Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ»
Шрифт:
(«Умиротворение» Гитлера должно было — как утверждает автор книги «Политическая экономика умиротворения» — сохранить суть «британского образа жизни». Провал этой политики в конечном счете похоронил и сами «джентельменские ценности». Британский образ жизни вращался вокруг загородных домов на Итон сквер, которые нужно было спасать от войны, грозившей превратить эти фешенебельные дома в квартиры, вращался вокруг отеля Дорчестер, который нужно было спасать от угрозы перехода его в случае войны в руки туземцев, арабов. Ведь «британский образ жизни», который следовало защищать, ограничивался «джентльменскими ценностями» праздного английского класса. [1290] Даже личный секретарь лорда Галифакса отметил, что «настоящими противниками перевооружения являются богачи из партии <консерваторов>, опасающиеся обложения налогами. Ведь любая война, независимо от того, проиграем мы ее или выиграем, погубит богатые праздные классы, которые вследствие этого выступают за мир любой ценой». [1291] В этом свете «расчетливого премьер-министра» с его «политикой умиротворения» подозревали — и не только в Государственном департаменте США — «в том, что он является пособником эгоистических финансовых интересов тех, кому особенно выгодно было заключить сделку с Берлином и Римом». [1292] )
1290
1003a. Scott Newton, Profits of Peace. Political Economy of Appeasement (Oxford, 1996), p.202f; L. Amery, My Political Life, III (1955), p. 299.
1291
1003b. M. J. Carley, 1939: The Alliance that never was (Chicago, 1999), p. 84, quoting John Harvey, Diplomatic Diaries (1970), p. 222.
1292
1003c. William R. Rock, Chamberlain and Roosevelt. British Foreign Policy and the United States 1937–1940 (1988), p. 77.
Хильдебранд
Однако и после аннексии Гитлером «остатка Чехии» (которой Великобритания торжественно давала гарантии), в июле 1939 г., в британской прессе встречались заявления, что Англия поступила бы правильно, последовав примеру Германии — «в духе общей крови и общих интересов». Предлагавший это журнал «New Pioneer» (при его имперско-патриотической позиции) уверял, что он отстаивает интересы «лучших представителей» Британии, отвечающих традиции паблик-скул — образца элитарного воспитания, которому подражали гитлеровские «наполас». Не случайно именно в этот период (сразу после того, как восхищение англичан гитлеровской Германией и сотрудничество с нею достигло высшей точки) деятельность британских паблик-скул меньше, чем когда-либо, подвергалась критике. Когда же Третий рейх, вместо того чтобы (как планировалось) служить интересам Британской империи, вступил с ней в войну, прозвучал упрек: «Если бы паблик-скул формировали у своих выпускников настоящее социальное сострадание… меньше бы людей <из находящихся у власти в Англии> предпочли бы принести в жертву Испанию, Чехословакию, Францию… вместо того, чтобы обратить свой взор к возможностям социального прогресса у себя на родине». Ведь утверждалось, что важнейшим «союзником фашизма был <классовый> снобизм… разлагающий англичан»; сословный «снобизм, выпестованный паблик-скул». [1294] (Паблик-скул не только «с подозрением относились к воображению и интеллекту; находить решения также никак не полагалось… С проблемами нужно было обращаться свысока, с легкой руки… Все они были неискренни», — писал Рауз. [1295] Исходя из этих фактов, можно с легкостью понять, почему Невилла Чемберлена не устраивала четкая формулировка идеологических мотивов его «политики умиротворения».)
1293
1004. Hildebrand, S, 663.
1294
1005. Edward Mack, The Public Schools and British opinion since 1860… The evolution of an English institution (New York, 1973), pp. 425, 461.
1295
1005a. A. I. Rowse, Appeasement. A study in political decline, pp. 114ff.
В 1940 г., в преддверии катастрофы, в свет вышла книга «Barbarians and Philistines», содержавшая обвинения в адрес британской педагогики. «Мы <британцы> пребываем там, где мы есть… во многом благодаря привилегированной системе образования правящих классов… Господствующий класс оставил за собой — использовав для этого систему образования — доступ к привилегированному положению, подорвав тем самым… движение в сторону демократии». «Мы ведем войну с авторитаризмом <а по сути с тоталитаризмом>, в то время как большинство учеников любой паблик-скул в Англии… проголосуют скорее за авторитарную систему, чем за демократическую… И так готовили выпускников <паблик-скул>, офицеров, колониальных чиновников» — это была подготовка для авторитарной системы, «где не было места демократии». [1296] Так и произошло: люди сражались не за демократию, а за свою страну, причем те, кто стремился к господству и владычеству, сохраняли свои привилегированные позиции.
