Ангельская академия
Шрифт:
– Что-то мне подсказывает, что учебный план ты не видел. Так? Значит, дело не в нём. А значит, произошло что-то из ряда вон. Так?
– Так, Тимофей. Сегодня Высший совет Престола Господня озвучил доклад постоянных наблюдателей. Не хочу пугать, тем паче, что данные нуждаются в перепроверке, но на всякий случай практические занятия в мире людей отменяются.
– На какой срок?
– Не могу сказать. Но будь готов к тому, что весь учебный год продержишь воспитанников за книгами.
От последнего замечания Тимофей едва не взвыл.
– Как?! Гавриил, да что ты такое говоришь?! Ты помнишь, сколько копьев
– старик даже закашлялся от переизбытка эмоций.
– Помню. И сколько положено трудов, и как сложно давалось это решение. Я всё прекрасно помню. Но здесь вопрос безопасности учащихся. А этот момент перевешивает любые твои доводы. Так что успокойся. Отнесись к этому философски. И предоставь завтра план теоретической работы третьекурсников. Хотя бы набросок плана...
***
За час до начала занятий ангельская академия впустила гомонящую толпу студентов. По давешней традиции первого сентября учащиеся приходили, ни свет ни заря, и разбирали на грядущий учебный год самые выгодные места в аудиториях. Ученики старца Тимофея в этом отношении исключением не были.
Белоснежные двери распахнулись, и толпа свежеиспеченных третьекурсников с весёлым гомоном вломилась в родную аудиторию. На лицах юных ангелов ещё играла улыбка, но глаза уже расширялись от удивления. За кафедрой восседал никогда не приходящий раньше последнего звонка Тимофей. И судя по усталому виду, старик провел в учебном зале всю ночь.
Смущённые студенты, шушукаясь, толкаясь и то и дело оглядываясь на наставника, рассаживались по местам. Но старик, казалось, совершенно не замечал творившееся вокруг. Выцветшие глаза безучастно смотрели в пустоту. И даже когда кто-то опрокинул стул, преподаватель ничего не заметил. Полные недоумения студенты перешёптывались и всё больше волновались. Минуты бежали, а Тимофей словно окаменел. Но грянувший звонок вмиг расставил всё по своим местам.
– Ну, здравствуйте, мои дорогие! Простите, не заметил, как вы вошли. Задремал... Мда... Старость - это состояние души. И не важно, праведник ты или грешник. Раз состарился, это уже всё. Есть даже такая горькая пословица: молодости не вернуть, а старости не избыть. Мда...
– Тимофей несколько раз тяжко вздохнул и спохватился, - Но я хочу начать учебный год вовсе не со старческого брюзжания. Честно говоря, я вообще хотел начать его иначе. Но что-то в последнее время не заладилось у меня с желаниями. Постоянно происходит как желаю вовсе не я.
Тимофей окинул взглядом юнцов и тут же заметил пылающую румянцем физиономию Андрия. Спохватившись, что ляпнул лишнего, Тимофей поспешил исправиться:
– Да что это я, в самом деле? Ною, как старая развалина, о вещах, к которым вы вообще отношения не имеете. Простите меня великодушно! И давайте перейдём к вещам насущным... Так-с! Как вы помните, в прошлом году руководство академии вняло моим просьбам и взяло курс на усиление практической стороны занятий. К великому моему огорчению, в нынешнем году концепция преподавания в корне изменилась. В ближайшее время у нас будут исключительно теоретические занятия.
По аудитории пронёсся удивлённый ропот, быстро перешедший в выкрики с мест. Старик поднял морщинистую длань и быстро пресёк нарождающийся взрыв возмущения.
– Пожалуйста, успокойтесь! Прошу вас!
– дождавшись тишины, продолжил, - Дорогие мои, поймите, у нас выбора нет. Руководство меня в детали пока не посвятило, но уверен, что без серьёзных причин практику в мире людей никто бы отменять не стал. А раз так, то смиримся и примемся за учёбу по старинке. И давайте пожалуйста без возмущённых возгласов. Я же не сказал, что собираюсь пытать вас скукой. Вот и давайте начнём с самого интересного, - старик хитро улыбнулся, - Я даю вам пять минут, что бы каждый из вас сформулировал тему, которая кажется ему наиболее интересной для теоретического исследования.
Тут же перед учениками возникли чистые листки, а Тимофей опрокинул зависшие в воздухе песочные часы.
Спустя пять минут учитель перебирал листки. Косматые брови метались словно седые флюгера, гонимые бурями размышлений. Старик шевелил губами, причмокивал, потрёпанные крылья то и дело подёргивались. Наконец он оторвался от бумажек и объявил:
– Очень хорошо. Даже великолепно! Честно говоря, я и не надеялся, что вы заинтересуетесь столь фундаментальными вопросами, - старик захромал вдоль классной доски, - Надо же! На многие предложенные вами темы написаны сотни томов исследований, а вы всё равно хотите осветить эти вопросы в учебном процессе... А зачем?
– Потому, что вы изложите свежий взгляд на то, что давно изучено.
– Свежий? Игнатий, почему ты решил, что мой взгляд - свежий?
– Простите, я хотел сказать, свой собственный. Выработанный на основе жизненного опыта.
– Ну, что ж... Наверное, ты где-то прав. У людей считается позором, когда преподаватель учит чему-то, что сам знает только из книг. Помните: знания - полководец, практика - солдаты. Но пока у полководца нет солдат, ему не мешает поднатореть в военной науке. И у вас, дорогие мои стратеги, есть реальный шанс выработать свой собственный взгляд на интересующие вас вопросы. Ибо ваши пожелания автоматически становятся темами ваших курсовых работ. Думайте, размышляйте и пишите.
Аудитория на несколько секунд окаменела, а затем взорвалась воплями возмущения. Преподаватель разинув рот глядел на полное ярости махание рук и крыльев. От юных ангелов такого он просто не ожидал. Но привыкший за долгую земную жизнь ко всевозможным выходкам младого поколения быстро взял ситуацию под контроль.
– Тихо!
– надтреснутый голос выдал максимум отпущенных децибел, - Не смейте позорить звание слуг Престола Господня!
– Это мы-то позорим?
– единственный глаз Игнатия пылал не хуже огненного меча, - Как вам не стыдно! Вы обманом выведали у нас темы, которые для нас... тёмный лес! И заставляете по ним писать курсовую. Это разве справедливо?
Недовольство Игнатия тут же подхватили несколько голосов. Но в этот раз Тимофей не сплоховал. Сухонький кулак так шарахнул по трибуне, что грохот разнёсся далеко за пределы аудитории. Не ожидавшие такого развития событий юнцы мигом притихли. А старец степенно разгладив куцую бородёнку и старательно не замечая адской боли в руке, продолжил:
– Дорогие мои! Уж простите за мой жест отчаяния. Вовсе не хотел вас пугать. А теперь давайте спокойно, без сердца, обсудим ваши претензии. Что вас так раздосадовало?