Англия. Ни войны, ни мира
Шрифт:
Итак, с 1856 по 1887 г. английский флот был малобоеспособен, чем, однако, не сумели воспользоваться другие европейские державы.
Глава 17
ПРЕДЫСТОРИЯ РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ 1877-1878 ГОДОВ
Писать о взаимоотношениях России и Англии в XIX веке очень трудно, потому что Англия участвовала в любом конфликте, и мне приходится постоянно лавировать между Сциллой и Харибдой, то есть соблюдать пропорцию между описанием
Сразу после Крымской войны Англия начала строить туркам большой броненосный флот. В 1864—1865 гг. в Глазго были спущены четыре первых турецких броненосных корабля — фрегаты «Азизие», «Османие», «Орхание» и «Махмудие». В 1869 г. в Англии для Турции были спущены на воду два броненосных корвета «Авни-Иллах» и «Муини Зафр». В 1870 г. в Англии был спущен на воду еще один броненосный корвет «Фехти Буленд», а однотипный корвет «Микадем Хаир» был спущен в 1872 г. в Константинополе. Это был первый броненосный корабль, построенный в Турции. Строить его, естественно, помогали английские инженеры.
Самым мощным турецким кораблем был фрегат «Мессудие», спущенный в Англии в 1874 г. В декабре 1875 г. он прибыл в Константинополь. Водоизмещение фрегата составляло 9140 т. Машины мощностью 1250/7430 номинальных/индикаторных лошадиных сил позволяли развивать на пробе 13-узловую скорость. «Мессудие» имел барковое парусное вооружение. Броневой пояс по ватерлинии имел толщину 178—305—127 мм. Двенадцать 10-дюймовых орудий [37] расположены в каземате, защищенном 254-мм броней. На верхней палубе установлено три 7-дюймовых и шесть 20-фунтовых пушек.
37
По некоторым источникам это были 9-дюймвоые пушки Амстронга. Тут вполне допустима путаница, поскольку они были близки по конструкции и похожи внешне.
Несколько броненосных судов были построены на верфях Франции и Италии. В итоге в составе оттоманского флота к 1877 г. имелось 15 броненосцев, а еще 7 броненосцев находились в составе турецкой Дунайской флотилии.
Летом 1875 г. в южной Герцеговине вспыхнуло антитурецкое восстание. Крестьяне, подавляющее большинство которых было христианами, платили огромные налоги турецкому государству. В 1874 г. натуральный налог официально считался 12,5% со сбора урожая, а с учетом злоупотреблений (с отступными и т.д.) — до 40 %.
Ближайшим поводом к восстанию послужили притеснения христианского населения турецкими сборщиками податей, вызвавшие кровавые схватки между христианами и мусульманами. В дело вмешались оттоманские войска, встретившие неожиданное сопротивление.
Просвещенная Европа получила традиционный повод вмешательства в Балканские дела — защита мирного населения. Разумеется, демагогическая болтовня была лишь дымовой завесой для прикрытия корыстных целей. Англия стремилась установить свое господство в Египте и Константинополе, но при этом не допустить усиления России.
Несколько упрощая проблему, можно сказать, что политика Австро-Венгрии на Балканах имела программу-минимум и программу-максимум. Программа-минимум состояла в том, чтобы в ходе конфликта на Балканах не допустить территориального расширения Сербии и Черногории. В Вене считали, что само по себе существование этих государств несет угрозу «лоскутной империи», поработившей миллионы славян. Надо ли говорить, что Австро-Венгрия была настроена категорически против любого продвижения России к Проливам.
Программа-максимум предусматривала присоединение к Австро-Венгерской империи Боснии и Герцеговины. И, конечно, в Вене не отказывались от традиционной мечты — контроля за устьем Дуная. Императору Францу-Иосифу очень хотелось хоть чем-нибудь компенсировать себя за потери, понесенные в Италии и Германии. Поэтому он с большим сочувствием прислушивался к голосу сторонников захвата Боснии и Герцеговины. Тем не менее в Вене хорошо помнили 1859 и 1866 гг. и не торопились лезть в драку, прекрасно понимая, чем может кончиться война один на один с Россией.
Франция и Германия были практически лишены возможности участвовать в силовом разрешении Балканского кризиса. Франция лихорадочно перевооружалась и готовилась к реваншу. Националистическая пропаганда сделала возвращение Эльзаса и Лотарингии целью всей нации. В начале 1875 г. Германия решила прекратить рост вооружений Франции и пригрозила войной. В историю эта ситуация вошла как «военная тревога 1875 года». Против намерений Германии резко выступили Россия и Англия. Британский премьер Дизраэли был чрезвычайно обеспокоен возможностью захвата Бельгии, появления Германии у берегов Па-де-Кале и перспективой нового разгрома Франции, поскольку английская дипломатия основывалась на наличии в Западной Европе нескольких соперничающих великих держав. Английская политика ввиду этого всегда стремилась к поддержанию «европейского равновесия» и к предотвращению гегемонии той или иной державы на Европейском континенте.
Подобно тому, как Англия в свое время боролась вместе с Россией против Наполеона, так и теперь Дизраэли выступил против Бисмарка рука об руку с русским правительством. «Бисмарк — это поистине новый Бонапарт, он должен быть обуздан», — заявил Дизраэли. «Возможен союз между Россией и нами для данной конкретной цели», — писал он.
В 1875 г. Германия вынуждена была отступить. Но целью германской внешней политики по-прежнему было уничтожение или существенное ограничение французской военной мощи, чтобы гарантировать неприкосновенность Эльзаса и Лотарингии. Не будем забывать, что в 1877 г. Германия напоминала питона, заглотившего гораздо больше, чем он мог переварить. Германии нужно было провести интеграцию Пруссии и многочисленных земель, присоединенных к ней в 1859, 1866 и 1870 гг. В таких условиях для Германии было безумием затевать войну на два фронта — с Россией и Францией, и канцлер Бисмарк прекрасно это понимал. Бисмарк всеми силами пытался удержать Австрию от конфликта с Россией, а Горчакову заявил, что в случае военного разгрома Австрии Германия будет вынуждена вмешаться. Через германского посла в Петербурге Швейница Бисмарк посоветовал Горчакову на случай войны с Турцией купить нейтралитет Австро-Венгрии, предоставив ей захватить Боснию.
Только в одном случае Бисмарк готов был пожертвовать Австро-Венгрией. В инструктивном разговоре со Швейницем перед его отъездом в Петербург канцлер заявил, что согласен активно поддержать Россию в случае, если она гарантирует Германии обладание Эльзасом и Лотарингией. В интимной беседе с одним из приближенных Бисмарк еще откровеннее формулировал свои замыслы: «При нынешних восточных осложнениях единственной выгодой для нас могла бы быть русская гарантия Эльзаса. Эту комбинацию мы могли бы использовать, чтобы еще раз совершенно разгромить Францию».