Английская поэзия

Маршак Самуил Яковлевич

IX

Того, кто создал плоть и кровь, Того, кто есть сама любовь, В свидетели зову, Что эта радость мне милей Всех благ земных, души моей. Всего, чем я живу. Когда тревоги терпкий яд Мою сжигает грудь, Довольно вспомнить милый взгляд, Чтоб силы мне вернуть. В несчастье, В ненастье И в солнечные дни Ее ты Заботой Своею осени!

X

Моя награда из наград — Слеза любви, участья взгляд, Улыбка добрых глаз! Давно бы где-нибудь в пути Я свой конец успел найти, Не будь на свете вас. Делю я с другом юных дней Невзгод тяжелый груз. Но узы есть еще нежней, Чем дружеский союз. Милее, Светлее Теперь мне этот свет, Где ты, моя Любимая, И Дэви, друг-поэт.

XI

Назвал я Джин — и вот ко мне Несутся строчки в тишине, Жужжат, сбегаясь в строй, Как будто Феб и девять муз, Со мной вступившие в союз, Ведут их за собой. И пусть хромает мой Пегас, Слегка его пришпорь, — Пойдет он рысью, вскачь и впляс, Забыв и лень и хворь. Но потное Животное Я должен пожалеть. Пора в пути С коня сойти И пот с него стереть.

СОН

Отрывок

За речи, мысли и дела карает нас закон, Но не карает никого за вольнодумный сон.

Пропитав в газетах оду поэта-лауреата и описание торжественного приема во дворце по случаю дня рождения короля 4 июня 1786 года, автор заснул и увидел во сне, будто он присутствует на этом приеме и читает следующее приветствие:

Прошу, примите, государь, Привет ко дню рожденья, Как принимали вы и встарь Поэтов поздравленья. В кругу вельмож поэт-плугарь — Престранное явленье. Но, заглянув в свой календарь, Спешу к вам в этот день я, В столь славный день. Сияют яркие огни. Теснится знать в приемной. И «Боже, короля храни!» Твердят кукушки томно. Стихами славит ваши дни Поэтов хор наемный, Припомнив доблести одни, Не видя тени темной В столь светлый день Но льстивых од я не припас, Обычных в этом зале. К тому ж я не в долгу у вас — Мне пенсий не давали. Сказать могу я без прикрас И ошибусь едва ли, Что были хуже вас у нас  И лучшие бывали В минувший день. Пускай не звучно, не красно Мое простое слово, Но с правдой спорить мудрено. Она всегда сурова. Гнездо у вас разорено, Его мы чиним снова, А что в гнезде сохранено, Есть только треть былого На этот день. Законодателя страны Я не хочу бесславить, Сказав, что вы не так умны, Чтоб наш народ возглавить. Но вы изволили чины И званья предоставить Шутам, что хлев мести должны, А не страною править В столь трудный день! Вы дали мир нам наконец. Мы чиним руки, ноги. Зато стригут нас, как овец, Жестокие налоги. Меня пахать учил отец, Но я живу в тревоге, Что я найду такой конец, Как мой баран безрогий В печальный день. Подозревать я не могу Ни в чем Вильяма Питта. С баранов шерсть я сам стригу, Он нас стрижет сердито. Я знаю, вы кругом в долгу, Расходы не покрыты. Но черт возьми! Пусть сберегут Хоть флот наш знаменитый В столь грозный день. Итак, прощайте. Долгих лет! Пускай под вашей сенью Мы видим вольности расцвет, Конец растрат хищенья. Хотя на празднества поэт Пришел без приглашенья, — Он королеве шлет привет, А также поздравленье В столь славный день!..

НАСЕКОМОМУ, КОТОРОЕ ПОЭТ УВИДЕЛ

НА ШЛЯПЕ НАРЯДНОЙ ДАМЫ ВО ВРЕМЯ ЦЕРКОВНОЙ СЛУЖБЫ

Куда ты, низкое созданье? Как ты проникло в это зданье? Ты водишься под грубой тканью, А высший свет — Тебе не место: пропитанья Тебе здесь нет. Средь шелка, бархата и газа Ты не укроешься от глаза. Несдобровать тебе, пролаза! Беги туда, Где голод, холод и зараза Царят всегда. Иди знакомою дорогой В жилища братии убогой, Где вас, кусающихся, много, Где борона Из гладкой кости или рога Вам не страшна! А ежели тебе угодно Бродить по шляпе благородной, — Тебе бы спрятаться негодной, В шелка, в цветы… Но нет, на купол шляпки модной Залезла ты! На всех вокруг ты смотришь смело,  Как будто ты — крыжовник спелый, Уже слегка порозовелый. Как жаль, что нет Здесь порошка, чтоб околела Ты в цвете лет! И пусть не встряхивает дама Головкой гордой и упрямой. О, как должна она от срама Потупить взгляд, Узнав, что прихожане храма За ней следят… Ах, если б у себя могли мы Увидеть все, что ближним — зримо, Что видит взор идущих мимо Со стороны, — О, как мы стали бы терпимы И как скромны!

