Анканау
Шрифт:
— Иди сполосни руки, — посоветовала Йиленэу. — Ручка не будет скользить.
До вечера женщины разделывали моржей. В короткие минуты отдыха Анканау не отходила от своих товарищей, присаживалась рядом на жирную окровавленную гальку.
— Сегодня у нас трудный день, — заметила сидящая рядом Йиленэу. — Редко бывает, чтобы столько моржей привозили сразу. Это весной некогда глянуть друг на друга…
— А что же вы делаете в другие дни? — спросила Анканау.
— В другие дни режем жир для вытопки, — ответила бригадирша. Она оглядела понурившуюся фигурку девушки
Обедали тут же на берегу. Сварили моржовое мясо в закопчённом котле, зачерпнув в него морской воды.
Мясо оказалось необыкновенно вкусным: то ли оттого, что Анканау по-настоящему проголодалась, то ли оттого, что мясо было сварено в солёной воде океана. Но об этом некогда было раздумывать: к берегу уже подходил очередной вельбот. Это была бригада Чейвына.
Анканау выпрямилась и первой подошла к туше. Она не хотела, чтобы отец видел её усталость и догадался, что ей тут несладко приходится. Девушка резала тёплое мясо, не оглядываясь, но чувствуя спиной взгляд отца.
В вечеру её камлейка так пропиталась жиром, что липла к телу через платье. Волосы как бы покрылись застывшей жировой плёнкой. За день Анканау так нагляделась на кровь, что вся морская вода, освещённая закатным солнцем, казалась окрашенной ею.
Девушка медленно поднималась на берег, еле переставляя ноги. Резиновые сапоги, обильно смазанные моржовым салом, скользили.
Анканау равнодушно прошла мимо клуба и первый раз в жизни пожалела, что домик стоит на окраине селения и до него идти далеко.
Анканау долго мылась в горячей воде, заботливо приготовленной матерью. И всё же ей всюду мерещился сытный тяжёлый запах жира и парного мяса. Им были пропитаны белый хлеб, печенье, варёные и охлаждённые нерпичьи ласты и даже подушка на кровати.
Отец молчал, как будто ничего не случилось и дочь всегда только и делала, что разделывала морскую добычу на берегу. Он молча сходил за водой и наколол дров для завтрашней растопки.
Посмотрев на часы, Чейвын повернулся к дочери, лежавшей на кровати поверх одеяла, и спросил:
— Разве ты не пойдёшь в клуб? Там сегодня новая картина.
— Не пойду, — ответила Анканау. — Почитаю.
— Как хочешь, — сказал отец, — а мы с Рультыной пойдём.
Когда за родителями закрылась дверь, Анканау встала и подошла к окну. Она долго смотрела на тёмное море и думала о завтрашнем дне. И вдруг она поймала себя на том, что страстно желает, чтобы завтра подул хороший ветер и вельботы не вышли в море.
3
Первый день на берегу моря оказался, как говорила Йиленэу, самым тяжёлым. В другие дни вельботы всё меньше и меньше привозили моржей. Бывало, что бригада разделывала только одного моржа, а случалось и так, что под пекуль попадало несколько нерп или лахтаков. Подходили льды, моржи и киты торопились уйти в тёплые края.
Однажды вельботы привели кита. Он был небольшой, но на его разделку ушёл целый день. На берег для подмоги спустилось много народу.
Анканау тащила большой кусок жира, как вдруг услышала возглас:
— Анка, это ты?
Она оглянулась и увидела Васю Гаймо. Парень был в тёмно-синей брезентовой робе со множеством карманов, прошитых белыми нитками, и выглядел важным. Вася ушёл из школы с пятого класса, решив, что с него довольно учения, и пошёл охотником в море.
— Это я, Вася, — улыбнулась Анканау.
За несколько минут Вася быстро рассказал о своей жизни. После школы, поохотившись два сезона, он решил сменить специальность.
— Теперь всё механизируется, — значительно говорил он. — В нашем колхозе вон сколько машин появилось! Был трактористом. Сейчас работаю на колхозной электростанции. С сегодняшнего вечера буду самостоятельно дежурить при машине. Хочешь, приходи посмотреть. Иногда кое-что изобретаю.
— Неужели? — удивилась девушка.
— Так, пустяки, — скромно потупил глаза Гаймо.
— Изобрёл бы машину для резки жира, — шутливо подсказала Анканау.
— А что? Можно попытаться, — серьёзно ответил парень.
В этот вечер Анканау впервые пошла в клуб.
Против ожидания молодёжи в колхозе оказалось гораздо больше, чем думала Анканау.
В большом зале после киносеанса начались танцы. Танцевали учительницы Кэнинымнымской начальной школы, медсестра и доктор, строители Чукотстроя, которые возводили склад для колхоза.
В ярко освещённом зале Анканау робко прижалась к стене, вдоль которой были расставлены скамейки. Здесь все хорошо знали друг друга, могли шутить, не опасаясь, что собеседник не поймёт и может обидеться.
Анканау завидовала девушкам, которые держались настоящими хозяйками. Некоторые из них были ненамного старше её, однако не один год уже ходили на танцы в туфлях на высоких каблуках и даже красили губы.
К Анканау подходил парень в старательно отутюженных брюках, заправленных в хромовые сапоги. Приблизившись шага на два, он вдруг остановился, постоял, покачиваясь и скрипя сапогами, и вдруг повернул в сторону Симы Айнавье, радистки почтового отделения.
Когда Анканау увидела парня, сердце у неё забилось, жаром вспыхнули щёки, и почему-то в эту минуту ей хотелось, чтобы парень прошёл мимо. Но когда он выбрал другую, большая обида маленькой льдинкой забралась ей в грудь и не спешила таять. Наоборот, казалось, она обрастала новыми кристаллами, тяжелела, собираясь вылиться крупными каплями слёз.
Прижимаясь к стене, Анканау двинулась к двери. Радиола гремела. Многократно усиленный голос неправдоподобно громко пел о любви.
Кто-то окликнул Анканау, но она не отозвалась. Сквозь могучие радиопризнания в любви уже слышался шум морского прибоя, губы ощущали знакомый привкус солёного ветра.
Море было совсем рядом. Водяная пыль брызнула в лицо Анканау, остудив разгорячённое лицо, прижав подол шёлкового платья к ногам. Прибой, шипя, подкатился, лизнул тупые носки туфель на толстой резиновой подошве. Анканау отпрянула — в темноте ей навстречу катились гряды тёмной воды с белыми кипящими гребнями.