Ангелы над Москвой
Шрифт:
— И в потерях, — добавил Дима.
Маршал сделал глоточек бальзама, отпил кофе и обратился к Хамдиэлю:
— Если вы на моей стороне, Хамид, то почему молчите?
— Я не только молчу, — живо отозвался Хамдиэль. — Я еще и бездействую, хотя помочь вам в вашем деле — мог бы. Но между мной и вами есть разница. Вот смотрите! — и Хамдиэль взглядом указал на бутылку с бальзамом.
Медленно, как при замедленном кинопоказе, бутылка покрылась трещинами, рассекшими толщу ее стекла на мельчайшие осколки, и рассыпалась по столу. Темная вязкая жидкость растеклась по столу. Слабый аромат превратился в сильный и густой запах.
Маршал хмыкнул.
— Бесконтактно разрушать мы, конечно, не умеем. Но контактно делаем это не хуже вас. Разница между нами невелика!
— Это обманчивое впечатление, — заметил Хамдиэль, и тут же разлившийся бальзам стал собираться, стеклянные осколки и осколочки безошибочно сложились воедино, и бутылка вновь оказалась на столе в целости и сохранности, и даже аромат, наполнявший комнату, исчез.
— Главное мое дело — создавать, а не разрушать.
Хамдиэль взял в руку невредимую бутылку и встряхнул ее как следует.
— Видите? Она вновь целая! И жидкость — до последней молекулы спирта — вновь внутри. Так вы умеете?
— Нет, — глухо ответил маршал. — Но научимся!
— Если захотите, то научитесь, — с горечью проговорил Хамдиэль. — Но вы не хотите. Вы не умеете создавать, и вам не стыдно не уметь этого. Вы умеете только завоевывать и подчинять, а это бесперспективно.
— Для чего тогда вы согласились встретиться со мной? Только ли чтоб указать на несовершенство моего народа?
— Скорее, всей вашей цивилизации, — уточнил Дима. — Но, конечно, не для этого. Свойства своего мира вы можете осознавать, а можете и не осознавать — дело ваше. Мы здесь только для того, чтобы приободрить вас. Ну, и самим сделать кое-какие выводы… Но главное — это наше желание сделать вам приятный сюрприз. Сейчас откроется дверь, и Оля…
Весточка с Амдиэля
Дверь тут же распахнулась, и вошла улыбающаяся Оля. В руках она держала большое блюдо, наполненное маленькими парящими рулетиками.
— Не проголодались? Вот, маршал, ваша бывшая жена, мать ваших сыновей, вам передает. Просит, мужу и детям — отнесите, пожалуйста. Могла ли я ей отказать?
Округлившимися глазами маршал смотрел на стол. Он, когда-то молодой лейтенант, был приглашен в гости к своему начальнику, и среди прочих яств на столе оказались точно такие же рулетики. Сыр, зелень, тесто из растертых в муку бобов, огненно жгучий перец и прохладное послевкусие мяты… Дочь командира делала. Так и познакомились. Когда уже жили вместе, готовила она их не часто, да и его самого вечно дома не было. Постоянные войны…
— У меня, маршал, для вас есть и другая новость, — мягко проговорила Оля. — Ваша нынешняя супруга изъявила желание повидать вас.
— Как? — изумился маршал.
— Как это заведено у женщин Лидмаха. Сама захотела — и пришла. Я ей только дорогу показала… Она у вас славная, ваша принцесса. Мы почти подружились по пути сюда. В общем, она дожидается вас в ваших апартаментах.
Маршал сорвался с места и, слегка прихрамывая на левую ногу, бросился к дверям.
— Даже спасибо не сказал, — улыбнулся Ксор. — А ты, Хамдиэль, тоже хороший гусь! У вас там готовят вкусные, похоже, вещи, а ты нас одним только вином и поишь.
Эулий летит в гости
Битый час Эулий сидел в кают-компании космического корабля и ругал себя, науку, которой он когда-то сдуру вздумал заняться вместо того, чтобы пойти в военные; эту благодатную — на первый взгляд — планету, и вообще всех вокруг. Какую замечательную лабораторию в горах они уже доделывали! Сколько надежд и планов было с нею связано! В условиях чистого воздуха и высокой инсоляции он год — да что год! — три года мог спокойно работать, доводя исследования по созданию принципиально нового фотонного зеркала до ума. Он уже и штат себе набрал — умнейшие парни и с Лидмаха, и с Эльмада, математики, физики, экспериментаторы — от бога! Остроумные и мастеровитые. С такими парнями до конца жизни безбедно можно было бы заниматься исключительно тем, чем всем им интересно. — Наукой!
Новый мир, новый порядок: ни фонды выбивать, ни гранты выпрашивать. Все заняты делом, у всех своих забот полон рот, никто не лезет: ах, напишите учебник по естествознанию — наши дети по старым книгам понять ничего не могут… Ах, рассчитайте нам защиту от электромагнитных импульсов, а то ведь война, знаете ли, вдруг противник специальную бомбу применит… А хрена ли им учебники писать, этим юным лоботрясам, если книжки без картинок они брезгливо отбрасывают? Комиксы им рисовать по адиабатическим процессам? Защиту рассчитать можно, но мощность заряда сначала сообщите! Что значит максимальная? Да от максимального заряда вся эта чертова планетенка разлетится кипящими брызгами! А теперь вот — эвакуация… Снова на корабли погрузиться велено! Жди теперь! Чего? Сколько?
Говорят, целый почти континент народу полег. От укусов насекомых… Что ж там за насекомые такие? Страшно и подумать! На Эльмаде да на Амдиэле — ну, укусит. Ну, почешешься минут десять. Только чтоб отыскать такое кусачее насекомое — нужно тридевять земель облететь. А тут — такое! На детей да женщин, выживших после нападения, смотреть страшно.
Эулий заглядывал в медицинский блок, ужасался. Правда, энтомологи все как один утверждают, что на тех высотах, где Эулий строил свою лабораторию, никаких жалящих нет и быть не может. Ну, да что ж… Не будешь же один-одинешенек сидеть в лаборатории и заниматься удовлетворением собственного любопытства? А жрать, пардон, кто притащит? И откуда?
— На Земле, — раздался голос где-то рядом, — действительно никто вам ничего не притащит. Не ищите меня взглядом и не прислушивайтесь, Эулий. Я бестелесен и говорю с вами не голосом.
— Как вам это удается? — не слишком испугался Эулий. — Кто вы? Имя у вас есть?
— Есть, Эулий, есть… — ответил голос, идущий и впрямь откуда-то из середины головы прямо в центр мозга. — Главное, что у нас есть для вас — и для всего вашего народа — это предложение. Но знаете что? У вас сейчас такой вид, что — неровен час — войдет кто-либо в кают-компанию, и вас сочтут сумасшедшим…