Ангельская академия
Шрифт:
И Тимофей торжествующе поднял указательный палец.
– Простите, а какое это имеет отношение к поставленной задаче?
Тимофей улыбнулся и пояснил:
– Прямое. Хотя, я это понял, лишь прочитав его отчет.
– Что там было?
– хором вопросили сразу четверо или пятеро.
– А там был всего один вопрос. Вопрос студента преподавателю. “А разве можно ради каких-то опытов, вот так запросто, распоряжаться человеческими судьбами?”
2. Второкурсники
Время близилось к полудню. Затопившее всё и вся солнце не резало глаз. Словно звон
Тимофей вздохнул и захлопнул окно. Массивная витражная рама закрылась легко и бесшумно. И это в очередной раз вызвало горечь непривычности. Старик завернулся в обветшалые крылья и плюхнулся в бархатное кресло. Несколько минут ворочанья успехов не принесли. Послеобеденный сон не шёл.
Окончательно расстроившись, Тимофей уставился в потолок. И тут осторожно постучали.
– Входи, Гавриил.
Двери мягко распахнулись, на пороге возник архангел. С элегантностью урождённого бессмертного перешагнул порог и поприветствовал хозяина:
– Здравствуй, Тимофей! Вижу, ты опять не в духе.
– Здравствуй. А с чего мне быть в духе? У меня ничего не выходит. Понимаешь, ничего!
– Тимофей махнул рукой и попытался отвернуться.
Но Гавриил легонько потянул на себя массивное кресло и тут же развернул к себе недовольного старика.
– Я слышу это уже не первый день.
– Именно!
– Тимофей был готов вскричать, - Именно, что не первый день! Не только твоё, но и терпение Господа не безгранично. Я всякий день готов сгореть со стыда! Ну, не получается из меня учитель ангелов! Как вы все этого не понимаете? Не получается!
Но Гавриил не проронил ни слова, лишь улыбнулся уголками губ.
– Твоя самокритичность похвальна. Но, к сожалению, она далека от понимания реального положения вещей.
– Да всё я понимаю...
– голос Тимофея внезапно дрогнул, и Гавриил понял, что ещё чуть-чуть и собеседник расплачется.
– Нет, не понимаешь, - наставительно заявил представитель старшего ангельского сословия, - Ты делаешь успехи. Да, да! И по меркам бессмертных они невероятные. А вот излишнее самобичевание попахивает гордыней.
– Гавриил!
– простонал Тимофей, - Ты говорил это сотни раз, а я сотни раз отвечал. Я профессиональный педагог. Но по меркам людей! Я уже много раз говорил, что тесты на восприятие и на ангелах работают. Тутошняя молодёжь, конечно, не так проворна как хомо сапиенсы. Сам понимаешь, лукавый насадил в людские души немало греховной прыти, - старик на несколько секунда замолчал, а потом с горечью бросил: - Я вымотан, Гавриил. Все мои жалкие потуги не приносят и десятой доли ожидаемой отдачи.
– А вот о цифрах, дорогой мой, давай поговорим не здесь.
– А здесь тогда о чём?
– отчаяние в голосе сменилось усталой тоской.
Гавриил одарил старика лучезарной улыбкой.
– Ты теперь ведёшь второй курс. Как тебе студенты? Здравомыслия-то побольше?
Тимофей несколько секунд сокрушённо вздыхал, но всё же ответил:
– Да, но боюсь Игнатий и Андрий меня сведут с ума.
– О, кстати! А как Игнатий в новой группе? Не тушуется паренёк?
– Тушуется? Шутить изволите? Я боялся, что они с Андрием расколют коллектив. Но, слава Богу, нет в них пагубной харизмы.
– Погоди-ка! А почему ты про Андрия так говоришь? Он совершеннейший антипод Игнатию.
Но Тимофей лишь горько усмехнулся.
– Антипод, говоришь? Я тоже так думал. В первый день. Да, они совершенно не похожи. Но в их глазах горят одинаковые искорки.
– Искорки? И что это значит?
– заинтересованный архангел даже наклонился к Тимофею.
– Это значит, что натерплюсь я от них бед! Уж поверь моему опыту.
Сказано это было с такой опаской, что Гавриил невольно рассмеялся.
– Тимофей, скажу по секрету, на тебя академия возлагает огромные надежды. И это не смотря на твою переполненную пессимизмом натуру. Смотри на все более жизнерадостно. У тебя второй курс, студенты уже более-менее серьёзные...
– Серьёзные?
– Тимофей аж фыркнул, - Как бы не так! Уж сколько мы мусолили вопрос счастья человеческого, а толку ноль! Ты только представь, что над простой пословицей “Глупость - не порок, а счастье” мы бились месяц! Месяц! Андрий меня вообще добил - он на пятисотстраничный реферат развил копеечную тему о противопоставлении горя и счастья. Я чуть не рехнулся, читая его. И знаешь, что он вывел? Что, дескать, горе может быть не от ума, а от недостатка ума! Мало того, что он вообще не смог понять Грибоедова, так ещё и запудрил мозги всей группе. И ты думаешь, я смог его переубедить? Ничего подобного!
Архангел в миг посерьёзнел.
– И что ты предлагаешь?
– Гавриил, ни я, ни другие преподаватели, ни книги, ни увещевания не помогут. Они должны жить в мире людей. Только тогда они чего-то смогут понять в жизни.
– То есть, ты хочешь увеличить число практических занятий?
– Не просто увеличить, а вести всё обучение исключительно на практической основе.
– Увы, Тимофей, мы не можем тратить божественную энергию в столь широких масштабах.
– Понимаю. Отлично понимаю. Но и ты пойми. Что человек, что ангел - это не только продукт воспитания, это ещё и заложенная изначально основа личности. Ведь даже самый гениальный педагог быстрее сойдет с сума, чем выучит тупоголового дитятю. Просто в случае, когда учитель старается передать свой опыт, у ученика велика вероятность выработки привычки жить чужим опытом. Во многих житейских ситуациях она весьма полезна. Недаром же люди часто говорят, что умные учатся на чужих ошибках. Но список чужих ошибок рано или поздно заканчивается. В ином же случае ребенок сам учится набирать опыт. А от учителя нужна только грамотная организация подачи материала. И в этом случае шансы на успех гораздо выше.
Светлый лик архангела затуманился глубоким раздумьем. Он молча поднялся, степенно прошествовал к выходу, но на пороге обернулся:
– Спасибо, Тимофей! Я тебя понял и постараюсь помочь.
***
Зал заседаний божественной академии был набит битком. Убелённые сединами академики, переполненные важностью бремени профессора, погружённые в проблемы доценты, озабоченные преподаватели... И всё это столпотворение тонуло в немыслимом киселе тишины.
Тимофей опасливо покрутил головой и даже осторожно щёлкнул пальцами. Нет, слух у старика не пропал. И это только усилило гнетущее состояние чужеродности. Дьявольски захотелось ворчать и даже ругаться. Но любая искра гнева тут же гасла, захлёснутая волной доброты, наивности и непонимания в глазах окружающих. Тимофей в очередной раз вздохнул и, демонстративно шурша крыльями, стал усаживаться поудобнее.