Ангелы ада. Смерть любопытной. Палач: Новая война
Шрифт:
— Черт побери, да уж как-нибудь, — сказал Мендоса. — Все-таки они могли действовать вдвоем. От обеих девушек Чедвик далек. И поздняя страстная любовь… вполне может перевесить небольшие ОТЦОВские чувства. Судя по тому, что нам известно о Маргарет, я думаю, кому угодно было бы трудно ее любить. Вдобавок с ее угрозами…
— Мне это не нравится, — сказал Хэкет, качая головой. — Нет, Луис. Только не Чедвик. Он, в общем, неплохой парень, попавший в западню. Не хочет никому неприятностей, вот и все. И раб условностей.
— Все правильно, — согласился Мендоса. — Но когда речь идет о любви… —
— Да, наверное, — сказал Хэкет.
— Хотя есть люди, которых это не беспокоит, — продолжал Мендоса. — Они не изводят себя переживаниями по поводу своего возраста или чего бы там ни было. Но это так, к слову.
Хэкет, давно уже зная Мендосу, подумал: это ты про себя, парень. Так часто бывает у людей с высоким коэффициентом умственного развития. А такие вещи Луис Мендоса понимает без подсказки, может, он и прав насчет Чедвика.
— Но большинство…Возьми Чедвика. Он чувствует себя чертовски за что-то виноватым. Возможно, за свою любовную историю. Раб условностей, да. Вероятно, его просто мучает, что он не может открыто развестись и жениться заново, а имеет любовницу.
— А почему его не должно это мучить?
Мендоса весело на него взглянул.
— Мой Артуро! Все зависит от людей, не так ли? Мира Чедвик захомутала невинного мальчика, когда ему было девятнадцать лет. Она одна в ответе за его похождения, а вовсе не он.
— Все равно, я не думаю, что Чедвик участвовал в убийстве. Миссис Росс — возможно, как ты сейчас набросал. Только как она узнала, куда собирается Маргарет?
Мендоса задумался.
— Конечно, мог знать Чедвик. В то же время, разумеется, в случайном разговоре двух людей вряд ли говорят о вещах подобного рода. Еще одно. Даже если Чедвик знал, если по какой-то причине упомянул при ней об этом, как бы он скорее всего это сделал? Маргарет собирается на вечеринку к своей дальней школьной подруге, миссис Хэкет. Или: к Анджеле Хэкет. Он бы не стал добавлять: по адресу Спрингвэйл-стрит, 5126, в Хайленд-Парке. А если просто по имени, как бы она узнала адрес? Даже если бы он сказал: к миссис Артур Хэкет, что вряд ли. Ты, наверное, не один такой в пяти телефонных справочниках. Как она получила адрес? Вот что я тебе скажу. Если была Хелен Росс, то был и Чедвик.
— Мне твоя версия не нравится, — упрямо проговорил Хэкет. — Ты хватаешься за соломинку.
— Едва ли, — сказал Мендоса. — Я просто ищу новые ниточки.
ЧАСТЬ 15
Еще не настало время ей приходить, и кот не сидел на крыльце. Усиливающийся голод посылал его на поиски еды все дальше. Далеко, за целый квартал, он нашел заброшенный участок со сгоревшим домом, и в высоком кустарнике поймал несколько полевых мышей. Их было легче ловить, чем птиц, но в них оказалось меньше мяса и мышиных семей там было не очень много. На этом участке он охотился до тех пор, пока не переловил всех мышей, или же уцелевшие испугались и убрались оттуда. Сегодня утром он поймал четыре и сейчас продолжал охотиться. Еще одну он изловил перед тем, как его чувство времени начало говорить, что скоро она может прийти.
Подчиняясь давней привычке, кот направился домой. Он осторожно скользил по задним дворам, где снизу, а где сверху пробираясь через заборы. Он отощал, но длинная шерсть скрывала худобу. Рана от репейника в боку воспалилась и начала гноиться. Он пришел к своему дому, обогнул его и сел в ожидании на крыльцо, почти не видимый из-за перил.
Спустя полчаса он еще сидел там, когда мимо проходила миссис Уипли. Она снова взглянула на дом, но не свернула на ведущую к нему дорожку: она устала. Она подумала, что может быть, вернется повидать миссис Хилл после ужина. Кота она не увидела.
Много позже кот поднялся, обогнул на одеревенелых ногах дом и через свою маленькую, вертящуюся на петлях дверь пробрался на кухню. Кухня пахла давнишней едой, которой сейчас не было ни крошки. Его блюдце для воды было пусто. Здесь много знакомых вещей, но они несъедобны. Кот подошел и принюхался к белой пластиковой сумке на полу под столом. Рядом были высыпавшиеся из нее носовой платок, помада, ключи, кошелек. Среди других предметов лежала круглая золотисто-белая серьга. А на всем был ее запах, но он уже постепенно исчезал. На столе пустая чашка, очень чистая, и пустая чистая кастрюля.
Кот печально слонялся из комнаты в комнату, где раньше было довольство и благополучие. Наконец он вспрыгнул на ее кровать, где всегда спал, и свернулся калачиком — плотный несчастный клубок спутанной шерсти.
Много времени спустя он услышал звук дверного звонка. Было уже темно. Он только немного приподнял голову и снова опустил. Это не она. Звонок прозвенел еще дважды и замолчал.
Миссис Уипли сказала себе, уходя прочь: «Нет дома. Было бы так хорошо, если бы она нашла себе какого-нибудь приличного молодого человека. Ладно, наверное, увижу ее завтра или послезавтра».
Тем временем в «Рокси» шла новая картина… Итак, они начали все сначала, и у Мендосы появилась новая идея.
— Попробуем узнать, кто был очередной мишенью Маргарет среди ее знакомых, — сказал он. — О ком она в последнее время распускала слухи? Это может навести на след.
— Преднамеренного убийства? Потому что она всем рассказывала, что Марион делала покупки у Грэйсонов, а не у Магнина, или потому, что собиралась рассказать Генри о том, как его подружка Глория красит волосы?
— Не преуменьшай, Арт. Она могла набрести на что-то серьезное. Заставить ее подруг говорить — занятие деликатное. Думаю поручить это тебе и Скарни. Я тоже этим займусь, но вечером собираюсь навестить миссис Хелен Росс.
Мендоса позвонил ей на работу в четыре часа и спросил, удобно ли ей с ним встретиться. В ответ он услышал теплый низкий голос, ровный и без тени удивления.
— Конечно, лейтенант. Я даже ждала вашего звонка. В восемь часов меня вполне устроит.
Спокойная женщина, сказал он про себя. Умная. Такая из себя не выходит.
Когда он приехал домой, Элисон со свирепым взглядом сидела на кушетке и перешивала кайму на новом платье. Кошки сидели в ряд, глядя на нее круглыми изумленными глазами, а она на двух языках ругалась словами, которые не подобает употреблять даме.