Английские корни Третьего Рейха. От британской к австро-баварской «расе господ»

Эта книга почти наверняка подвергнется нападкам. Ей будут приписывать то, чего в ней нет, несмотря на то что практически весь материал, на котором она построена, основан на документах, причем на документах, опубликованных ранее и не вызвавших критики.

Нельзя назвать новым то наблюдение, что «большинство англичан не могут править, не заявляя при этом о своем превосходстве, и что они всегда были подспудно озабочены проблемой цвета кожи», – это отмечал еще Бенджамин Жове, преподаватель оксфордского колледжа в 1870–1893 гг. Известно и то, что, к примеру, лорд Альфред Милнер, верховный комиссар Англии в Южной Африке, заявлял: «именно британская раса [2] создала империю… только британская раса способна сохранить ее», упоминал он и об «узах крови». Не являются открытием и свидетельства привязанности

Гитлера к Англии, привязанности, граничившей с преклонением и выразившейся, например, в насмешках над стремлением Индии к независимости. Общеизвестно (по крайней мере так было раньше), что Гитлер восхищался Англией именно как расист.

Еще в классическом исследовании Тойнби отмечался тот факт, что «расовые предубеждения, порожденные английским протестантством… к несчастью, стали определяющим фактором в становлении расовых отношений во всем западном мире». Неоднократно публиковалось и следующее, явно преувеличенное, заявление либерала сэра Чарлза Дилка об уникальности английской практики геноцида: «Англосаксы – единственная истребляющая раса на земле. Никогда еще – вплоть до начала ставшего теперь уже неизбежным уничтожения индейцев… маори и австралийцев [аборигенов] – ни одна столь многочисленная раса не была стерта с лица земли завоевателями». О том, что уничтожение аборигенов Австралии в значительной степени явилось следствием преобразований в метрополии, первой из стран Европы ставшей на путь экономического рационализма, писал еще более десяти лет назад Ричард Рубинштейн в изданном в Лондоне сборнике «Мозаика жертв. О не-евреях, преследовавшихся и уничтоженных нацистами» (под редакцией Беренбаума, директора американского Мемориального музея холокоста). Рубинштейн подтверждал и то, что «связь между геноцидом, проводившимся поселенцами колоний XVIII–XIX веков, и геноцидом XX века может быть прослежена в гитлеровской программе “жизненного пространства”»: опыт колонистов служил для Гитлера «моделью, которой должна была следовать Германия на востоке европейского континента». Однако нельзя не отметить существенных различий в идеологии вдохновителей и вдохновленных – разницы между обществом, практикующим геноцид, и государством, в котором он является частью официальной политики. «Нацистская Германия была государством, проводившим политику геноцида… [а Британская] Австралия – обществом, практиковавшим геноцид». В английской среде (как в колониях, так и в самой Англии) давление общества значило гораздо больше, а давление государства – гораздо меньше, чем в Германии (см. прим. 213–222). Истребление австралийских аборигенов проводилось спонтанно, а не по приказу правительства. Хотя Гитлер и стремился развить у немцев именно такой спонтанный «расовый инстинкт», Ричард Рубинштейн совершенно справедливо отмечал следующее различие: «уничтожение аборигенов… в Австралии являлось непреднамеренным следствием государственной политики», в отличие от истребления жертв нацизма, которое было совершенно преднамеренным и проводилось по приказу Гитлера. И все же нельзя не поставить «в заслугу» обществам, практиковавшим геноцид, то, что «они сподвигнули Гитлера на повторение этой практики, а его государство – на планомерное претворение ее в жизнь» [3] (очевидно не доверяя «расовым инстинктам» немецкого общества).

Однако даже такое простое повторение давно известных вещей – по-настоящему злободневных – нарушает общепринятое табу. Бесспорные различия, существующие между британской расистской практикой и аналогичной практикой Гитлера, становятся «аргументом» в пользу того, что английские теории не могли повлиять на нацистскую идеологию. А поскольку в XX веке Гитлер проводил геноцид, а Британия – нет, то делался вывод, что Англия вообще ни в чем не повлияла на фюрера: табу никогда не отличались логикой.

