Английские корни Третьего Рейха. От британской к австро-баварской «расе господ»
Шрифт:
(Расизм англосаксов не в последнюю очередь был направлен и против кельтов. Так, Томас Карлейль спрашивал: «Разве это не великое благословение – избежать участи родиться кельтом?»; большинство ирландцев были, по его мнению, «свиньями в человеческом обличье» (1849). «В голодные годы 1846–1848 гг. стало ясно, на какие крайние меры готова была пойти Англия, чтобы очистить Ирландию от коренных жителей. Послабления, которые давало ирландцам английское правительство… осмотрительно сохранялись на уровне, обеспечивавшем соответствующие демографические перемены… приветствуемые лидерами английского общества и правительства: «Смертность от голода и эмиграция… очистили земли от нерентабельных производителей и освободили место для более совершенного сельскохозяйственного предприятия», – напоминал Ричард Рубинштейн. К 1850 г. эдинбургский профессор анатомии Роберт Нокс не только стал приписывать ирландцам целый ряд качеств, несовместимых с чертами среднего класса. Он «научно доказывал», что «источник всех бед Ирландии кроется в расе, кельтской расе Ирландии… Следует силой изгнать эту расу с земель… они должны уйти. Этого требует безопасность Англии». Ведь «человеческие качества зависят исключительно от расовой природы».)
Такие установки не в последнюю очередь способствовали изменению представлений британцев о туземцах в 1865 г. Даже те протестанты, которые отказывались принимать доктрины англиканской церкви и считали (в начале – середине XIX века), что церковь не имеет отношения к мирским делам, и, следовательно, не сильно верившие в божественную избранность Британской империи, стали приобщаться к делу империалистов. Таким образом, ко времени формирования взглядов Гитлера в Британии стало преобладать то течение британской империалистической мысли, которое считало, что колонии существуют исключительно для блага расы господ – вместо предшествовавшего ему британского же представления о колониях как о «ниспосланной Богом возможности нести в мир доброе [нравственное]
41
Chris R. Vanden Bossche, Carlyle and the Search for Authority (Columbus, Ohio, USA, 1991), p. 137, quoting Carlyle, Collected Letters (Durham, 1970), 13: 192 and Carlyle, Reminiscences of my Irish Journey in 1849, p. 176; Robert Knox, The Races of Men (Philadelphia, 1850), 26, 216–220; 41. 89 f, 216, 253; Raphael Samuel (Editor), Patriotism, p. 196 (John Wolff e); Kathryn Tidreck, Empire and the English Character (London, 1992), p. 131.
42
Ibid., o. 257; J. M. Mackenzie, Imperialism and Popular Culture (Manchester, 1986), p. 5; Johannes H. Voigt, «Hitlerand Indien»; Vierteljahreshefte fur Zeitgeschichte, IX (1971), S. 33, 49; Sidney Ball, Memories and Impressions of «an ideal Don». Arranged by Oona Howard Ball (Oxford, 1923), p. 211.
(Вероятно, Англия – единственная в мире великая страна, в которой «интеллектуалы стыдятся собственной национальной принадлежности», – заявил как-то Джордж Оруэлл – еще до того, как Германия была запятнана зверствами национал-социализма. «В [некоторых] левых… кругах полагают, что в принадлежности к английской нации есть нечто постыдное…» [43] )
Еще один оксфордский профессор – Винсент Харлоу – нарушал непререкаемое правило, согласно которому джентльмен никогда не должен выказывать своих чувств: он приводил в замешательство будущих колониальных чиновников тем, что не мог без слез говорить о благородной миссии попечительства по отношению к отсталым расам… Стоит вспомнить и Гарфилда Тодда, который начиная с 1920-х гг. был миссионером в Родезии. После того как Родезия отделилась от Великобритании, Тодд был арестован за свои выступления против расовых притеснений [44] .
43
George Orwell, Collected Essays, Journalism and Letters, II (Harmondsworth, 1970), p. 95.
44
Richard Symonds, Oxford and Empire, p. 55; cf. Vincent Harlow, The Historian and British Colonial History (Oxford, 1951), p. 8, 9; Dickson A. Mungazi, The Last British Liberals in Africa: Michael Blundell and Garfi eld Todd (Westport, Conn., USA, 1999), cited in American Historical Review, Vol. CV, No. 5 (December, 2000), p. 1845 f.
