Ангелы тьмы
Шрифт:
Борей повернулся и открыл дверь. Там, закутанный в стихарь, стоял Самиил. Библиарий тихо прошел в комнату и встал рядом с Астеляном, у изголовья. Он протянул руки, и бывший командир ордена попытался убрать голову, но оковы не дали ему необходимого пространства. Холодные ладони псайкера опустились на лоб, и Астелян ощутил в глубине сознания шепчущий голос.
«Ты слишком долго обманывал самого себя, — прошелестел голос. — Теперь настало время отбросить ложь. Мы будем срывать покровы лжи, пока не останется только голая правда совершенных тобою поступков. Ты затаил вину в глубине души, но мы не позволим тебе скрывать ее далее. Ты познаешь причиненные тобою стыд и боль и покаешься, что встал
— Я не сделал ничего плохого! — прохрипел Астелян, пытаясь освободить голову.
— Лжец! — взревел Борей, и боль, которая превосходила все, когда-либо перенесенное, пронзила мозг Астеляна.
— А теперь начнем заново, — сказал капеллан-дознаватель своему пленнику. — Расскажи мне о Тарсисе.
ИСТОРИЯ БОРЕЯ
Часть вторая
Через четыре дня после столкновения с орками Борей, преклонив колени, молча медитировал в часовне форпоста. Капеллан был одет в белый стихарь, который указывал на принадлежность владельца к элите ордена — воинам Крыла Смерти. Второй, неведомый посторонним смысл этой одежды означал членство в секретном внутреннем круге. Немного приподняв стихарь, Борей опустился на колени перед алтарем из темного камня с золотыми и платиновыми инкрустациями. Алтарь находился в глубине часовни, которая была устроена на верхнем этаже пятиярусной башни Темных Ангелов в Кадилле, столице Писцины IV. Комната соответствовала изначальному размеру цитадели и была невелика, но все же достаточно просторна для пятидесяти человек, которые участвовали в ежедневных вечернях и заутренях, проводимых Бореем.
Внутри часовни слуги обновляли фрески, их было трое, все — провалившиеся претенденты в космодесантники, тем не менее выжившие во время испытаний. Два человека как раз заново наносили позолоту на трехметровый портрет, который возвышался над алтарем и изображал примарха Темных Ангелов Льва Эль'Джонсона.
Борей попытался игнорировать пронзительный скрип деревянных лесов, на которых работали живописцы. Третий слуга освежал фреску, написанную в честь обороны Писцины в недавней войне, начавшейся, когда вожди орков Гхазгхал и Наздрег, объединив армии, молниеносно обрушились на планету. Картина была особенной и внушала Борею как гордость, так и легкий страх. Она изображала защиту базилики, являвшейся когда-то форпостом Темных Ангелов в столице. Капеллан лично командовал боевыми действиями против орды отвратительных чужаков за обладание стратегически важной точкой, которая всю кампанию переходила из рук в руки. Во время битвы у базилики капеллан потерял правый глаз от удара орочьего кулака, едва не размозжившего ему голову. Хотя орки в конце концов были изгнаны, а планета спасена в эпической битве у хребта Коф, бои в залитой кровью резиденции ордена оказались настолько тяжелыми, что после победы над орками укрепленное здание администрации пришлось забросить и построить новую цитадель. Руины все еще возвышались в километре от того места, где Борей сейчас преклонял колени, их сохранили как знак покровительства Темных Ангелов на бесконечно долгие годы.
Вспоминая доблестных боевых братьев, чьи предсмертные слова он слышал в тех разрушенных комнатах и коридорах, вызывая в памяти огромные жертвы, понесенные братьями-космодесантниками, Темными Ангелами и Предвестниками, Борей ощущал некую стесненность в груди. «Была ли базилика настолько уж важна?» — вновь и вновь спрашивал он себя. Быть может, все дело в гордыне, порожденной словами магистра Велиала, приказавшего Борею защищать здание любой ценой? В конце концов, боевые действия внутри мрачного собора были только прелюдией кампании, их роль по сравнению с последствиями бойни у хребта Коф выглядела сомнительной.
