Ангелы по совместительству
Шрифт:
Услышанное от местных Ри’Кинчиру не нравилось.
— Народ беспокоится — слухи с равнин нехорошие, — задумчиво кутался дымом старый моряк. — . До Тусуана — рукой подать, а ни одного изгоняющего в поселках с зимы не видели. Не ожидал… А может, вернетесь с нами, сиятельные? Что вам в том Кунг-Харне делать?
— С нами все будет хорошо, — блаженно улыбался Лучиано, но у Саиль все-таки спросил: — Хочешь вернуться в Миронге?
Девочка помотала головой и вцепилась в локоть провидца — они пойдут вместе до конца! Разве не для того она отправилась в путь, чтобы увидеть
И отчаянно неуклюжий для речного путешествия "Лосось" упорно продвигался к истокам Тималао. Саиль подозревала, что в Алякан-хуссо Ри’Кинчир стремится отнюдь не из-за мотка лески. Что же интересует истинных нанимателей капитана: вотчина изгоняющих — Тусуан? Или богатства Харанских гор? Не угадать. Однако хорошо, что их желания так удачно совпали.
На место прибыли в третьем часу дня, в разгар дневного пекла. Известный речной порт выглядел большим, пустынным и каким-то затаившимся. Неподвижно замерли грузовые краны, какие-то передвижные башни и элеваторы. Над приземистыми зданиями портового квартала возвышались створки шлюза, смутно тревожа несоответствием размеров. Поперек реки мерно шумел Южный порог.
В прежние времена тут глубоководная часть Тималао заканчивалась, но потом люди обманули богов, возведя на реке сложнейшее гидротехническое сооружение из поднимающих уровень воды дамб, каналов и перекатов. Шлюзы, спокойно принимавшие целый караван барж, переносили суда с одной огромной ступени на другую. Заканчивался этот путь грандиозным Северным порогом, высотой в целые пятнадцать метров. Впрочем, так далеко Ри’Кинчир заходить не собирался.
— Осадка у "Лосося" низкая — не баржа, — озвучил свои мысли капитан. — Да и шлюзы не понятно кто держит… А ну, Югир, пособи!
В Алякан-хуссо к появлению корабля отнеслись на удивление спокойно, возможно потому, что свободных граждан в городе практически не осталось, а печатным за реку ходу все равно не было. Гостям немедленно предложили воду, продукты и топливные брикеты за дешево. Пока капитан договаривался о чем-то с портовыми служащими, Лучиано помог Саиль собрать вещи и повел ослицу к сходням.
— Точно решили, сиятельные? — Ри’Кинчир огорченно покачал головой. — Ну, раз так, давайте-ка я вам хотя бы провожатого сосватаю. А то народишко тут больно… предприимчивый.
Они тепло расстались со старым моряком и отправились сразу к станции чугунки. Пассажирские поезда в Кунг-Харн не ходили, вообще. Грузовые — тоже (порт-то не работал), но руководство приисков пускало челноком состав из трех вагонов — проверить пути, развезти пайки путейским рабочим, вывезти жителей удаленных поселков (слухи действительно ходили тревожные). Рано утром как раз уходил один из таких. Денег на проезд хватило тик в тик, дороже всего обошлась перевозка ослицы, но оставлять Пепе без молока Саиль не решилась. Причина всеобщей нервозности стала ясней:
— Скотоводы, говорят, Серую Смерть нашли, еще по весне, — нехотя сообщил их провожатый. — В Суроби, в Кунг-харн гонцов засылали, да только без толку: те — слушать не хотят, у этих — отряд в шахтах навернулся, один ученик бегает, амулеты заряжает. Какая уж тут Серая Смерть!
— Места, вроде, пустынные, сильно разрастись она не должна, — глубокомысленно заметил Лучиано.
— Не должна, а растет! — нервно дернулся горожанин. — Если до прибрежных пастбищ дотянется… В общем, народ сваливает, кто в горы, кто — на левый берег.
Сердце Саиль болезненно сжалось. Она уже видела подобное. Народ — свободные граждане — бежит, а печатные — остаются. Одна надежда, что таких тут немного.
За ночлег у родственников портового служащего путешественники отдали все лишнее имущество, включая необычные для Са-Орио спальные мешки, котелок и зажигалку, зато в обмен им удалось не только поужинать, но и взять кое-каких припасов с собой.
Под надежной защитой голубых ламп немногочисленные отъезжающие устраивались в единственном пассажирском вагоне — вычурном и попахивающем чем-то непонятным, особенной популярностью пользовались скамейки у северной стены. Люди почти не разговаривали, не радовались путешествию и выглядели, на взгляд Саиль, какими-то пришибленными. Возможно, виноват был ранний час… или не только он (парень на первой скамейке, не скрываясь, жевал что-то и вряд ли это был хлеб).
Паровоз пронзительно свистнул на одной ноте и отправился в путь. Лязгнули сцепки, дробный стук колес стал чаще, мимо проплыли пустынный перрон, пакгаузы и неожиданно многолюдные предместья. Последняя часть их путешествия началась.
Теперь, когда дороги назад не существовало, Саиль могла не опасаться своего малодушия. Она решилась задать вопрос:
— Лучиано, а зачем мы на самом деле едем в Кунг-Харн?
— Мы едем для того, чтобы помочь твоим дяде и тете. Но ты права, на кон поставлено больше, чем спасение одной семьи. Намного больше…
— Ты не можешь сказать?
— Скорее, не знаю, как превратить свое знание в слова. Это ведь не видения, не картинки перед глазами. Каждый предмет, человек или даже местность словно бы рассказывают мне о себе историю: какие они есть, какими они были, какими они хотят быть, о чем мечтают. Но в Са-Орио не так. Тут все — вещи, звери, люди — твердит одну и ту же мантру, раз за разом, словно никакого иного будущего для них нет. Мы — часть этого рассказа. Стоит нам выйти за пределы сюжета и чего-то не совершить, и вся Са-Орио перестанет существовать, словно ее никогда не было. Не знаю как объяснить… Но это очень важно!
— Выходит, мы спасаем мир? — поразилась Саиль.
— Вроде того.
Солнце быстро поднималась на небосвод и стенка вагона становилась теплой, а в окна (несмотря на шторки) уже проникал обжигающий зной. Один из тепловых насосов на крыше (остаток былой роскоши) еще работал и на Саиль время от времени попадала прохладная струя.
Где-то с середины пути начало происходить странное — народ бежал за поездом, лез в вагоны, забирался на крышу, в окна совали детей. Саиль боялась думать, что сталось с Мымрой, но идти проведать ослицу означало почти наверняка отстать. На каком-то разъезде к составу подцепили несколько разномастных платформ и люди принялись грузиться уже на них.