Ангел
Шрифт:
— И что? — нечувствительный к юмору напарник юркого крепыша повернул к нему косматую крупную голову из сумрачной глубины фургона.
— Ну, значит, всё! Все «апостолы» теперь в сборе. Вся партия. Ну, апостолов же было двенадцать. Это из Библии…
Огромный, как башня, гориллообразный тонх ничем более не ответил, как завозился внутри тесного для него фургона, отодвигаясь назад и поудобнее укладывая труп, отчего мощный и устойчивый автомобиль зашатался, словно при землетрясении. Того и гляди — опрокинется. И лишь ещё через две минуты Тик соизволил ответить, — бросил глухо фразу и равнодушно вслед ей пожал плечами:
— Я не знаю, что такое твоя «библия».
Недалеко цокнуло и рассыпалось по асфальту с характерным сухим треском автомобильное стекло. Затем натужно заскрипела и гулко бахнула какая-то большая дверь, створка. По всей видимости, мелкие ночные воришки вышли на промысел.
Вполне может быть, обчищают чью-то фуру, безалаберно брошенную после рейса в переулке беспечным дальнобойщиком, пока он решил пройтись по местным девочкам. Индеец было напрягся, однако тонх совершенно спокойно заканчивал своё дело. Он здесь явно никого не боялся. Ещё бы — с такими размерами…
Уложив труп и неловко пятясь назад, он раньше времени попытался выпрямиться и встать на ноги. И немного не рассчитал. Его горбатая спина с тупым небольшим «гребнем» между лопаток врезалась в верхнюю потолочную раму задней двери. — Опять!!! — взревел Тик, корчась и дрожа от боли и гнева.
— Ага, и это уже третий раз со вчерашнего утра!!! У тебя там уже скоро будет три горба, Тик. Как у новой разновидности верблюда, — ехидно хохотнув, прокомментировал сие событие жующий яблоко Сальваро. — А что думаешь, напарник, — не поехать ли нам присмотреть тебе седло?
Рёв разгневанного на весь мир чудища огласил окрестные дворы. Испуганный взвизг и скулёж приблудной молодой собаки, улепётывающей с поджатым хвостом в темноту переулка, перекрыл стук распахиваемого окна, клацанье взводимого курка и гневный окрик спросонья:
— Вы там заткнётесь, ублюдки?! Или вам там нужно объяснить по поводу тишины в квартале?
Акомо взвился, отшвырнул огрызок, и хотел было ответить этому педику, как следует, что конкретно он думает по его поводу и по поводу прошлого его мамочки. Для чего даже стал выдирать для этого из-за пояса пистолет, однако тонх одним взмахом закрыл ему ладонью рот, перекрыв при этом почти всё лицо. А заодно и доступ воздуха к лёгким.
— Не ори, придурок… Не ори и не остри больше по моему поводу… Не связывайся с тем низшим и не влезай ни в какие выяснения отношений без указаний тебе на это. Тебе нравится твоя работа? Точнее, деньги, что тебе за это платит мистер Гарпер? — Выпучивший глаза и не дышащий, «подловленный» гигантом аккурат на выдохе, человек не успел набрать воздуха на ответ «оконному крикуну».
И сейчас он повис, извиваясь на огромной «лапе» Тика, безуспешно пытаясь обеими руками освободить свои рот и нос от захвата.
Вцепившись в ладонь тонха, он силился хоть немного разжать его пальцы и ослабить давление. Он напрочь забыл о пистолете, поскольку инстинктивно чувствовал, что как только он сделает попытку выхватить оружие, тонх просто сильнее и быстро сдавит пальцы…
Остаться в заплёванной и загаженной подворотне с расплющенной мокрым орешком головой ему не хотелось. Оставалось лишь вынести экзекуцию до конца в надежде на то, что горилла «оттает» и не станет убивать «своего» за здорово живёшь.