Однако подобные примеры являлись лишь исключением. Не только в дни расцвета Британской империи этос империализма пронизывал буквально все средства массовой информации. «В массовой культуре не существовало никакого антиимпериализма», – утверждал Джон Маккензи. «Критика [империализма] замалчивалась; пародии высмеивали сами себя» в мюзик-холлах. Даже в 1930-е гг. Джон Ю. Норвич вспоминал: «Империя окружала нас повсюду… она была основой нашей жизни. Тогда мы все были империалистами». Даже после окончания Первой мировой войны «Британия все еще могла позволить себе смотреть на мир через призму своего особого имперского статуса… расового превосходства и высокого национального самомнения… Давая четкие определения характерных признаков британской «расы», создатели книг для юношества решительно отграничивали англичан от представителей других рас». Даже оксфордский профессор истории Джеймс Энтони Фрод высказывался против отмены рабства для африканцев. После 1890 г. в Британии практически перестали ставить мелодрамы о жизни чернокожих рабов, которые раньше играли для рабочих. Мелодрамы в мюзик-холлах «больше не настаивали на том, что целью британского правления является освобождение» [45] .
45
James A. Froude, Oceana. England and her Colonies (Leipzig, 1887), p. 44; Mackenzie, Imperialism and Popular Culture (Manchester, 1986), p. 41; Penny Summerfi eld, «Patriotism and Empire. Music Hall Entertainment».
Подданные Британии, лишенные в своем большинстве избирательных прав, вынуждены были довольствоваться «правлением лучших», тех, кто занимал более высокое положение [46] . Однако и после того, как это большинство получило некоторую возможность участвовать в политической жизни, оно практически не обладало политическим сознанием. Тем не менее «консервативные классы считали, что рабочие чувствовали свою отчужденность от основных ценностей и потому представляли опасность… В результате между двумя войнами в Британии была создана политическая культура среднего класса, построенная на противостоянии угрозе со стороны недовольного рабочего класса». «В конце Первой мировой войны британский средний класс был мобилизован… перед лицом растущей враждебности к политике, проводимой рабочим классом», – писал Росс Маккиббин. В качестве примера он цитировал слова Ричфорда, опасавшегося «бесчисленных людских масс, не признающих ни одного из стандартов человеческого общества и всегда готовых поглотить их». Авторы «Тайного сговора Чемберлена и Гитлера» приводят воспоминания, касающиеся леди Дианы Мэннерс, которая во время всеобщей забастовки 1926 г. «слышала скрип тележек и падение отрубленных голов». В ответ на ее взволнованные расспросы, когда же они смогут достойно уехать из страны, ее муж Дафф Купер отвечал: «не раньше, чем начнется резня». И все это несмотря на то что избиратели от британского рабочего класса сохраняли почтительное отношение к консервативной элите и придерживались мнения, что она «более приспособлена для руководства», чем они сами. (Этого отношения не смогли изменить даже ужасные условия жизни рабочих, например, на рудниках Южного Уэльса, которые описал в своих романах Кронин.) При этом рабочие презрительно или же безразлично относились к остальному миру. Они испытывали «чувство искреннего удовлетворения от того, что являются британцами, а не какими-нибудь иностранцами» [47] . Именно такое отношение было свойственно Сесилу Родсу и «лучшим представителям» британской расы, именно такое отношение ранее стремился привить британцам премьер-министр Дизраэли. (Посол Его Величества короля Великобритании, сэр Невилл Гендерсон полагал, что «все иностранцы невыносимы».)
46
Otto Gessler, in: Al Carthill, Die Erbschaft des Liberalismus (Berlin, 1926), S. IX; Esme Wingfi eld-Stratford, The Squire and his Relations (London, 1956), p. 92.
47
Ross McKibbin, Ideologies of Class. Social relations in Britain 1880–1950 (Oxford, 1991), p. 299, 288, 24, 275, 271 IT, citing R. Roberts, The classical Slum (London, 1974); C.F.G. Masterman, England after the War (London, 1922), p. 54 f.; A. Finkel and C. Leibovitz, The Chamberlain-Hitler Collusion (Halifax, Canada, 1997), p. 38.