ТЭМ ГЛЕН

Ах, тетя, совета прошу я! Пропала, попала я в плен. Обидеть родню не хочу я, Но всех мне милее Тэм Глен. С таким молодцом мне не надо Бояться судьбы перемен. Я буду и бедности рада, — Лишь был бы со мною Тэм Глен. Наш лорд мне кивает: «Плутовка!..» Ну что тебе, старый ты хрен? Небось ты не спляшешь так ловко, Как пляшет под скрипки Тэм Глен. Мне мать говорила сердито: — Мужских опасайся измен. Повесе скорей откажи ты! — Но разве изменит Тэм Глен? Сулит за отказ мне сто марок Отец, да не знает он цен! Сто марок — богатый подарок, Но много дороже Тэм Глен! Я в день Валентина гадала. О, как же мой жребий блажен! Три раза я жребий кидала, И вышло три раза: Тэм Глен. Под праздник осенний я тоже Гадала. И вижу: вдоль стен Идет — до чего же похожий! — В штанах своих серых Тэм Глен. Кто ж, тетя, возьмет меня замуж? Ты мне погадай, а взамен Я черную курицу дам уж, — Но только скажи, что Тэм Глен!

КОГДА КОНЧАЛСЯ СЕНОКОС

Когда кончался сенокос, И колыхалась рожь волной, И запах клевера и роз Струей вливался в летний зной, Когда в саду среди кустов Жужжала сонная пчела, — В тени, в загоне для коров Беседа медленная шла. Сказала Бесси, наклонясь К своей соседке древних лет: — Идти я замуж собралась. — Ну что ж, худого в этом нет. Твоих поклонников не счесть, А ты, голубка, молода. Ты можешь выбрать — время есть — Себе усадьбу хоть куда! Взяла бы Джона ты в мужья Из Баски-Глена. Парень — клад. А знаешь, курочка моя, Где есть достаток, там и лад. — Ну что мне Джон! На что мне он! Я на него и не взгляну. Свои амбары любит Джон, — Зачем любить ему жену! Мне Робин по сердцу давно, И знаю, — я ему мила. Я за словцо его одно Весь Баски-Глен бы отдала! — Но жизнь, малютка, не легка. К богатству, к счастью — путь крутой. И верь мне, полная рука Куда сильней руки пустой. Кто поумней, тот бережет. У тех, кто тратит, нет ума. И уж какой ты сваришь мед, Такой и будешь пить сама! — О да, за деньги не хитро Купить поля, луга, стада, Но золото и серебро Не купят сердца никогда! Пусть мой удел — убогий дом, Пустой амбар и тесный хлев, — Вдвоем мы лучше заживем Всех королей и королев.

В ЯЧМЕННОМ ПОЛЕ

Так хороши пшеница, рожь Во дни уборки ранней. А как ячмень у нас хорош, Где был я с милой Анни. Под первый августовский день Спешил я на свиданье. Шумела рожь, шуршал ячмень. Я шел навстречу Анни. Вечерней позднею порой — Иль очень ранней, что ли? — Я убедил ее со мной Побыть в ячменном поле. Над нами свод был голубой, Колосья нас кололи. Я усадил перед собой Ее в ячменном поле. В одно слились у нас сердца. Одной мы жили волей. И целовал я без конца Ее в ячменном поле. Кольцо моих сплетенных рук Я крепко сжал — до боли И слышал сердцем сердца стук В ту ночь в ячменном поле. С тех пор я рад бывал друзьям, Пирушке с буйным шумом, Порою рад бывал деньгам И одиноким думам. Но все, что пережито мной, Не стоит сотой доли Минуты радостной одной В ту ночь в ячменном поле.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ СТИХОВ

Моя любовь давно минувших лет, Твой милый голос в сердце не умолк Прими же дружбы искренний привет. Да, дружбы, — лишь ее нам разрешает долг. Когда получишь этот скромный дар, Вздохни разок, подумав обо мне — О том, кого томит в краю полдневном жар Иль океан таит в холодной глубине.

ЦВЕТОК ДЕВОНА

О как ты прозрачен, извилистый Девон, Кусты осеняют цветущий твой дол. Но лучший из лучших цветов твоих, Девон, У берега Эйра когда-то расцвел. Солнце, щади этот нежный, без терний, Алый цветок, напоенный росой. Пусть из подкравшейся тучи вечерней Бережно падает ливень косой. Мимо лети, седокрылый восточный Ветер, ведущий весенний рассвет. Пусть лепестков не коснется порочный Червь, поедающий листья и цвет. Лилией стройной гордятся Бурбоны, В гордой Британии розе почет. Лучший цветок среди рощи зеленой Где-то у Девона скромно цветет.