Ангелы приходят всегда
Шрифт:
Елена Сергеевна, потихоньку плакавшая во время повествования Ангелины, разрыдалась и вышла из кухни.
– А милиция? – спросил Сергей Сергеевич. И сам же ответил: – Ищет. Но только не там, где нужно, а там, где сказано. А уж сказано в данном случае – наверняка, это будьте спокойны. Потому что если бы искали не там, где сказано, а там, где нужно, то нашли бы уже. Одна надежда теперь могла бы быть на Замоскворецкого. Слышал я о его делишках, как же… И потому такой надежды у меня, к сожалению, нет.
Полковник помолчал, смахнул с усов капельку кофе и грустно добавил:
– На войне, как на войне. Ладно, нужно будет переговорить кое с кем.
* * *
Инокиня Неонилла напоминала живую куклу. Ее лицо было неестественно белым, губы казались слишком алыми, а круги под глазами слишком темными. Она лежала на кровати в закутке, отгороженном от остальной комнаты одеялом, подвешенным под потолок. Рука инокини безжизненно свисала, глаза были полузакрыты, губы что-то шептали. Дышала она тяжело и прерывисто.
За импровизированной завесой, у стола сидело двое парней. Они курили и играли в компьютерную игру на потрепанном ноутбуке, а когда надоедало играть, выпивали, закусывали и смотрели на том же ноутбуке фильмы DVD.
На столе стояла початая бутылка клюквенной водки и лежала закуска: шпроты, пучок зеленого лука, порезанный лимон, плитка шоколада, хлеб. Под столом валялась медицинская коробка с ампулами и шприцами. Рядом, на табуретке, лежал начищенный пистолет-пулемет системы «Бизон».
Подняв красные от компьютера и табачного дыма глаза, один из парней фыркнул:
– Миха, если ты, елы-палы, так же вяло будешь разных отморозков гасить, как этого гребаного монстра гасишь, то тебя начальство скоро с работы попрет! Ты посмотри, он тебя сейчас замочит! Убегай, тебе говорю! Кретин! Все… Он тебя замочил.
Миха устало отвалился на спинку стула и захлопнул ноутбук:
– Причем тут отморозки? Ты че наезжаешь, Дрюня? Ты че, не видишь, что у него уровень выше моего? Там, блин, надо посидеть, пару тестов сделать, я его уровня достигну, и мы этого монстра шлепнем. Вот тебе и вся война!
– Не знаю, кого мы шлепнем, но мы с этой гребаной игрой время укола уже прошлепали. Пора ей вмазать, а то проснется. Доставай шприц, медбрат, елы-палы. Вколешь и можешь уезжать.
– Да, пора. Как раз приеду на базу, с охраной пожрать успею. А то у них потом кухня закрывается, и соси лапу. Чего это они всех стягивают?
– Говорят, из-за Жана. Давно такого не было, почти со всех точек снимают людей. Зато я тут поразвлекаюсь, – парень засмеялся и сально покосился на занавеску.
– Не трогай ее, – предупредил Миха. – Это не по инструкции. Сказано ведь «сохранять в хорошем состоянии».
– А кто узнает? Она не вспомнит, она спит. Ты же не сдашь? А?
– Смотри. Пеняй потом на себя. Тем более, она ведь это… монахиня.
– Я не суеверный! Завидно, что ли? – спаясничал Дрюня.
– Иди ты! Вон лучше в лесу ворон постреляй. Ствол я, кстати, тебе оставляю, мне сказано приезжать без оружия.
Более двух недель для инокини Неониллы продолжалась такая полуобморочная жизнь. Ей казалось, что она видит страшный сон и не может проснуться. Она пыталась силой воли прекратить сон, но не получалось. Потом вспоминала, что это не сон, отчаянно молилась, но не могла удержать внимания, как вообще не могла сосредоточенно думать о чем-либо. Периодически она видела нависающий силуэт мужчины, чувствовала, как жгутом перетягивают руку и делают укол в вену, но сопротивляться не было сил. Очередной прилив слабости накрывал ее мутной волной, и она проваливалась в забытье. Время от времени ей вливали в рот что-то съедобное, хотя есть совсем не хотелось, иногда выводили под руки в уборную. Неонилла с трудом вспоминала, как она попала в это место. Ей чудилось, что прошли столетия.
Пробиваясь через нудный монотонный шум в голове, до инокини донесся мужской голос. Она не разобрала всей фразы, но отчетливо услышало одно слово: «Война».
«Война? Почему война?» – судорожно пыталась понять Неонилла. И вдруг ей показалось все совершенно ясным. «Ах, да, война», – успокоилась она. Ее безжизненно свесившаяся рука ожила и сжалась в кулак…
Небольшой одноэтажный дом из белого кирпича, в котором все это происходило, утопал в зелени. Сладкий белый налив оттягивал ветви яблонь. Вдоль деревянного забора крупными розовыми шарами цвели пионы. На грядках зеленели лук и укроп.
Жители подмосковного поселка Жаворонки и подумать не могли, что в доме, купленном недавно какими-то москвичами, находится заложница.
* * *
«Серый человек» достал из портфеля диск, вставил в компьютер, стоявший на столе, и обратился к сидевшему в кресле пожилому мужчине:
– Здесь, Антон Петрович, видеосюжеты о приезде объекта в Москву, его встрече со знакомыми. Кликните на «Просмотр».
Пожилой неуверенно подвигал «мышкой»:
– Остаюсь тенью прошлого века. Сколько ни стараюсь освоить, у меня внутри все протестует против этих ваших компьютерных новинок. Помогите. Куда тут нажимать? Кажется, я что-то не так сделал…
– Ну что вы, Антон Петрович! Все правильно, просто нужно подождать, сейчас появится изображение. Ага, вот, смотрите… Он выходит из здания аэропорта. Колонна тронулась. Так. А это уже на месте. Тут плохое качество съемки, света не хватало, но видно. Это он стоит перед компанией, отчитывается.
– Его не узнать! Преобразился. Поп-толоконный лоб. Но здорово они его! – усмехнулся пожилой. – Стоит, как школьник у директора на ковре. Молчит?
– Да, почти все время молчал.
– Партизан, – опять усмехнулся пожилой.
– Требовал выдать заложницу.
– Очень хорошо.
Они досмотрели сюжет, и «серый» спросил:
– Какие-нибудь замечания? Корректировка?
– Где объект сейчас?
– В Преображенской церкви на Волоколамском шоссе в Тушинском районе. Посещение незапланированное. Видимо, решил в церкви поискать выход из своей безвыходной ситуации. И потом я уточнил, сегодня в храмах важное богослужение, относящееся к завтрашнему празднику Преображения.