«London Financial News» била тревогу, утверждая, что даже собственная «политическая машина Британии до такой степени подчинила себе британское человечество (sic), что ей удалось втиснуть в одну десятую избирательных участков британского парламента людей чужой крови в качестве своих представителей… Чужеродная кровь… из синагоги Каиафы… может просочиться на самые верха британской политической машины». Демократические реформы, проводимые этой «политической машиной, есть не что иное, как выковывание новых цепей для нации рабов»; «Мир… реформа» – демонические слова, воплощающие настоящее евангелие Синагоги Сатаны… это орудие Дьявола, собирающегося украсть меч у святого Георгия». В этом тексте («Зов Меча») заявлялось, что «мир» как «выгода» является доктриной мамоны, а не Христа… Меч отделит вселенскую правду от вселенской неправды», – настаивал Дж. Кларк, автор памфлета, опубликованного в 1917 г. в издательстве «London Financial News». Кларк утверждал, что «Пруссию и Германию населяют не христианские, но иудейские нации… Шейлок – их священнослужитель». В его представлении евреи и немцы были тождественны. Как показал Панаи («Враг среди нас»), уже в июле 1918 г. в Британии разразилась паника, связанная с присутствием немецко-еврейской тайной руки. «Евреи, нанятые Германией, подрывают мощь Британии при помощи проституции и венерических заболеваний». «Германия всегда стремилась заразить чистые нации со свойственной гуннам кротономанией», – писала газета «The Vigilante», предвосхищая тем самым навязчивые представления Гитлера и Юлиуса Штрайхера о евреях. В Британии времен Первой мировой войны враждебное отношение к евреям сочеталось с таким же отношением к немцам, а представление о зловещей тайной руке прежде связывали не с евреями, а с немцами… Считалось, что именно немецкие агенты контролируют партию либералов и партию юнионистов, что это они стоят за суфражистками и пацифистами, их же обвиняли в организации забастовок. Об этом заявлял, например, автор «Невидимой руки» Киртон Варлей. Еще в 1917 г. он внес предложение, согласно которому королю, военно-морским силам и армии следовало собрать «верных представителей нации» и наделить их «полномочиями править… Новым Государством» – после «отказа от следования любым партийным интересам» [48] – Варлей говорил об этом еще за пять лет до прихода Муссолини к власти и формирования замысла «Mein Kampf».
48
Patricia Meehan, The Unnecessary Win Whitehall and the German Resistance (1992), p. 24; John H. Clarke, The Call of the Sword (London, The Financial News, 1917), p. 8, 15, 30 f, 33, 34, 52 f; Panikos Panayi, The Enemy in our Midst. Germans in Britain during the First World War (Oxford, 1991), p. 172–177, 180 f, quoting J. H. Clarke, England under the Heel of the Jew (London, 1918), p. 58–61, 65; Kirton Varley, the Unseen Hand (London, 1917), p. 25 f, 44 f, 49 f, 52 ff, 72, 75, 88 f; Arnolf White, The Hidden Hand (London, Septemberand October, 1917); The Vigilante of 23. February, 2., 9. and 16. March, 1918, 26. April, 1918.
Д. С. Льюис в своей книге об Освальде Мосли и фашизме в британском обществе (1987) подтверждал, что «фашизм был не чужд Британии… Он не был привезен из-за границы. Фашизм развился на британской почве в соответствии с британскими требованиями». Выступая за сильную империю, английский фашизм придерживался «патриотической программы». «Высказывать предположения, будто британскому обществу были свойственны какие-то особые уникальные качества, предохранявшие его от фашизма… значит проявлять излишнюю самонадеянность… Лучше обойтись… без популярного мифа, согласно которому фашизм был искоренен такими чертами британского характера, как умеренность и терпимость». «Возможно, мы уделяли слишком мало внимания британской “традиции” фашизма и тому, что сформировало ее», – заметил Ричард Терлоу [49] .
49
D. S. Lewis, Illusions of Grandeur. Mosley, Fascism and British Society 1931–1981 (Oxford, 1987), p. 261 f; Robert Skidelsky, Oswald Mosley (London, 1975), p. 333; Richard Thurlow, Fascism in Britain (Oxford, 1987), p. 16; Brigitte Hamann, Hitler’s Vienna (New York, 1999), p. 404 f.
В действительности влиятельная – если не решающая – часть консерваторов была предрасположена «в целом рассматривать фашистов как защитников установленного порядка во всех частях света, где существовала угроза социализма», – писала Маргарет Джордж. Росс Маккиббин утверждал, что именно «всеобщий страх перед социализмом» объединил в 1930-х гг. британский средний класс [50] , чье отношение к самому принципу демократического правления было амбивалентным.
(«В Англии насчитывалась не одна тысяча правых, ждавших своего часа… они были очарованы Гитлером и его Новым порядком» и были готовы поддержать его не только перед войной. Ядро правых, входившее в состав британского истеблишмента и «имевшее, несмотря на свой экстремизм, значительное влияние, с одобрением относилось ко многим начинаниям Гитлера. Страшно даже подумать, что они могли бы предпринять, если бы Гитлер обрел контроль над Британскими островами… у них было очень много общего с врагом», – писал Н. Бетелл в «Войне, которую Гитлер выиграл. Сентябрь 1939 г.».)
50
Margaret George, The Warped Vision of British Foreign Policy 1933–1939 (Pittsburgh, 1965), p. VIII: Preface by R. Colodny; Ross McKibbin, Class and Culture. England, 1918–1951 (London, 1998), p. 530.
