Англия: Портрет народа
Шрифт:
В историческом плане от обладания собственным домом зависело участие в политической жизни страны. До 1832 года человек мог принимать участие в голосовании лишь в том случае, если налог на принадлежавшую ему землю составлял не менее сорока шиллингов в год; в XIX веке размер этого права на голосование всякий раз увеличивался, и право принять участие в демократической форме правления могли лишь мужчины и домовладельцы. Банк «Эбби Нэшнл», изначально строительная компания, начинал свою деятельность в виде двух организаций, одна из которых — «Эбби Роуд» — провозглашала о желании предоставить молодым людям возможность приобрести собственные дома, чтобы они могли голосовать, а «Общенациональная строительная компания» — «Нэшнл Билдинг Сосайети» — вдобавок надеялась убедить их, что лучше потратить деньги на нечто более стоящее, чем выпивка. То, насколько сильно в англичанах желание иметь свою собственность, разглядела Маргарет Тэтчер, заставившая муниципальные власти предоставить
Последствия этой одержимости видны в каждом городе страны. Если вы проедетесь по английскому пригороду — любому, — вас поразит то, что почти у каждого дома есть название. Зачем? Существует отлаженная система нумерации, которая гарантирует гораздо более быструю доставку до нужного адреса любого почтового отправления, нежели беспорядочно составленный список Тенистых Лужаек, Монрепо или Данроуминов. Но ведь если человек дает дому имя, это говорит о его эмоциональной привязанности к месту, где он живет. Имя — это выражение индивидуальности. А номер — свидетельство коммунальности или анонимности.
А посмотрите, что они вытворяют со своими домами. Абсолютно респектабельные стандартные эдвардианские дома превращаются в разгул фантазии с покрытием из штукатурки с каменной крошкой, «лунными» окнами и облицовкой под эпоху Тюдоров. На каждый уик-энд по всей стране мужья покидают жен, отцы оставляют детей, чтобы с молотком, дрелью и кистью в руках оставить след в доме, где они живут. «Сделай сам» — вот имя этой воистину общенациональной одержимости. Феноменальному росту этой пыльной страсти после Второй мировой войны сначала можно было дать какое-то рациональное объяснение: значительное увеличение собственников жилья, этические правила, порожденные существовавшей во время войны карточной системой и заставлявшие обходиться малым и чинить все своими руками, высокие цены на услуги профессиональных строителей после войны и общее стремление к чему-то современному среди молодых людей, которым приходилось ютиться в обветшалых домах. Но при таком анализе не принимается во внимание самый мощный фактор — английская влюбленность в свой дом. С увеличением возможностей англичанина стать владельцем собственного дома росло и желание сделать его лучше. Первый супермаркет «Сделай сам» открылся в 1969 году, а к середине девяностых у его владельцев — Ричарда Блока и Дэвида Квейла было 280 таких супермаркетов. К тому времени англичане ежегодно тратили на do-it-yourself (DIY) более 8,5 миллиарда фунтов стерлингов.
Навязчивое желание стать владельцем своего дома — это материальное выражение понятия англичан о частной жизни. Не являются ли все эти три вещи — островное положение всего народа, коллективное представление о домашней жизни и озабоченность каждого в отдельности частной жизнью — различными проявлениями одного и того же феномена? И если да, то откуда он? В работе американского писателя Ральфа Уолдо Эмерсона «Черты характера англичан» я нашел метеорологическое объяснение английского характера. «Англичанин рождается в суровом дождливом климате, из-за которого ему приходится свободное время проводить дома, — пишет он. — Именно в домоседстве коренится возможность этого народа разрастаться вширь и ввысь. Мотивом и целью их торговли является защита независимости и неприкосновенности своего жилища». Интересно, подумалось мне, может, все дело действительно в английской погоде?
Из Парамарибо, Касабланки, порта Морсби, острова Вознесения и пролива Макмердо поступают электронные сообщения: столько-то осадков, такая-то облачность. В тысячах других мест по всему миру — с помощью метеорологических шаров и спутников, кораблей, самолетов и пожилых заместительниц начальников почтовых отделений в Шотландском нагорье — внимательно изучаются небеса и в назначенный час и минуту заполняются сводки. И что же происходит потом с этой лавиной информации о погоде в мире — в джунглях, пустынях и полярных льдах? Она поступает в Брекнелл; в Брекнелл, графство Беркшир, городишко, который на самом деле никакой не городишко, а лишь некое сборище дорог с двусторонним движением и автостоянками. Он претендует на известность тем, что отсюда развозятся товары в сеть супермаркетов «Уейтроуз», а в остальном это городишко с супермаркетами на любой вкус — супермаркеты DIY, садоводческие супермаркеты. Возможно, в конце какой-нибудь обширной автостоянки есть и супермаркет, где продаются путеводители по супермаркетам.
