Ангелы Эванжелины
Шрифт:
– Что с ней?
– а вот этот голос явно принадлежит более молодому мужчине. Перед моим мысленный взором тут же предстает строгий английский джентльмен с темно-карими, шоколадными глазами и каштановыми чуть курчавыми волосами.
– Как объяснили ее опекуны, леди Эванжелина страдает частыми провалами в памяти, немотивированными приступами агрессии и склонностью к суициду. Собственно, как раз после такого случая ее сестра и привезла бедняжку в нашу больницу, - принимается объяснять седовласый, сокрушенно вздыхая.
– Мы пытались вылечить девушку, перепробовали все методы. Последняя надежда была на шоковую терапию, но…
Бедная-бедная
– Шоковую терапию, - рычит мужчина.
– Я же вам запретил ее делать. Лично вчера приходил и настаивал. Говорил, что заберу леди.
Оу, какой грозный. Наверное, и вправду переживает за девушку. Такое лечение и, правда имело кучу последствий, в том числе и ретроградную амнезию. Неудивительно, что он против. Еще бы лоботомию умудрились применить. Что за прошлый век!
– Н-н-н-но, лэрд Эмерей, мне никто ничего не передавал. А этот метод зарекомендовал себя, как достаточно действенный. Больше тридцати процентов пациентов могут похвалиться прекрасными результатами, - слегка заикаясь, оправдывается врач.
– К тому же ее опекуны настаивали.
– Я ее опекун, - с нажимом произносит этот Эмерей.
– Так указанно в завещании лэрда Хендрика, моего отчима.
Я буквально кожей чувствую, как накаляется между этими двумя атмосфера. Лежу тихо, как мышь, не привлекая внимания, а то еще под раздачу попаду. Громкие скандалы, вопли и крики всегда меня пугали до паники, потому что я понимала, что за ними может последовать. Не знаю, как другие, а вот мой отец не единожды показывал, как коротка дорога от оскорблений до рукоприкладства. И мне. И матери, когда та еще была жива.
Но в следующую секунду меня чуть не подкидывает на кровати от осознания того, что я слышу. Лэрд? Подождите-ка, он сказал «лэрд»? Что за лэрды? Что за имена?
Если чужие голоса возле меня еще можно как-то обосновать тем, что я лежу в больнице после неудачного эксперимента или очередного избиения отцом, который, испугавшись последствий, вызвал скорую, то титулы как-то вот вообще сюда не пляшут.
В голове туман, во всем теле ломота. Наверно действительно батя приложил. Последнее, что я помню, это пары на факультете, но это еще ничего не значит. У матери тоже был один раз провал в памяти после сотрясения мозга. А может это у меня галлюцинации? Слуховые… Надо срочно проверить, что со зрением!
Веки кажутся тяжелыми, неподъемными. С трудом открываю глаза и тут же зажмуриваюсь от яркого света. С губ срывается измученный стон.
– Леди Эванжелина!
– вскрикивает врач, и я невольно морщусь. Резкий звук острой иглой врезается прямо в мозг.
Снова предпринимаю попытки открыть глаза, но на этот раз деликатнее и аккуратнее.
Возле меня возвышаются два человека, при чем точно такие, как я их и представляла: седовласый врач в белом халате и высокий потрясающе красивый шатен в старомодном камзоле. Его темные глаза буквально прожигают меня насквозь, заставляя себя чувствовать неловко и слегка смущенно. От таких красавчиков точно нужно держаться подальше.
– Леди Эванжелина, - снова обращается ко мне лекарь.
– Как вы себя чувствуете?
М-да, проблемы у меня похоже не только со слухом. Протягиваю руку и осторожно ощупываю полу лэрдовского камзола, полностью игнорируя его изумление. Материал на ощупь кажется слегка шершавым и немного жестковатым. Хм, вряд ли бы мой глюк распространился на тактильные ощущения. Значит они настоящие?
– Кто такая Эванжелина?
– нахмурившись, спрашиваю у них, выпуская ткань из рук.
Мужчины озадаченно переглядываются.
— Эванжелина — это ты, — наконец, отвечает шатен.
Очень смешно. Выразительно поднимаю брови, всем своим видом излучая скепсис и сомнения в его умственных способностях. Может это ему тут самое место, а не мне?
— Как я могу быть Эванжелиной, если меня зовут Женя? — хмыкаю, переводя взгляд на доктора. Лэрд Еремей, или как там его, опасается мне перечить и тоже искоса взирает на светило медицины. Светило сияет, аки ясно солнышко.
— Невероятно, лэрд Эмерей! Она пришла в себя! — он достает из нагрудного кармана фонарик, светит мне в глаз, потом во второй, затем просит меня прикрыть глаза и дотронуться пальцем до носа, посчитать, назвать свое имя и возраст… И все это не переставая восхищаться и время от времени восклицать: “Поразительно! Прекрасно!”
— Не понимаю, чему вы радуетесь? — бурчит Еремей-Эмерей, стоя в сторонке и наблюдая за всеми этими танцами с бубном. — Она не помнит, как ее зовут, не знает цифр и алфавита, не узнает ни меня, ни вас! Что тут прекрасного?
Как это я не знаю алфавита? Вон все буковки аккуратненько на листике наваяла, цифры римские, арабские — выбирай не хочу!
— Как вы не понимаете! — смотрит на него с осуждением врач. — Это же уникальный случай. Девочка была фактически в коме и очнулась. Такое происходить раз на тысячу случаев! А то, что у нее состояние фуги, так это не страшно. Вполне возможно, что она со временем вспомнит свое прошлое. Главное, что во всем остальном она здорова!
Что такое фуга я смутно вспоминаю с курса патофизиологии. Это замена одной личности на другую, вследствие какого-то стресса. Но это точно не мой случай.
Зато картинка, наконец, складывается в голове, как пазл. Электрошок, провалы памяти, фуга и добрый доктор Айболит… Где еще я могу быть, как не в психушке? А если я сейчас начну настаивать на том, что я Женя Линевич, а не эта самая Эванжелина, то меня вполне могут и в смирительную рубашечку одеть и лекарствами напоить, так что лучше помалкивать. Будем разбираться с проблемами по ходу дела. Этот красавчик, кажется, меня забирать собирался. Вот пускай и забирает.
— Так она здорова? — уточняет тот, о ком я сейчас думала.
— Практически, — кивает лекарь.
— И я могу ее забирать домой? — складывает руки на груди лэрд и меряет меня очень подозрительным взглядом.
— Ну, думаю, можете… — мнется Айболит. — Но давайте еще на эту ночь оставим ее в больнице.
— Ну, уж нет. Эванжелина больше ни минуты тут не проведет. Хватит и того, что вы уже сделали! — чеканит мой так называемый опекун.
“Да-да-да! Как же ты прав, красавчик! — хочется закивать мне, но сдерживаю сей бурный внутренний порыв, чтоб не выглядеть уж слишком подозрительной. Тут, судя по всему, одни коновалы собрались. Угробят еще бедную меня или напичкают какой-то гадостью. Да и вообще, так ли уж по ошибке этой Эванжелине мозги чуть не поджарили? Может, добрый доктор проявил личную инициативу в применении к несчастной девушке своих пыточных штучек. Он создает впечатление слегка помешанного на сомнительных практиках, от которых прогрессивные врачи давным-давно отказались.