Ситуация, сложившаяся в Британии того времени, станет еще более понятной, если вспомнить, что именно в этот промежуток – перед 1914 г. и вплоть до 1920-х гг. – «Англию обычно не называли демократической страной: она была “свободной” или же “конституционной”, но не, или пока еще не, “демократической”». Преподобный Кристофер Уайвилл (1792) был далеко не последним англичанином, обеспокоенным тем, что расширение избирательных прав сделает «частную собственность и общественные свободы» доступными для «неуправляемого и дикого сброда», а народные выборы приведут к чудовищному хаосу. Стэнли Болдуин, трижды становившийся премьер-министром от консерваторов, заявлял (вплоть до 1937 г.): «Мы должны ограничить избирательные права» [вновь]. Даже Уинстон Черчилль отмечал, что «выборы – и в странах с самой развитой демократией – считаются несчастьем, препятствующим социальному, нравственному и экономическому развитию» (и это несмотря на то что две трети всех членов британского парламента, избранных между 1660 и 1945 гг. происходили всего лишь из 368 семей) [51] . Последнего британского посла в гитлеровской Германии, сэра Невилла Гендерсона называли «представителем “упадочного правящего класса”, неспособного смириться с преобразованиями в обществе». В межвоенный период британская «политическая экономика была целиком подчинена… интересам… среднего класса», предвидевшего, что подобные преобразования могли пойти гораздо дальше в случае, если Британия окажет вооруженный отпор экспансии Третьего рейха. Ведь невозможно было провести перевооружение, избежав при этом «чрезвычайного увеличения роли организованного рабочего класса в обществе. Ни в коем случае нельзя забывать об этом, говоря о “политике умиротворения” [Гитлера]. В результате “странная” война [продолжавшаяся до тех пор, пока Черчилль не принял на себя руководство страной в 1940 г. и не спас демократию] явилась попыткой и после объявления войны сохранить порядок, существовавший в довоенные годы» [52] . Порядок, при котором (по словам Невилла Чемберлена, обращенным к королю Георгу VI) «Германия и Англия играют роль двух столпов, на которых держится мир в Европе, и являются оплотом против коммунизма». Не только Бетелл отмечал, что Чемберлен, этот «борец за мир в наши дни», «стремился дать Германии возможность начать экспансию на Восток».
51
N. Bethell, The War Hitler Won. September, 1939 (London, n. d.), p. 180; Ross McKibbin, ibid., p. V; E. P. Thompson, The making of the English working Class (1968), p. 26 f;A. Finkel and C. Leibovitz, The Chamberlain-Hitler Collusion, p. 37, 38, quoting Margaret George, The Hollow Men (London, 1967), p. 66; Ellis Wasson, Born to rule. British political Elites (New York, 2000) reviewed in American Historical Review, Vol. CVII, No. 3 (June, 2002), p. 935; Philip M. Taylor, British propaganda in the twentieth century. Selling Democracy (Edinburgh, 1999), p. 91.
52
Peter Neville, Appeasing Hitler. The Diplomacy of Sir Nevile Henderson (New York, 2000), p. IX; Ross McKibbin, p. 529, 290.
(Несмотря на привычные заявления, особенно популярные в годы «холодной войны», сегодня уже нельзя отрицать, что Советский Союз предлагал значительную военную помощь своим чешским союзникам. Именно Россия «предлагала предоставить чешскому правительству семьсот истребителей… Румыния согласилась… пропустить сто тысяч советских солдат до Чехословакии…»)
Фюрер, в свою очередь, нашел понимающего собеседника в лице Невилла Чемберлена, когда пожаловался ему на то, что «он не почувствует себя в безопасности до тех пор, пока не будет аннулирован договор [о взаимопомощи] между Россией и Чехословакией». «Предположим, что… Чехословакия не будет более связана обязательствами помогать России в случае нападения на нее… решит ли такое положение дел ваши затруднения?» – отвечал ему Чемберлен (о чем он сделал запись в дневнике) [53] . Таким образом, Гитлер мог расценивать давление Чемберлена на Чехословакию (и ее союзницу Францию) как подтверждение тому, что Британия не станет препятствовать нападению Германии на Россию, а, возможно, даже активно поддержит такую политику рейха. При этом англичане не могли ожидать нападения немцев на Россию от какого-либо не нацистского правительства.
53
Richard Overy, Russia’s War. Blood upon the Snow. (New York, 1997), p. 60 f; John W. Wheeler-Bennett, King George VI. His Life and Reign (London, 1958), p. 347; Alvin Finkel and Clement Leibovitz, The Chamberlain-Hitler Collusion (1997), p. 143, 148, quoting Neville Chamberlain’s own notes.