Я отправился в этот городишко, хотя ехать туда не было смысла и понять это можно было бы заранее. Если рассуждать здраво, раз погода воздействует на поведение человека, она может оказать некоторое воздействие и на его характер. Может быть, озабоченность англичан частной жизнью и домашним очагом объясняется лишь тем фактом, что в этом климате приходится много времени проводить в помещении? Резонно предположить, что холодная дождливая погода, из-за которой подросткам зимой вместо поездки на пляж или лыжной прогулки приходится сидеть дома, возможно, имеет какое-то отношение к тому, что страна дает столько изобретательной рок-музыки. Но не лежит ли за этим нечто более глубокое? Не сыграл ли мягкий и умеренный климат, когда редко случается страшная жара или жуткий холод, свою роль в формировании сдержанного, прагматичного народа? Философ-англофил Джордж Сантаяна считал, что «Англия преимущественно страна атмосферы… Английский пейзаж, если брать только землю и творения человека на ней, редко являет собой нечто грандиозное. Чарующий, мягкий и в высшей степени удобный для жилья, он почти чересчур домашний, словно там могут жить лишь домашние страсти и запертые в клетку души. Но поднимите на миг свой взгляд над крышами или вершинами деревьев, и величие, которого вам не хватает на земле, откроется вам во всем блеске».
У Сантаяны написано много такого, что почти не поддается пониманию, однако можно чуть ли не видеть, к чему он ведет. Иногда действительно кажется, что англичанам не хватает яркости. Верно, они продемонстрировали, на что способны, дав миру прекрасную литературу. Однако вряд ли найдется хоть один страстный композитор-англичанин за два столетия от Пёрселла до Элгара. Англия породила одного потрясающего художника, который произвел целую революцию в живописи, — Тернера, но не дала ни Микеланджело, ни Рембрандта, ни Дюрера, ни Веласкеса, ни Эль Греко, ни Ван Гога, ни Пикассо. Тем не менее каждое лето по всей стране пышным цветом распускаются проводимые в церковных помещениях выставки любительского рисунка и живописи. Это в большей степени страна акварелей, а не картин маслом, миниатюр, а не монументальной живописи. Было бы странно, если климат, в котором живут англичане, не оказал бы на это никакого влияния.
Прошло двести лет, с тех пор как доктор Джонсон заметил, что «когда встречаются два англичанина, они первым делом заговаривают о погоде». Сегодня это замечание так же верно. Это в какой-то степени объясняет общенациональную зацикленность на погоде, когда телевизионные прогнозы погоды в Англии, основанные на анализе данных в Брекнелле и представляемые в характерном сдержанном ключе с применением традиционной технологии нехаризматичными мужчинами и женщинами в неброской одежде, регулярно собирают аудиторию из 6, 7 или 8 миллионов зрителей. Для тех, кто привык к крайностям погодных проявлений на континенте, этот английский бзик просто непостижим.
«В английской погоде [писал Билл Брайсон] иностранца более всего поражает то. что особым многообразием она не балует. Все явления, которые где-то еще придают природе оттенок волнения, непредсказуемости и опасности. — торнадо, муссоны, свирепые снежные бураны, смертельно опасные грозы с сильным градом — почти абсолютно неведомы на Британских островах, и, с моей точки зрения, это просто прекрасно. Мне нравится одеваться одинаково в любое время года».
Брайсон не отметил главного. В помешанности англичан на погоде нет ничего наигранного: как и увлеченность сельской Англией, это в значительной степени разительно не поразительно. Дело не в самих явлениях природы, а в неуверенности.
Доктор Джонсон прекрасно понимал, откуда у англичан эта одержимость погодой. Это следствие неподдельной, пусть и не полномасштабной, обеспокоенности. «У нас на острове никто, ложась спать, не может предсказать, узрит ли он наутро сияние небес, или они будут затянуты тучами, убаюкает ли его в минуты отдыха дождь, или их нарушит гроза», — писал он. Так что погода в Англии бывает самая разная, и это одно из того немного, что с абсолютной уверенностью можно сказать об этой стране. Пусть здесь и нет тропических циклонов, но когда живешь на краю океана и на краю континента, то как тут быть полностью уверенным, что тебя ждет? Возможно ли, что готовность к переменчивости небес что-то привнесла в некоторые из наиболее бесстрастных аспектов английского характера? Если выразиться еще проще, данная гипотеза состоит в том, как сказал Джонсон, что «расположение духа у нас меняется так же часто, как цвет небес», отчего англичане жизнерадостны в солнечную погоду и мрачны в дождливую. Нрав героя англичан Джона Буля, которого придумал в 1712 году Арбетнот, «во многом зависел от атмосферы; его настроение поднималось и падало вместе с барометром». (Для многих все совсем наоборот: на самом деле количество самоубийств в Англии увеличивается с улучшением погоды в апреле, мае и июне.) Англичане, похоже, верят, что благодаря климату своей страны они стали энергичными и изобретательными, в то время как арабы, например, под воздействием солнца оказались доведены до бессмысленной праздности. (Кстати, так же думают и о них самих: французы, посещавшие Англию в XVIII веке, отмечали, что в силу сочетания обильной мясной пищи и унылого дождливого климата англичане сделались особенно подвержены меланхолии.)