Ангелофрения
Шрифт:
– Как в Абидосе? – поинтересовался Мукеш. Под его сапогами заскрипели доски пирса.
– Город был, а теперь его нет. Все под пеплом, – ответил Хасан. – Шайки грабят некрополи в костюмах химзащиты, без противогаза там сам костьми ляжешь. Но все равно многие гибнут… Разговоры разные пошли. Ну, ты знаешь – мародеры любят плести небылицы. Молва пугает конкурентов сильнее, чем грозные слова законников.
Мукеш хмыкнул.
– Какое-то новое проклятие фараонов?
– А как же, – ответил без намека на иронию Хасан. –
– Крылатые тени, надеюсь, не помешали доставить то, что я от вас жду.
– Нишант! – бросил Хасан.
Его подельник вынул из-под скамьи худой мешок, бросил на пирс. Хасан ловко поймал и сейчас же принялся развязывать тесьму. Сквозь грубую ткань пробивалось лиловое свечение, оно охватывало мешок призрачными поясами разной толщины. Увы, но Хасан и Нишант видеть этот свет не могли. Во всем Мемфисе не набралось бы и дюжины человек, обладающих даром ощущать и взаимодействовать с той эфемерной субстанцией, которую ученые мужи с осторожностью называли «особой энергией».
– Не стоит, – остановил его Мукеш. – Я тебе верю.
– Ну, как скажешь, – удивился Хасан.
– Вы что-нибудь узнали о книге из Озириона?
Хасан бросил быстрый взгляд на Нишанта, затем сказал:
– Абидосская «Книга Воскресения» вроде была, но сплыла. Давно превратилась в миф, друг мой. Я интересовался у мародеров, у коллекционеров и у археологов. В музеях или у частников есть фрагменты фивской и саитской версий, но книги из гробницы Осириса – увы… – контрабандист развел руками.
Мукеш не рассчитывал услышать другой ответ. Сон Магдалины, пусть она даже трижды избранная, – непрочная нить, которая никуда не приведет. То, что она увидела, напомнило Мукешу абидосскую «Книгу Воскресения» – могущественный артефакт, противоречивый и пугающий, неотъемлемую часть эсхатологии Старого Царства. Пусть эта книга лучше навсегда останется мифом, пусть ее никогда не найдут. И скорее всего так и будет.
Советник снял с пояса набитый золотыми чеканами кошелек. Монеты тихо, но выразительно звякнули.
– Ммм… гонорарий… – причмокнул Хасан, протягивая Мукешу мешок. – Приятно иметь с тобой дело, старик. Жаль, что ты из этих… из идейных, из фанатиков…
– Из каких фанатиков? – не понял Мукеш.
– Да, из фанатиков, – повторил Хасан. – Годный контрабандист в тебе пропадает, дружище, пока ты пытаешься изменить что-то в этом мире. Ну-ну…
– Весьма лестная оценка. – Мукеш отступил. – Фанатики бросают в людей начиненные шрапнелью и пироксилином горшки, а я же надеюсь вернуть в наш мир мечту.
– Топай-топай! Дашь знать, когда тебе снова понадобится чуть дряхлого колдовства, – Хасан прикоснулся к капюшону, небрежно салютуя советнику.
– Попутного ветра! – пожелал в ответ Мукеш. – И берегитесь крылатых теней, байки мародеров могут оказаться на
Через миг послышался вкрадчивый плеск воды, закричала в вышине ночная птица, лодка с контрабандистами растворилась в тумане. Но ее исчезновения Мукеш уже не видел.
Он торопливо поднялся по скользким ступеням на набережную, забросил мешок за спину, словно в нем были купленные на рынке лук и морковь. Зашагал вдоль бетонного забора, забранного сверху ржавой колючей проволокой, мимо телеги без колес, мимо составленных друг на друга деревянных ящиков, мимо ржавых каретных рессор. Под ногами шуршал гравий.
Всего несколько побрякушек, которые вызвали бы интерес разве что у искушенных антикваров. Их выкопали из затхлых чрев гробниц недалеко от Абидоса; их вынули татуированные руки какого-то мародера из-под неподъемных гранитных перекрытий и известняковых наслоений. Некогда побрякушки принадлежали древнему богу, теперь они принадлежат миру. Извлеченные побрякушки ожили, заключенная в них «особая энергия» питает тело мира, как питает электрикой батарея лейденских банок лампу с нитью накаливания.
«Особой энергии» очень мало. В распоряжении людей – жалкие крохи волшебства. Но этой ночью еще один или даже двое жителей Мемфиса почувствуют в себе то, чего они никогда не ощущали прежде.
Снова прокричала ночная птица, крысиное семейство кинулось навстречу Мукешу, пронеслось мимо и спряталось среди ящиков.
Мукеш остановился.
Впереди вспыхнули факелы. В тумане вокруг красно-оранжевых огней образовались радужные гало, которые в иных обстоятельствах могли бы показаться красивыми.
Мукеш отступил вслед за крысами. Как назло – ни проулка, ни бреши. Тянутся заборы параллельными прямыми… Со стороны Нила донесся шорох: кто-то отрезал ему путь к отступлению. Ловушка захлопнулась, не вырваться.
– Советник Мукеш! – донеслось из мглы. – Это начальник полиции Парваиз! Вы окружены, сопротивляться бесполезно! Выходите на свет с поднятыми руками! Вам будут предъявлены обвинения!
Как некстати… Мукеш почувствовал себя опустошенным. Лучше бы это были крылатые тени, их он бы нашел чем отвадить. Советник с досадой поглядел на мешок с побрякушками.
– Советник, у нас есть ордер на ваш арест! – продолжал увещевать начальник полиции. – Будьте же рассудительны!
Он потуже завязал мешок, размахнулся и бросил его за ящики. Лиловый свет угас. Мукеш повернулся на каблуках и решительно зашагал к факелам.
…Захлопали в тумане бесчисленные крылья. Ударил поток ветра, пахнущий перьями, заставив полицейских отшатнуться, а их лошадей – тревожно захрапеть и забить копытами.
Невидимые во мгле ночные птицы унеслись в небеса.
– …и крылья у нее – серые, грязные и в дырках все, словно половая тряпка, – делился Каин с Адамом, не сводя глаз с Магдалины.