, сделал нахальную морду:
– А, ерунда. Истерики твои я видел, не истерики, а одно название, - теперь фыркнула она, я улыбнулся.
– А изменять у тебя бы просто сил не хватило, даже твоих неисчерпаемых!
Она рассмеялась, я поддержал. Решил не останавливаться на достигнутом:
– А ты бы смогла? Я же скучный программёр, нудный и унылый! Засяду за комп и не буду на тебя внимания обращать.
– Ага, ага, унылый он. У меня уже пресс болит смеяться, такой унылый! Вот зайду к тебе в одном фартучке с горячими блинчиками на подносе! Хоть на что-то одно, а среагируешь!
– О, это да!
– Я вдруг осмелел немеряно, мой личный чёрт дёрнул меня с богатырской силой, я подсел поближе и обнял её за плечо, посмотрел прямо в её смеющиеся удивлённые глаза.
– Так может, давай попробуем? Вдруг получится?