Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга
Шрифт:
Американец Артур Гай Эмпи, вступивший в 1915 году в союзническую армию, создал едкий глоссарий по спекуляции, который изложил в своей книге «В атаку!». Вот несколько примеров.
Allumettes: французский термин, обозначающий то, что французы продают томми под видом спичек, которые своими серными испарениями могут удушить целый взвод.
Estaminet: французский публичный дом или салун, где грязная вода продается как пиво.
Vin Rouge: французское вино из уксуса и красных чернил. Томми платят за него хорошие деньги.
Vin Blanc: французское вино из уксуса. В него забыли добавить красные чернила.
Voulez-Vous Coucher Avec Moi Ce Soir? [103]
Однако
Когда первая часть британских войск прибыла в Булонь, они были вооружены письмом от военного министра, лорда Китченера, призывающим их «быть храбрыми, любезными, обходительными (не более того) с женщинами». Китченер был из поколения Эдуарда VII и знал все о французских мадемуазелях. Но он также, будучи генералом, руководил британской армией во время Англо-бурской войны, и знал, насколько неучтивыми могут быть его солдаты, когда оккупируют чужую страну (по его же приказу, между прочим).
103
Не хотите ли переспать со мной сегодня? (фр.)
Впрочем, томми получали и другие советы насчет того, как вести себя с француженками. Доклад военного времени, опубликованный Национальным советом французских женщин, осуждает британский буклет «Пятиминутный разговор с молодыми дамами», который учил солдат применять на практике наставления Китченера. «Эта мерзкая книжонка, — говорилось в докладе, — насаждает безнравственность», в солдатском же разговорнике приводятся фразы: «Не хотите ли аперитив?», «Позвольте поцеловать вам ручку», «Где вы живете?». От «Бонжур» до «Давайте к вам домой» за пять минут — в самом деле, чересчур быстро, даже по французским меркам.
Тот же доклад критиковал американских солдат в Париже, которые «довольно грубо обращаются к женщинам на улице, не задумываясь о том, кто перед ними». И не то чтобы парижанки роптали — докладчицы шокированы тем, как «юные девушки охотно идут на контакт под предлогом, что говорят по-английски».
Словарного запаса этих девушек наверняка хватало на то, чтобы поторговаться о цене. Проституция «как подработка» процветала во Франции в годы Первой мировой войны, что вызывало справедливое возмущение французских солдат, которые подозревали, что их жены и невесты демонстрируют, пожалуй, излишнее гостеприимство по отношению к иностранцам. Конечно, для многих вдов это был способ выжить — хоть как-то свести концы с концами после смерти мужа где-то в окопах. Благо чужеземных мужчин хватало, чтобы помочь домовладелице или официантке пополнить свой доход.
В конце концов Китченеру пришлось признать поражение в войне полов и претворить в жизнь идеи Наполеона. Бонапарт в свое время легализовал бордели во Франции и других странах империи, чтобы защитить своих солдат от венерических болезней, и бритты воспользовались его законом, чтобы создать собственные дома терпимости — с голубыми фонарями для офицеров и красными — для служивых рангом пониже. Армия численностью более 50 000 француженок из постели поддерживала британские военные усилия.
В своих военных мемуарах «Простимся со всем этим» Роберт Грейвс предлагает совсем не романтическое описание одного из борделей: «В очереди на улице человек сто пятьдесят мужчин, ожидающих короткого сеанса с одной из трех женщин внутри… брали по десять франков с человека [что составляло почти двухнедельное жалованье рядового солдата]. Каждая женщина за неделю обслуживала примерно по батальону, пока у нее хватало сил». По словам помощника начальника военной полиции, сил у нее хватало на три недели, «после чего она уходила на честно заработанную пенсию, бледная, но гордая».
На самом деле Грейвс (он же и есть помощник начальника военной полиции) несколько приукрашивает действительность, потому что батальон мог составлять до 1000 солдат, и получается, что женщина за день обслуживала около пятидесяти клиентов. Ни одно человеческое тело не сохранит «гордость» после такой атаки — особенно со стороны мужчин, которые, не по своей вине, были вынуждены страдать от отсутствия элементарной личной гигиены.
Солдаты союзнических армий увековечили французскую женщину в песенке «Parley-vous» [104] . Насчет авторства оригинала точных данных нет (говорят, что песенку сочинил француз еще в 1830-е годы), но в годы Первой мировой «Parley-vous» жила своей жизнью, и ее пели на все лады. Вот лишь маленькая подборка солдатских куплетов, чтобы вы могли составить представление о том, как высоко ценили мадемуазель в войсках альянса.
104
«Вы говорите?» (искаж. фр.) — Примеч. пер.
Пушки смолкли в 11 часов утра 11 ноября 1918 года, жестоко обойдясь с теми, кто был убит в промежутке между полуночью и одиннадцатью утра. В любом случае, конец войны наступил слишком поздно для 8,5 миллиона погибших и 21 миллиона раненых.
Мир оказался такой же дележкой, как и сама война; единственный лидер союзников, кто вышел с незапятнанной честью из этого позорища, был американец — президент Вудро Вильсон. Его шокировала та бойня, что устроили так называемые великие европейские цивилизации, втянувшие мир в дикое варварство. Он настаивал на всеобщем разоружении, вступлении в новую Лигу наций и на гарантии самоопределения для маленьких европейских государств, которых проглотили великие державы.
Британский премьер, Ллойд Джордж, полагал, что союзникам не стоит либеральничать с немцами. Он хотел подвергнуть Германию примерному наказанию, одновременно сохранив эту страну достаточно здоровой, чтобы у нее хватало сил оберегать Европу от новой коммунистической угрозы в лице России.
Впрочем, французы были одержимы идеей поставить Германию на колени. Сохранивший воспоминания о Франко-прусской войне французский премьер-министр, семидесятисемилетний Жорж Клемансо, стремился ослабить Германию, чтобы ей уже никогда не повадно было вновь нападать на Францию, — тем более непонятно, почему он настаивал на таком суровом мирном договоре, который заставил немцев вернуться всего через двадцать лет, чтобы отомстить.
Клемансо заявил, что миротворец Вильсон и антикоммунист Ллойд Джордж лишь тратят время впустую, рассуждая о высокой политике. «Я чувствую себя между Иисусом Христом, с одной стороны, и Наполеоном Бонапартом — с другой», — язвил он. И не подумайте, что Клемансо хотел кому- то польстить: убежденный антибонапартист, он в молодости даже сидел в тюрьме как оппозиционер Наполеона III. Он был категорически против любых уступок немцам в ходе войны и приложил руку к тому, чтобы бывшего французского премьера, Жозефа Кайо, арестовали за предложение о капитуляции.