1296
1005b. Т. C. Worsley, Barbarians and Philistines. Democracy and the Public Schools (London, 1940), pp. 11, 15, 153, 204, 273.
Английские «властелины» узнавали в своих нацистских визави дух собственного духа. В ценностях, культивировавшихся в Третьем рейхе, можно было узнать установки, систематически прививавшиеся их собственным, английским элитарным воспитанием: следует быть элитой в элитарной же нордическо-англосаксонской расе, обладать волей к власти, привычкой повиноваться (и приказывать), отдавать предпочтение мускулам перед интеллектом, презирать людскую чувствительность — вот исконные ценности воспитанников английских паблик-скул. Это узнавание и объясняло высокую оценку Гитлера британскими властями, которая нашла свое воплощение в содействии англичан экспансии Третьего рейха. В этом была экзистенциальная подоплека того, что обычно объясняется стремлением британцев использовать нацизм в качестве защитного бастиона расовой империи Англии от большевистской угрозы.
Мы подвели их <поляков> и позволили им погибнуть, не предприняв ровным счетом ничего для их спасения.
X. Далтон
КАК НЕПОБЕДИМОСТЬ СОЮЗНИКОВ ТАК И НЕ БЫЛА ИСПОЛЬЗОВАНА РАДИ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ В СЕНТЯБРЕ 1939 г.
Но и позже функционирование этого бастиона не вызывало серьезных нареканий: «Сэр Сэмюэль Хор… обронил реплику, что после дальнейшего сближения четырех великих европейских держав <Великобритании, Великогермании, Италии и Франции> они могли бы… даже взять на себя гарантию противодействия Советской России», — так было сказано в сообщении, поступившем в Берлин 31 октября 1938 г. [1297] А уже на следующий день лорд Галифакс выразил пожелание, чтобы при «возможной немецкой экспансии на Украину Франция — и мы — не позволили бы России втянуть нас в войну с Германией». Через три недели (24 ноября 1938 г.) Невилл Чемберлен получил из Франции успокоительную весть: немецкое «выступление с целью отделения Украины» не обяжет Францию выполнять союзные обязательства по отношению к Советскому Союзу. Таким образом, британский поверенный в Берлине уже в Николаев день (6 декабря) 1938 г. мог передать в Лондон, что ближайшая цель <Берлина> на 1939 г. — создание независимой от русских Украины под немецкой опекой. [1298] Соответственно и его немецкий коллега в Лондоне 4 января 1939 г. мог передать «приятное» сообщение: «Если с немецкой — в том числе и военной — помощью, под предложенным Германией лозунгом «Освобождение Украины от власти большевистского еврейства», будет создано украинское государство, британское общественное мнение стерпит это». Секретарь сэра Кадогана, служившего в министерстве иностранных дел, мистер Глэдвин Джебб подтверждал, что «в случае, если Германия испытывает потребность в дальнейшей «экспансии», она всегда может рассчитывать на Украину». Ведь большая часть англичан полагала, что «ни с точки зрения морали, ни с точки зрения благоразумия нет необходимости препятствовать действиям Гитлера в Восточной Европе».
1297
1005c. Akten zur deutschen auswartigen Politik, Serie D, Bd. IV (Baden-Baden, 1951), Dokument 260 vom 31. Oktober 1938; A. I. Rowse, p. 106; Hugh Dalton, The Fateful Years 1931–1945 (London, 1957), p. 277, quoted by M. G. Gilbert and R. Gott, The Appeasers (1963), p. 344.
1298
1006. Andrew Rothstein, The Munich Conspiracy (London, 1958), p. 201; M. J. Carley, 1939: The alliance that neverwas (Chicago, 1999), p. 63.
