Ангел
Шрифт:
Нил остановился, повернулся и схватил Кевина за руку. В свете фонарей было видно, что лицо его вдруг стало решительным и непреклонным.
– Пятнадцать минут на машине от Манхэттена через мост Куинсборо, и ты – в Южной Америке, висишь на волосок от смерти, вращаясь среди наркобаронов, уличных торговцев наркотиками, наркоманов и прочего отребья. Я голову даю на отсечение, ты будешь рад, что перешел к нам в отдел, вот увидишь.
– Я тоже так думаю. Скажем прямо, возможно, этим я прибавлю себе несколько дополнительных лет жизни.– Кивнув, Нил продолжал: – А Бушвик, притон прокаженных,
– Ты совершенно прав, compadre [5] , совершенно прав,– спокойно проговорил Кевин, беря Нила за локоть и направляя его шаги к Хьюстон-стрит.
– И это Америка,– сказал Нил бесцветным голосом,– самая богатая и могущественная страна в мире. Это не просто омерзительно, в этом есть что-то сатанинское, внушающее ужас! Что случилось с прекрасной Америкой? С нашей американской мечтой?
Кевин не ответил. Что можно было добавить к словам Нила?
Кевин вошел к ней в квартиру, открыв дверь своим ключом. Он остановился в холле, ожидая ее появления, как это обычно бывало, когда он приходил. Но на этот раз этого не случилось.
5
Приятель (исп.).
Он повесил плащ в стенной шкаф, снял с плеча кобуру с пистолетом и аккуратно повесил на ту же вешалку в шкафу. Она и так знала, что он живет в мире насилия, зачем ей видеть еще и эти красноречивые доказательства. Во всяком случае он предпочитал не смешивать два разных мира. Затем, недоумевая, насторожился, прислушался, все ли в порядке.
В квартире было тихо, никакого шороха. Но, пройдя небольшую прихожую, он услышал слабый звук радиоприемника, доносившийся из кухни, и сразу понял, что она дома.
Он сунул голову в гостиную: свет горел, но огонь в камине почти погас, на какое-то время оставленный без присмотра.
Повернувшись на каблуках, Кевин прошел по коридору к спальне. Дверь была приоткрыта, он толкнул ее и вошел в комнату. Лампы у кровати были притенены, и в мягком приглушенном свете он различил на кровати ее свернувшуюся фигурку. «Дремлет, а может, и крепко спит»,– подумал он.
Подойдя к кровати, Кевин заметил веером разложенные на одеяле картонные папки; из некоторых высыпалось содержимое. Вероятно, она работала перед его приходом, захотела спать и уснула, не дождавшись.
Склонившись над ней, он шепотом, чтобы не испугать, произнес ее имя. Потом легонько прикоснулся рукой к ее лицу.
Глаза ее мгновенно открылись. При виде его лицо ее просветлело от нахлынувшего счастья.
– Кевин!– облегченно выдохнула она.– О боже, и извини, я задремала.
– Все в порядке, дорогая,– ответил он, опускаясь на колени рядом с кроватью, чтобы видеть ее лицо.– Это мне следует извиниться за опоздание. Я задержался с Нилом О'Коннором дольше, чем планировал. Ты ведь помнишь Нила, вы встречались в прошлом году. В общем ему необходимо было поговорить со мной, и сделать это можно было только сегодня. Очень срочное дело.
– Ничего, Кевин, не беспокойся.
Он посмотрел ей прямо в глаза и пояснил:
– Нил попросил меня перейти в его отдел. Я согласился.
Пораженная известием, она поморгала и сдвинула брови.
– Какой это отдел?
– Отдел уголовных расследований.
– Это кабинетная работа?
– Часть времени – да,– солгал он, желая ободрить ее, избавить от беспокойства.
– А в остальное время? – продолжала выяснять она, не сводя с него пристального взгляда умных живых глаз.
– Мне, конечно, придется бывать на улице. Но эта новая работа совсем не такая опасная, как прежняя. Честное слово.
Кевин помолчал, затем, победно улыбнувшись, быстро сымпровизировал:
– И знаешь, у меня будет больше свободного времени. Гораздо больше.
– Я очень рада, что эта работа не такая опасная,– сказала она, улыбнулась и, протянув руку, погладила по щеке.
Он любил ее улыбку, нежную и невинную, как у маленького ребенка. Она озаряла все лицо, наполняла его светом. Положив руки девушке на плечи, он приблизил ее к себе, коснулся губами ее губ и нежно поцеловал.
Ее руки мгновенно обвили его шею, и она с такой пылкостью ответила на его нежный поцелуй, что мгновенно воспламенила его. Он обнял ее, еще теснее прижал к себе, целуя со все большей страстью, ища языком ее язык. Они замерла в поцелуе, жадно впиваясь друг в друга, пока у них не перехватило дыхание.
Потом Кевин ослабил ленты ее атласного пеньюара персикового цвета и приник к груди. Под пеньюаром была атласная ночная сорочка того же цвета, на тонких бретельках, и рука его легко проскользнула за украшенный кружевом вырез. Припав к ее пурпурному соску, он целовал его до тех пор, пока она не начала тихонько постанывать.
Кевин приостановился, чтобы развязать пеньюар, руки его заскользили вниз по ее телу. Он вновь склонился над ней, целуя и лаская то одну, то другую грудь. Он взглянул на нее: закрытые глаза, слегка раздвинувшиеся губы, учащенное дыхание – все говорило о нарастающем возбуждении.
Выражение отрешенности и исступленного восторга на ее лице разожгло его еще больше. Рука его, скользнув под гладкий атлас сорочки, спускалась все ниже, пока не легла на шелковистый холмик. Когда его ищущие пальцы коснулись потаенной плоти, ноги ее раздвинулись, и он ощутил истекающую из нее жаркую влагу.
– О Кевин,– прошептала она и открыла глаза.
– Что? – удивленно поднял он темные брови.
– Не останавливайся...
– Да,– выдохнул он, опять склоняясь к ней. Расточая поцелуи, он искал губами ее нежную плоть, ласкал ее пальцами. За год их встреч он хорошо узнал ее тело. И сейчас он понимал, что она на грани, что кульминация близка, и желал этого. Но в самый последний момент она вдруг выпрямилась и села.
Крепко охватив рукой его плечи, она прошептала:
– Кевин, пожалуйста, разденься и приходи. Мне хочется почувствовать тебя там, внутри.