Бросив отрывистый приказ, Борей отослал слуг прочь. Чужое присутствие разрушало концентрацию, хотя капеллан пытался думать только о присяге, данной при вступлении во внутренний круг. Он и глазом моргнуть не успел, как люди, собрав инструмент, убрались, за что Борей был им благодарен. Несмотря на сомнения, он оставался командиром Темных Ангелов на Писцине, долг которого — руководить уверенно и показывать пример другим. Даже его минутная слабость могла причинить невообразимый вред не только самому Борею, но и подчиненным, абсолютно доверяющим его мудрости и его руководству. Один Борей знал, какие проявления анархии и разложения могли последовать, окажись доверие нарушенным.
Сообразив, что присутствие слуг тут ни при чем и только собственные темные мысли вызывают тревогу, капеллан решил, что в одиночестве душу успокоить не удастся. Возможно, лучше поискать утешение в компании пяти космодесантников собственного отряда, подумал он. Напоследок коротко оглядев наполовину позолоченного примарха, Борей повернулся и зашагал, его босые ноги громко топали по каменным плитам пола. Распахнув наружу двойные двери, он выбрался из часовни, обернулся и прикрыл тяжелые створки. Гул удара громко разнесся в тишине. Свернув налево по коридору, капеллан пересек башню, чтобы попасть в оружейную палату, в которой надеялся отыскать Гефеста.
Мысль была верная, в этом Борей убедился, как только вошел в мастерскую технодесантника. Как и другие помещения цитадели, это тоже было квадратным и функциональным, с простыми, ничем не украшенными стенами из камнебетона. Здесь, в окружении стеллажей с оружием и рабочих столов, в компании пятерых своих слуг, устроившись за верстаком, Гефест работал над силовой броней Борея. Зажав пластрон в тисках, он деловито удалял с него многочисленные царапины, полученные в бою с орками. Один из помощников, устроившись рядом, время от времени погружал ковш в чашу со святой водой и выливал содержимое на механический напильник.
Слева размещались болтеры и ящики с боеприпасами, все аккуратно уложенные и помеченные символами имперского орла и крылатого меча Темных Ангелов. Рядом с ними на стене висели разнообразные клинки и топоры, среди них цепные мечи, силовые мечи и крозиус Борея. Все они блестели в лучах светильников, что свидетельствовало об особом внимании Гефеста, который каждый вечер с любовью очищал оружие при помощи священного масла.
— Что привело тебя в мою комнату, брат-капеллан? — спросил Гефест.
В этот миг Борей понял, что завороженно смотрит на испускаемое крозиусом сияние.
Технодесантник бросил взгляд поверх плеча Борея.
— Ты опоздал на общую молитву вчера вечером, — сказал Борей, которому вдруг пришло в голову, что и сам-то он не очень уверен в причине прихода.
— Ну-ну… — Гефест вытер мясистые ладони о белую ткань и встал со скамьи. — Ты же знаешь, мне позволено исполнять мои обязанности здесь, я так и поступаю все последние вечера после боя на Вартозе.
— Конечно, — согласился Борей, прекрасно зная, что технодесантники освобождены от молитвы, если присутствие на ней мешает ремонту и обслуживанию боевого снаряжения. — Я не сообразил, как много работы досталось тебе после той стычки.
— Я предпочел бы потратить двадцать часов на ремонт одного болтера, чем хоть на секунду засомневаться: вдруг мои боевые братья не могут сражаться в полную силу из-за моей небрежности в работе, — улыбнулся Гефест. — И еще я обращаю особое внимание на броню капеллана-дознавателя, потому что она того заслуживает.
— Да, я знаю о твоей любви к изделиям мастера Мандеуса, — заметил Борей, позволив себе одну из редких своих улыбок. — Ты не раз говорил, что умрешь довольным, если сможешь создать модель брони вполовину столь же великолепной, как моя.