Это табу является гораздо более священным в Германии, чем в самой Британии, поскольку в Германии фашистское прошлое остается намного более острой темой, чем эпоха правления королевы Виктории и короля Эдуарда VII в Англии.

В результате именно британские данные послужили источником для темы этой книги. Именно британская сторона интересовалась английскими корнями некоторых важнейших установок Гитлера – от британского социал-дарвинизма до ненависти к демократии Томаса Карлейля. Так, Ричард Терлоу утверждал, что государственная политика Британии «способствовала становлению фашистских идей в Европе… нацистского расизма и империализма». «Британское влияние на континентальный фашизм… помогло развитию фашизма, особенно в Германии» [4] . Пол Хейз напоминал о «существенном вкладе британских интеллектуалов в формирование фашистской мечты о мировом господстве одной расы… Английские социал-дарвинисты подарили своим нацистским последователям оправдание…» [5] . Пол Хейз обращал внимание и на то, что именно Бенджамин Кидд установил взаимосвязь между естественным отбором и процветанием нации – эту идею, с незначительными изменениями, перенял у Кидда гитлеровский идеолог Альфред Розенберг [6] . Из киддовской «науки о власти» Гитлером были усвоены [7] представления о «закономерностях», в соответствии с которыми сама природа при помощи механизма «социальной наследственности» низводит какой-то народ до уровня «низшей расы» – причем эту «социальную наследственность» может регулировать и государство [8] . По мнению Хейза, самое сильное и самое продолжительное влияние на фашистов оказало расистское направление социал-дарвинизма, которое создал Карл Пирсон (бывший колониальный чиновник, а затем – до 1933 года – профессор евгеники в Лондоне), ратовавший за «борьбу расы против расы и выживание сильнейшей расы» [9] .

Британские исследователи, интересовавшиеся влиянием английских образцов на Гитлера, не ограничиваются признанием роли одного только «естественно-научного подхода». «Критическое отношение Карлейля к демократии… можно назвать фашистским – и иногда это и в самом деле фашизм», – писал Уолтер Хотон [10] . Лондонское «Anglo-German Review» за 1938 г., пропагандируя режим Гитлера, совершенно однозначно утверждало, что Карлейль был «первым нацистом» [11] . Характеристика английских бедняков Гитлером (и его наставником – Хьюстоном Стюартом Чемберленом) также была предвосхищена Карлейлем, отзывавшимся о рабочем классе как о «бесчисленных скотах», «бездушных тварях, отребье». Карлейль видел в них «обезьяньи рожи, чертовы рыла… собачьи морды, тяжелые и угрюмые бычьи головы». В воинственном и иерархическом обществе, о котором мечтал Карлейль, работал миллион черных рабов, а править ими должна была сотня тысяч белых рабовладельцев – совсем как у Гитлера и главы СС Генриха Гиммлера, планировавших ввести подобные порядки на территории побежденной России. И точно так же, как Карлейль утверждал, что давать чернокожим образование – значит идти против воли Бога, Гитлер писал в «Mein Kampf»: «давать образование готтентотам и зулусским кафрам – значит идти против Воли вечного Творца» [12] . В таком же ключе можно охарактеризовать и влияние Редьярда Киплинга: «Многие из тех идей, которые придают произведениям Киплинга особую силу и привлекательность… трудно отделить от того, что способствовало становлению… господства фашистской идеологии, особенно в Германии» [13] .

«Одними из немногих английских учреждений, которые воссоздал у себя Гитлер», были британские паблик-скул, – отмечал директор школы Харроу, сэр Сирил Норвуд, подчеркивая тем самым заслуги английских школ… А директор паблик-скул в Лоуэстофт, обращаясь к британским читателям, назвал гитлеровские «наполас» [14] «немецкими паблик-скул» («Public Schools in Germany») [15] . Подобного мнения в 1937 г. придерживался и директор другой английской паблик-скул Дж. Тейт [16] . В том же году этот же наставник паблик-скул заявил, что к «тому времени, когда парни из «напола» Бакнанга начнут командовать… национал-социалистские правители будут обладать здравым смыслом в той же мере, в какой его приписывают британским офицерам, то есть станут настоящими белыми “пака”-сахибами [17] » [18] . В 1938 г. мистер Роувен Робинсон, делая в английском королевском институте международных отношений доклад о «воспитании будущих вождей нацистов», отметил, что нацистские заведения «во многих отношениях построены по образцу… английских паблик-скул» [19] .