В висках отчаянно молотило, грудь разрывалась от нарастающей кровянистой боли. Каждый удар всё затормаживающего ход сердца горьким стальным шаром отдавался в горле, словно в трахеи входил и выходил толстый рвущий гортань поршень. Радужные сполохи в глазах превратились в мелькающий калейдоскоп в руках бесящегося ребёнка. Шея потрескивала медленно растягивающимися позвонками.
Тонх же без каких-либо видимых усилий держал его, весящего почти девяносто килограммов, одной рукой на весу, внимательно вглядываясь во всё расширяющиеся зрачки этого человека.
А если учесть, что великан отличался неспешностью и старательной рассудительностью речи человека, словно заново учащегося говорить после полувека молчания…
То выходило, что мучения не дышащий Акомо испытывал уже серьёзные.
Лёгкие настойчиво рвались выпрыгнуть на грязный тротуар, чтобы с истошными криками умчаться подальше. Туда, где есть хоть какой-нибудь воздух.
— Ты ведь не хочешь, чтобы мне вдруг пришло на ум звонить мистеру Гарперу, говорить ему о том, что ты нарушаешь условия Соглашения? И получить от него какие-либо «инструкции» на твой счёт… Ты ведь тоже подписал наше Соглашение, Акомо? — Тонх приблизил своё непропорциональное лицо к лицу Сальваро и дохнул на него жутким запахом своих внутренностей. Глаза Тика при этом нехорошо и хищно блеснули.
Акомо из последних сил ускользающего сознания замычал и поспешно закивал головой. После этого, последнего, усилия, держащийся на самой грани Акомо начал всё-таки «уплывать». Закатывая белки, он начал конвульсивно сокращаться всем телом.
— Вот и хорошо, что ты всё-таки об этом вспомнил… — в голосе громилы послышалось подобие удовлетворения. И только после этого он разжал пальцы.
Выпустив «жертву», тонх, не оборачиваясь, тяжело зашагал к кабине. Остановившись перед капотом напротив пассажирской двери, он с невозмутимым видом стал ждать, пока распластавшийся на асфальте Сальваро очухается.
Тот, право, обладал завидной живучестью кошки. Уже через несколько секунд он сделал судорожный резкий вдох ртом и начал приходить в себя. Поднявшись на нетвёрдых ногах, он опёрся одной рукою о стену и начал надсадно кашлять.
А спустя ещё минуту с небольшим, вдохнув несколько раз подряд уже полной грудью, «пострадавший» на пока ещё негнущихся конечностях, но уже с неведомо отчего довольно сияющей физиономией, направился вслед за Тиком. При этом, с трудом закуривая, он вернулся к прерванной ранее Тиком тираде так, словно никогда и не прерывал своей смешливой болтовни по «вынужденным обстоятельствам»:
— А вот хребтом ты шибанулся просто конкретно, спору нет! — Затягиваясь, Акомо старался унять последнюю предательскую неприятную дрожь в руках. — Ладно, ты не сердись, я пошутил тогда. Извини, — он растирал ноющую шею. — Это всё потому, что ты сильно уж здоровый. Впрочем, тебе ещё повезло! Наши всё больше головой пробуют на прочность эту железяку. Забываются, ну, как в своих джипах пригибаться надо, когда багажники после шоппинга раскрывают, и резко подают назад… Кто лбом многострадальным, кто макушкой, — до крови. Так у тех всё больше рога растут. Ну, ты не завидуй, — это в основном после серии таких ударов. Да и жёны…, сявки грудастые, активно помогают…, - то с затратами на покупки, то с рогами, — Сальваро тихонько заржал. — Загрузят тёлки свои засратые пожитки, закидают быстро кучей в багажник пакетики, коробочки там всякие, собачек этих своих долбанных… туда же — швырь, сами в машину — прыг, и уже перед зеркалом малюются. А мужики всё, как дураки — аккуратно уложат, упакуют, расставят и — бабах!!! — Резкий и подвижный, он вечно жестикулировал, ни секунды не стоял на месте. Видимо, неуёмная энергия помогала ему восстанавливать рефлексы и состояние организма почти мгновенно. Казалось, он уже напрочь забыл о происшедшем минуту назад.