Анна Каренина, самка
Шрифт:
Когда деревянная емкость коснулась суши, прибывший ловко выбросил свое тело на берег. Самцы обменялись ритуальными звуками и жестами приветствий.
– Я тут вам поесть привез, – сказал вновь прибывший и начал выносить из своей плавучей емкости некоторые веса, занимающие определенные объемы.
– Браво! Браво! – Самец рабочий Николаев распрямил манипуляторы передних конечностей, расположил их параллельно друг другу и несколько раз хлопнул друг об друга. Он модулировал звуки с небольшим дефектом, что придавало его речи, исторгаемой
– Спасибо… Вот тут еще шампанское, тамбовский окорок и водочка: вечерами-то холодно.
– Не сомневайтесь, ничего не пропадет, ничего. Все съедят русские рабочие в лице своего лучшего представителя Николаева!
Самцы немного поиздавали смодулированные звуки, свидетельствующие о крайнем удовольствии.
– А у меня к вам просьба, – Рахметов, расставив кривоватые нижние конечности, устремил органы зрения на собеседника.
– Я весь внимание, батенька!
– Не могли бы вы сказать, чтобы товарищи в Гельсингфорсе выделили мне немного вашей газеты для распространения в Питере. Говорят, она улетает на ура.
– Не вопрос! Сегодня же переговорю об этом с Зиновьевым. Он придет сюда к вечеру, и я непременно передам ему. Думаю, проблем не будет. Сколько вам нужно? Сто экземпляров? Двести?
– Я бы взял пуда два.
– Два пуда! Да вы настоящий большевик! Очень полезный для нашего дела человек… А теперь присаживайтесь. Присаживайтесь, присаживайтесь, не стесняйтесь. Расскажите мне об обстановке в столицах.
– Обстановка тревожная, товарищ Николаев.
– Это хорошо, что вы не забываетесь и не проговариваетесь. Именно Николаев, никто другой! Охранка, знаете ли, не дремлет… Так что в столицах? Тревожно, говорите?
– Весьма. Самодержавие лютует. И рабочие, и крестьяне, и что, удивительнее всего, интеллигенция передовая – все грезят революцией.
– А что ж тут удивительного! – хлопнул верхними конечностями по нижним сидящий на пеньке самец Николаев. – Верхи не могут, низы, понимаете ли, не хотят. Вы читали Маркса?
– Маркса?
– Золотой человек! Непременно почитайте его! Все по полочкам разложил. Тут прибавочная стоимость, здесь труд, там товар…
– Обязательно попрошу у товарищей. Все, знаете ли, все времени нет. Мне давно еще дали книжку Чернышевского почитать, «Кто виноват?» называется, да все никак руки не дойдут. – Рахметов, послав нужные сигналы в мимические мышцы черепа, сделал виноватое выражение лица. – А что вам принести в следующий раз?
– На ваше усмотрение, батенька, на ваше усмотрение… Вы прекрасно справляетесь и без подсказок. А я нынче же распоряжусь насчет газет. Оставьте адрес, на вас выйдут наши люди… А как вы думаете, пойдет за нами народ?
– А чего ж не пойти, народ до всякой дури охоч… то есть я хотел сказать, что если он до дури охоч, то в революцию тем более пойдет… Не в том смысле, что революция – дурь, товарищ Николаев, а я хотел сказать, если…
– Прекрасно вас понимаю, прекрасно! Я читал труды Лебона – это французский психолог, непременно почитайте, – он как раз писал об искусстве управления массами. – Полезнейшая книжица, надо сказать. Я всю ее исчеркал заметками, буквально живого места не оставил. С народом нужно уметь обращаться. Правильный лозунг способен повести за собой массы… А нам скоро придется это делать. И архидураки те, кто этого не понимает.
– Я понимаю!
– Может, вам водочки?
– Да я не пью вообще-то…
– А что тут пить?
– Ну, если только за народное счастье…
– А за что же еще? Не за здоровье же… – засуетился хозяин примитивного жилища, извлекая из шалаша две небольшие емкости.
Самцы ввели в организмы по небольшой дозе наркотического вещества, и хозяин тут же разлил по второй.
– А вот теперь уже за здоровье… И не сопротивляйтесь, товарищ Рахметов! Как у вас со здоровьем, кстати? Оно нам понадобится для борьбы. Всё заберем! Так что давайте.
Еще по 30 миллилитров водного раствора наркотического препарата начало неспешно всасываться через внутренние слизистые оболочки слегка потеющих самцовых туш.
– Значит, говорите, в столицах революционные настроения? – Старший самец аккуратно закрыл горлышко емкости с наркотиком и убрал ее за пенек. Рахметов проводил емкость глазами. – Черт возьми! А мне приходится быть тут вдали от событий! Как я вам завидую!.. Впрочем, к чему пустые завидки? Хватит отсиживаться по лесам! Нужно погружаться в пучину событий… И вам пора, товарищ Рахметов. Передавайте всем товарищам, что близится эра светлых годов.
– Это уж как пить дать… – Рахметов встал на свои слегка кривоватые нижние конечности и, совершив ритуальный жест расставания, заперемещал свое тело в сторону плавучей емкости, на которой прибыл.
– А вас, любезнейший, я попрошу остаться!
Все взоры устремились на самца внутренних дел.
Субдоминантные особи, вставшие с деревянных станин и уже собравшиеся покинуть помещение, где проводился государственный совет, на мгновение замерли, стараясь с помощью мозгов угадать, для каких надобностей государь оставляет самца внутренних дел – для наказания подчиненной особи или для иных мероприятий. Однако заметить эту маленькую заминку мог только умудренный в дворцовых делах самец. То есть практически все.
После того как высокоранговые самцы, слегка переваливаясь на нижних конечностях, вынесли свои тучные организмы из помещения, в нем осталось только три живых организма – организм доминантного самца, организм самца внутренних дел и совсем маленький организм, которого никто из больших организмов не видел и который полз под плинтусом, слегка попискивая. Подобные организмы обитали практически во всех жилых конструкциях, построенных особями разумного вида, питаясь излишками пищи, остающейся от хозяев жилищ.