Обергруппенфюрер СС Гейсмейер [20] также отмечал параллели между английской и нацистской воспитательными системами. В том же 1938 г. этот эсэсовский авторитет заметил, что «воспитательные средства и задачи [британских паблик-скул] … уместны и в наших заведениях» [21] . Говоря о целях воспитания, нацисты утверждали, что в школах для элиты, наподобие английских паблик-скул они стремятся «вырастить будущих фюреров [Fuhrernachwuchs]» [22] . Немного позже апологет нацистской педагогики Теодор Вильгельм (1906–?) гордо заявлял, что «наполас ближе всего стоят к британским паблик-скул», и обещал: «За несколько лет мы догоним британские паблик-скул» [23] . Роберт Лей [24] также предпочитал немецким кадетским заведениям соответствующие британские школы: ведь «Англия со своей итонской системой… построила мировую империю» [25] . Нацистские воспитатели подчеркивали, что «паблик-скул, как, например, Итон – оплот старой доброй английской традиции – призваны воспитывать фюреров подобных тем, которые… правят Англией и английской империей» [26] .

На момент объявления войны Германии (1939), 76 % английских епископов, судей, директоров банков и управляющих железными дорогами, а также чиновников (включая чиновников из Британской Индии) и губернаторов доминионов являлись выпускниками паблик-скул. 70 % генерал-лейтенантов и высших военных чинов вышли из четырех паблик-скул, главным образом – из Итона и Харроу. Призванные защищать Англию – страну с выборной парламентской системой – от тоталитарной Германии, англичане сами были продуктом авторитарной системы, авторитарной морали паблик-скул, хотя и не «тоталитарной дисциплины», как (не без преувеличения) уверял Т. Уорсли в своей книге «Barbarians and Philistines. Democracy and the Public Schools», вышедшей в 1940 г. [27] Еще более резкая критика в адрес паблик-скул содержится в книге X. Дж. Филда, вышедшей в Оксфорде в 1982 г.: «английского мальчика методично заставляют воспитывать волю… учат подавлять любые внешние выражения чувств». «Аскетическая, бесполая, нарциссическая культура имперской мужественности сводит сам предмет на нет. Она подготовила почву для культуры смерти», – писал Филд. Британский историк Дж. А. Мэнген указывал на то, что «всевозрастающее имперское самосознание среди [британских] учеников паблик-скул… и видение своей главной задачи в воинственном самопожертвовании… поразительно схожи с тем, что переживала элита гитлеровских наполас» [28] .

Неудивительно, что в такой ситуации немецкий историк Гервин Штробль, выступая с лекциями в университете британского города Кардиффа, заявил: «было бы глупо и нелепо утверждать, будто гитлеровские наполас хоть в чем-то копировали британские паблик-скул» – и это несмотря на многочисленные свидетельства наставников паблик-скул и самих нацистов.

Тем не менее в своей книге «Тевтонский остров. Восприятие Британии нацистами», опубликованной в 2000 г. в Cambridge University Press, Штробль отмечал, что даже в Германии 1920-х гг. «восхвалять британскую силу воли, решимость и жесткость, восхвалять британские паблик-скул, призванные воспитывать правителей и растить… лидеров, и подчиняться там, где лидировать невозможно, или приветствовать такие британские установки, как “это моя страна, права она или не права”, значило очень точно предрекать дальнейший путь развития Германии… Восхваление подобных [английских] добродетелей было для нацистов тем более необходимым, что именно эти ценности были забыты в [демократической] Веймарской республике с ее пацифизмом; и победы британцев все в большей и большей степени становились победами нацистов». И действительно, ссылаясь на комментарии эсэсовского журнала 1935 г., Штробль совершенно верно отметил «готовность Третьего рейха видеть в Британии свое альтер эго» [29] .