Ангелы на кончике иглы
Шрифт:
– Газета – публичный дом, ты сам говорил.
– Запомнила?
– Я все запоминаю, что говоришь ты. Я такая счастливая сегодня! Добилась все-таки тебя. Получила!
Вячеслав усмехнулся, хотел что-то произнести, но передумал.
– Знаешь, даже не верится… – продолжала она. – Скажи, теперь я женщина?
– Нет еще.
– Нет? А я думала… Ну и когда же?
– Что – когда?
– Когда стану женщиной?
– Откуда я знаю? Наверно, когда не будешь спрашивать у меня.
– Газета – публичный дом, – мечтательно произнесла Надя. – У нас в отделе два социолога материалы для диссертации собирают. Вчера один, когда мы вдвоем в комнате
– А раньше?
– Раньше я эти письма начальству сдавала, как велели… Я же не знала… А сегодня поняла.
– Почему сегодня?
– А я у редактора в столе Самиздат нашла; когда будете дежурить, Вячеслав Сергеич, обязательно почитайте серую папку. Только никому! Я сказала вам, потому что… у меня никого нет. Вот мой Староконюшенный… В том подъезде живет Хрущев.
– Его охраняют?
– В нашем доме все подъезды охраняют. Зайдите, не бойтесь…
Они постояли немного в темноте, подождали, пока лифтер отошел к своему столу в углу холла. Дверца лифта захлопнулась, и сквозь решетку просунулись тонкие пальцы. Он стал целовать их, все по очереди.
– Пожалей меня! – прошептала она. – А то умру от неисполненных желаний.
31. СВИДАНИЕ В КРЕМЛЕВКЕ
Опасность миновала настолько, что Игоря Ивановича перевезли в новый корпус в сосновой роще на Рублевском шоссе. Но он все еще лежал на спине. Первое время он вздрагивал от пронзительных звонков, периодически раздававшихся во всех палатах.
– Да вы не волнуйтесь, – ласково успокаивала хорошенькая сестра.
– А в чем дело?
– Звонки – просто предупреждения медперсоналу. Пока звенит, выходить в коридор нельзя: член Политбюро лечиться приехал. А пройдет он – и опять можно…
И Макарцев действительно привык. Ему даже было приятно, когда звенел звонок: вот и здесь, в больнице, Игорь Иванович находился поблизости от руководства. Вчера после очередного консилиума профессор Мясников пообещал, что вот-вот разрешит повернуться на правый бок.
– Еще месяц, ну, от силы полтора, и будете, как огурчик, правда, пока еще маринованный…
– Мне нужен телефон, – потребовал Макарцев.
– Телефон? Нет! Никаких дел! Вам нужны положительные эмоции…
В качестве таковых ему разрешили немного читать. Он уговорил сестру принести из библиотеки «Трудовую правду». Он читал свою газету, как все читали, утром, а не накануне. Внимательно просмотрел все номера, вышедшие в его отсутствие.
– Нет, ты только подумай, Зина! – возмущенно сказал он жене, едва она присела возле него. – Чем заполнены полосы? Мышиная возня, когда я сотни раз им твердил: поднимайте значительные вопросы! Не мельтешите!… Зачем только я согласился взять Ягубова?
– Не волнуйся, Гарик, – успокаивала она его, ласково вынимая из рук «Трудовую правду». – Ягубова ведь не ты выбирал. Конечно, ты нашел бы своего человека… Но скоро выйдешь, и этот Ягубов опять будет выполнять твои распоряжения.
Ягубов, так сказать, пришел вместе с должностью. Газете дали еще одного заместителя редактора, и кто-кто, а уж Игорь Иванович не мог не понять, чем это пахнет. Все замы были двойного подчинения – ему и ЦК. Ягубов, без сомнения, предназначался в фигуры тройного подчинения – еще и КГБ. К чему этот сверхконтроль? Недоверие, закулисные шашни… Ведь покончили с этим – и вот опять. Чего-то я не понимаю… Я всегда сам делал газету, можно сказать вдохновлял людей. А теперь второстепенные работники решают вместо меня и меня же считают старомодным за то, что я приезжаю вечером посмотреть полосы. Это, видите ли, атавизм – вникать в конкретные дела. Ведь прав был Ленин, говоря: если что и погубит советскую власть, так это бюрократизм. Теперь узнаете, каково без меня.
– Ты позвонила Таврову? – нетерпеливо спросил он жену. – Где же он?
– Конечно, позвонила! Сказал, приедет… Сейчас протру тебе спину. Надеюсь, я сделаю это аккуратней сестры, хотя тебе, может, и приятней, чтобы протирала она и хлопала при этом ресницами.
– Не говори глупостей, Зинуля.
Он прикрыл глаза в полудреме, а Зинаида протерла ему спину до самого копчика ваткой со спиртом от пролежней. Она опять села, раскрыла «Трудовую правду» и просматривала ее. Иногда она это делала, но только при Игоре Ивановиче. Думала она о том, как удачно ей удалось сделать дорогой подарок палатной врачихе. На доллары, оставшиеся от последней заграничной поездки мужа, она купила в валютной «Березке» джинсовый костюм и японские часы, узнав, что у врачихи сын-подросток. Та была очень рада и тут же сообщила, что ей уже обещали по великому блату новый швейцарский препарат, которого тут, в Кремлевке, днем с огнем не найти, и она его израсходует на Макарцева. Зинаида Андреевна пообещала ей японский зонтик и заодно спросила размер ее обуви, после чего они расстались довольные друг другом. Мужу, разумеется, рассказывать это было ни к чему.
Хорошенькая сестра приоткрыла дверь и тихо произнесла:
– К вам гость, Игорь Иваныч. Можно пропустить?
– Давайте, давайте, – сказал он.
Сестре этой Зинаида недавно подарила флакон французских духов. Вопрос, только что заданный сестрой, Макарцеву понравился, и глаза у него заблестели. Сами давали разрешение медперсоналу пропускать к себе те больные, у кого дело шло на поправку, кто снова становился ответственным работником. В палату медленно и неуклюже вошел Яков Маркович, придерживая белый халат у шеи рукой, более волосатой, чем его голова. Он замахал руками, затопал на месте, брызгая слюной.
– Макарцев, Макарцев! Ты с кем-нибудь свою болезнь согласовал? Ведь по всем данным в больницу должен был загрохотать я…
– Почему ты? – слабо улыбнулся Игорь Иванович.
– Я в больницу всегда готов, как юный пионер.
– Не очень ты похож на юного пионера, правда, Зина?
Она вежливо улыбнулась.
– Я выходил строиться на линейку в другом лагере, вот и выгляжу не очень свежо. У меня сто болезней, а ты взял мой процент на себя!
– Будет считаться! Рад тебя видеть, старина. Познакомься, моя супруга. Зина, это Тавров, ты о нем слышала.
– Раппопорт, – представился Тавров.
– Мы уже знакомы, – Зинаида Андреевна протянула руку. – Заочно.
– Заочно я воспринимаю только партийные постановления. А красивых женщин, вы знаете, так мало, что их надо посмотреть.
– Муж не ценит, – она погладила Игоря Ивановича по голове.
– Зинуля! – Макарцев похлопал ее по руке. – Хватит здесь отсиживать. Борька придет обедать, а тебя нет. За меня не волнуйся. Мы тут с Яковом Маркычем чуток потолкуем о газетных делах – тебе это неинтересно…