Ангелы тьмы
Шрифт:
— Вовсе нет, я не могу понять, как могло в тебе биться такое предательское сердце, — ответил Борей, отпуская Астеляна и с отвращением отстраняясь.
Продолжая говорить, он больше не смотрел на пленника.
— Выступить против примарха, пожелать ему смерти — самый тяжкий грех, который можно совершить.
— Этот был из примархов, что пошли против Императора. До их появления не было никакого инакомыслия, не было гражданской войны, — заявил Астелян, отталкиваясь от плиты, чтобы сесть. — Это примархи повернули легионы против истинного хозяина, который потакал амбициям
— Твое высокомерие происходило от ревности, подпитывалось грязными соблазнами, исходившими от Лютера! — заорал Борей. — Ты пошел против примарха в обмен на власть и обещанное Темными Силами господство!
— Я защищал себя от сумасшедшего, который уже пытался уничтожить мой орден и не постеснялся бы сделать это снова! — огрызнулся Астелян. — Я никогда не присягал никакой темной силе и вообще никому, кроме Императора! Но я все равно ошибся.
— Таким образом, ты это признаешь!
Триумф был написан на лице Борея, когда он прошествовал через камеру обратно к Астеляну.
— Я ничего не признаю.
Слова Астеляна заставили Борея остановиться, его восторг обернулся яростью.
— Я был неправ, полагая, что Лев Эль'Джонсон собирается посчитаться со мной, — продолжил Астелян. — Он был полон решимости уничтожить Лютера, своего наставника и друга. Именно Лютера, правителя Калибана, ненавидел Эль'Джонсон, ему он завидовал. Мою правоту доказывают действия Льва! Разве он не возглавил лично атаку на Башню Ангелов, пока корабли вели бомбардировку Калибана с орбиты? Не стремился ли он уничтожить все свидетельства собственной слабости, когда ударил по тому, кто видел его истинную суть?
— Лев действительно слышал о предательстве Лютера и знал, что ради излечения болезни следует действовать решительно и быстро, — объяснил Борей. — Он надеялся спасти Калибан от злого влияния, когда наносил этот удар.
— Нетрудно было понять намерения примарха, когда ракеты и плазма с ревом обрушились с орбиты, — возразил Астелян. — Моря вскипели, суша треснула, и крепости превратились в руины. Помню, как земля зашаталась под ногами, и я упал в то, что выглядело как бездна, после чего потерял сознание.
— Вот самая суть обличающих тебя доказательств, неопровержимая улика! — взревел Борей. — В конце концов, когда измученный Калибан развалился на части, твои темные хозяева протянули руки и спасли тебя от смерти. Когда планета была разрушена, варп-шторм разразился над Калибаном, он унес и тебя, и всех тех, кто выступил против Льва. Поэтому ты виновен, и никакие доводы и аргументы не убедят меня в обратном. Силы Хаоса спасли тебя и твоих сообщников, рассеяли вас во времени и пространстве так, чтобы мы не могли свершить свою месть. Лютер был совращен, как и Хорус, как и все вы! Признайся в этом и покайся!
— Не буду, — прорычал Астелян. — Я отрекаюсь ото всех выдвинутых против меня обвинений! Я был верен Императору с того самого дня, как решил стать космодесантником, и останусь верен ему до последнего вздоха. Пытай меня, копайся в моем сознании
— Да будет так! — объявил Борей и толкнул Астеляна на плиту. — Я вернусь и снова возьмусь за лезвия, за мои клейма, и позову брата Самиила. Твоя душа узнает, что такое правосудие, хочешь ты этого или нет. Ты сам выбрал путь страданий, а мог бы пойти путем мира и просветления.
Борей прошествовал к двери и с силой распахнул ее.
— Подожди! — окликнул его Астелян.
Капеллан остановился, потом оглянулся.
— Тебе нечего больше сказать.
— Но ты не выслушал мою историю до конца. — Голос Астеляна упал до сдавленного шепота. — Ты не узнал правду.
— Я узнаю истину своими методами.
Борей повернулся, чтобы уйти.
— Не узнаешь, — возразил Астелян. — Теперь твоя очередь выбирать жизненный путь, как выбираем мы все. Давай, иди и возвращайся с колдуном и орудиями боли, а я сохраню свои тайны в душе. Даже твой псайкер не сумеет их извлечь. Но если ты останешься, если выслушаешь меня, я расскажу тебе все по доброй воле.
— А зачем тебе это? — спросил Борей, не оборачиваясь.
— Затем, что я хочу спасти тебя так же, как ты хочешь спасти меня, — ответил Астелян, толчком подымаясь на ноги. Он задохнулся, ощутив, как боль переполняет тело. — Через страдания и мучения ты ничего от меня не добьешься, не узнаешь истину и останешься слеп. Но если откликнешься на мою просьбу и выслушаешь, как я слушал тебя, то узнаешь нечто такое, до чего иначе не докопался бы.
— Какие-то сокровенные секреты? — Борей обернулся. — Что еще ты можешь сообщить?
— Есть одна интересная мысль, она меня беспокоит, — ответил Астелян, встречаясь взглядом с капелланом.
— И какая? — спросил Борей, переступив назад через порог.
— В те времена до нас редко доходили сообщения, а впоследствии их было трудно проверить, но я постарался узнать больше об осаде Императорского Дворца на Терре в самом конце Ереси Хоруса, — заговорил Астелян настолько быстро, насколько позволяли поврежденные легкие. — Вижу, ты согласен, это волнующая история. Предания повествуют о подвигах Имперских Кулаков, которые держали оборону стены, сопротивляясь бешеному натиску Пожирателей Миров. Сотни страниц занимает похвала отваге Белых Шрамов, которые атаковали место высадки штурмующих. Есть даже сообщения, подозреваю, все же ложные, что сам Император телепортировался на боевую баржу Хоруса, и эти двое сошлись в титанической битве.
— Ну и что? — спросил Борей с подозрением.
— А где рассказы о битвах Темных Ангелов и их героизме? — спросил Астелян в ответ.
— Лев вел легион, чтобы оборонять Терру, но по дороге пришлось много сражаться, и он прибыл слишком поздно.
— Итак, величайший стратег Империума Лев Эль'Джонсон, который никогда не терпел поражений, позволил себя задержать? Думаю, в это трудно поверить.
Астелян снова обессилел, ноги подогнулись, и он упал на плиту для допросов.