И вполне логично, что еще весной 1939 г. английский посол в Берлине сэр Невилл Гендерсон рекомендовал своему министру иностранных дел лорду Галифаксу дать Гитлеру возможность заняться «освоением» Украины (уже после того, как на это был сделан намек на съезде нацистской партии в 1936 г.). Гендерсон считал, что во время «акции» Гитлера на Украине Великобритания должна сохранять нейтралитет. [1299]
Тем не менее позже, летом 1939 г., Англия пыталась добиться от Советского Союза, чтобы тот дал гарантии Польше, ее союзнице — гарантии помощи, если последняя подвергнется нападению и попросит о таковой. [1300] Для самой Великобритании военный альянс был абсолютно неприемлем: «В таком случае Гитлер был бы загнан в угол. История с этого момента пошла бы по-другому», — писал один швейцарский историк. [1301] Но для того, чтобы добиться подобных гарантий от Советского союза, Англия — на основе взаимности — была бы вынуждена взять на себя аналогичные обязательства по отношению к России. А это представлялось совершенно неприемлемым — понятно почему. (Из Министерства иностранных дел Англии так прокомментировали мотивы британского правительства (не разглашая, впрочем, широко эту точку зрения): «с одной стороны, кабинет желает получить гарантию помощи от русских, а с другой стороны — не брать на себя обязательств, которые заставили бы нас препятствовать экспансии Германии на Восток — в Россию». [1302] Британское правительство и в данном случае использовало политику двойных стандартов, оценивая свои действия с прагматической точки зрения, а действия русских — с позиций морали. Так, 24 августа 1939 г. Чемберлен пожаловался представителям своего кабинета: «Это противоречит всем принципам чести — в то время как мы, ничего не скрывая, проводим переговоры с русскими, они за нашими спинами договариваются с Германией…». [1303] ) Понятно и почему даже в августе 1939 г., к примеру, полковник Мейнерцхаген, шеф британской службы разведки и контрразведки в Восточной Африке, ратовал за совместные действия с гитлеровской Германией. [1304]
1299
1007. Akten zur deutschen auswartigen Politik, Serie D, Bd. IV (Baden-Baden, 1951), S. 317 (Dokument 287, Botschaftsbericht aus London vom 4. Januar 1939); Valentin Falin, Die Zweite Front (Munchen, 1995), S. 523; Cowling, p. 12; Peter Neville, Appeasing Hitler. The diplomacy of Sir Nevile Henderson, 1937–1939 (New York, 2000), p. 133; Documents of British Foreign Policy, Series III, Voll. IV(1951), p. 214: Sir Nevile Henderson's Letter to Lord Halifax of 9 March, 1939; Donald Lammers, "From Whitehall after Munich. The Foreign Office and the future course of British policy": The Historical Journal, XVI (1973), p. 845.
1300
1007a. Carley, pp. 128, 171, 197.
1301
1008. Akten zur deutschen auswartigen Politik, Serie D, Bd. VI (1956), S. 241,247: Dokumente 233, 239 vom 19. und 21. April 1939; Jan Colvin, The Chamberlain Cabinet, p. 194, 199f, 203; Walter Hofer, Die Entfesselungdes zweiten Weltkriegs. Eine Studie uber Internationale Beziehungen im Sommer 1939 (Stuttgart, 1955), S. 21, cf. Rock, British Appeasement in the 1930"s (1977), p. 94.
1302
1008a. Carley, 1939. The alliance that never was, p. 131, Fn. 38: Communication of Laurence Collier to William Strang of 28. April, 1939.
1303
1008b. Carrelli Barnett, The collapse of British Power (1997), p. 572.
1304
1009. P. von Lettow-Vorbeck (wie Anm. 64), S. 220.
После новых британских инициатив (предпринятых уже после объявления Англией войны гитлеровской Германии), при которых посредником в установлении контактов выступал американец, один немецкий дипломат сообщал: британцы стремятся сохранить Германию «в качестве пособника западных держав в действиях против России». [1305] 28 августа 1939 г. Гитлер уверил шведского посредника Далеруса: остается только выяснить, что предпочитает британское правительство — политический договор с ним или альянс. Он бы отдал предпочтение настоящему союзу с Великобританией. [1306] (Один апологет внешней политики Гитлера вспоминал во времена Аденауэра, что еще 25 августа 1939 г. Гитлер предложил сэру Невиллу Гендерсону заключить договор, «обеспечивавший Британской империи немецкую помощь <15 дивизий — согласно Риббентропу> в любом месте, где бы она ни понадобилась». [1307] Гитлер явно имел в виду потребность в помощи Германии для укрепления власти белой расы над низшими расами, особенно цветными…) Через того же Далеруса лорд Галифакс 26 августа 1939 г. передал сообщение: «Мы постараемся сохранить дух, который выказал фюрер». [1308] Верно сказано, даже чересчур верно…
1305
1010. Falin, S. 144.
1306
1011. Falin, S. 112.
1307
1012. Gunther W. Gellermann, Geheime Wege zum Frieden mit England (Bonn, 1995), S. 28; Francis R. Nicosia, Hitler und der Zionismus (Leoni, 1989), S. 132.
1308
1013. Falin, S. 114.
То, что британская сторона тогда не слишком усердствовала в противодействии Гитлеру, является неопровержимым фактом. Ведь посол его британского величества сэр Невилл Гендерсон заявлял из Берлина, что из всех немцев именно Гитлер умеренней всех в том, что касается Данцига и «польского коридора»… [1309] Гитлер, в свою очередь, 14 августа 1939 г. заверил своих генералов, что французы не предпримут серьезного наступления в защиту Польши, поскольку Великобритания отказала им в поддержке. (Гарантии, которые Чемберлен пообещал Польше, звучали намеренно двусмысленно, оставляя «открытой дверь для второго Мюнхена. Но поскольку Гитлер не дал Чемберлену такой возможности, мы никогда не узнаем, сколько консерваторов поддержали бы эту сделку», — комментировали эти события в «American Historical Review».) Более того: англичане уже предусмотрительно выяснили у Гитлера его планы на период после краха Польши. [1310] Ведь и после нападения Германии на Польшу Невилл Чемберлен, похоже, «все еще не отказался от своей идеи некой Антанты со <своей> Германией» — правда, он не поделился этим замыслом с собственным министерством иностранных дел. [1311] С другой стороны, Гитлеру было ясно, что его вторжение в Польшу будет иметь успех только в случае, если западные державы не проявят военной активности на его западном фронте. [1312] Это сознавали и британские начальники штабов, когда принимали решение о невмешательстве. В результате Британия не стала бомбить военные заводы Гитлера в Эссене под предлогом, что Германия не нанесла ударов ни по одному из гражданских объектов Польши. Такая резолюция была вынесена через три дня после того, как британское правительство было информировано о том, что Германия нанесла авиаудары по 26 польским городам, а число жертв среди мирных жителей перевалило за тысячу. [1313]
1309
1013a. John Kimche, The Unfought Battle (London, 1968), p. 104.
1310
1013b. Franz Haider, Kriegstagebuch, I (Stuttgart, 1962), S. 151: Eintragung vom 15. August 1939; Paul Addison, in: American Historical Review, Vol. CIV, № 5 (December, 1999), p. 1758.
1311
1013c. Colvin, Vansittart in Office, p. 331.
1312
1013d. J. R. M. Butler (Hrsg.), Grand Strategy, Vol. II (London, 1957), p. 11; John Kimche, The Unfought Battle (London, 1968), p. 52.
1313
1013e. J. R. M. Butler, Grand Strategy, II, p. 12, 55; Clement Leibowitz and Alvin Frankel, The Chamberlain-Hitler Collusion (Halifax, Canada, 1997), p. 254; Gilbert and Gott, p. 328, citing E. L. Spears, Prelude to Dunkvor (London, 1954), pp. 29–31 and Hugh Daiton, Fateful Years, pp. 273, 276.
Именно это противоречие между настроением «союзников» и поляков определило приоритеты Гитлера. Он верно рассудил, что в случае его нападения на западные державы Польша, выступив в их поддержку, втянула бы его в войну на два фронта, тогда как при его нападении на Польшу ни Англия, ни Франция не выполнят своих союзных обязательств [1314] — даже в тот промежуток времени, когда его вермахт будет скован на восточном фронте. Ведь в случае войны на два фронта шансы Германии на успех в сентябре 1939 г. были почти столь же безнадежны, как и в сентябре 1938 г.
1314
1013f. Haider, I, S. 23 (Eintragung vom 22. August 1939); Kimche, p. 114.
Для немецкого генералитета соотношение сил на западном фронте представляло собой самый настоящий военный кошмарный сон. Начальник штаба генералов Рунштедта, Кессельринга и Роммеля Зигфрид Вестфаль вспоминал: «У всех экспертов… волосы вставали дыбом, когда они думали о возможности французского наступления в самом начале войны. Им было непонятно, почему оно не начинается… Если бы французская армия <тогда> всеми силами перешла в наступление, она бы могла недели за две дойти до Рейна. Немецкие силы на западе были поначалу слишком незначительны, чтобы остановить французов». Напротив, Гитлер ясно видел, что (исходя из идеологических установок) чемберленовская Англия — вопреки самым элементарным военным соображениям — даже в случае перевеса сил над немцами на западном фронте не санкционирует наступления. Тот факт, что мистер Чемберлен не использовал уникальную возможность, которую западным державам давала гитлеровская игра ва-банк в Польше, остался для таких немецких генералов, как Кейтель, Зигфрид Вестфаль, фон Манштейн, Йодль и Вицлебен, непостижимым. Ведь они знали, что до победы над Польшей великогерманские вооруженные силы не в состоянии одновременно удерживать и западный, и восточный фронты. [1315]
1315
1013e. J. R. M. Butler, Grand Strategy, II, p. 12, 55; Clement Leibowitz and Alvin Frankel, The Chamberlain-Hitler Collusion (Halifax, Canada, 1997), p. 254; Gilbert and Gott, p. 328, citing E. L. Spears, Prelude to Dunkvor (London, 1954), pp. 29–31 and Hugh Daiton, Fateful Years, pp. 273, 276.