Анна, одетая в кровь
Шрифт:
— Ну, думаю, себя. Не то чтобы я очень хорош в этом, но я умею создавать барьеры и владею стихиями. Морфран хорош, но он больше не колдует.
Он сворачивает влево и паркуется возле антикварного магазина.
Через окно я вижу черную, но уже седеющую собаку: она уткнулась носом в стекло и стучит хвостом по земле. Мы заходим внутрь и видим Морфрана за прилавком: он оценивает новое кольцо, довольно красивое, старинное, с большим черным камнем.
— Знаешь что-нибудь о создании заклинаний и экзорцизме? — спрашиваю я.
— Конечно, — отвечает он, не отвлекаясь от своей работы.
Его
— Здесь приведений было как дерьма, когда я купил это место. Иногда они вновь появляются. Хозяева иногда слишком привязываются к своим вещам, если вы понимаете, о чем я.
Я осмотрелся. Ну, конечно. В антикварном магазине всегда находится парочка призраков, пресмыкающихся вокруг. Мой взгляд остановился на длинном овальном зеркале, стоящим у стенки дубового комода. Сколько же лиц туда вглядывались? Как много мертвых отражений ждут там новых жертв и шепчутся друг с другом в темноте?
— Ты можешь мне кое-что достать? — спрашиваю я.
— Что именно?
— Мне нужна куриная ножка, круг из освященных камней, пентаграмма изгнания и какая-то гадательная фигня.
Он сердито посмотрел на меня.
— Гадательная фигня? Как профессионально и подробно.
— Слушай, я пока не знаю подробностей, ладно? Можешь их достать или нет?
Морфран пожал плечами.
— Я могу послать Томаса к озеру Верхнему с мешком. Достань оттуда тринадцать камней. Они сами по себе освященные. Куриную ножку мне придется заказывать, а гадательная фигня, ну, могу поспорить, что тебе нужно зеркало или что-то такое, возможно, чаша ворожбы.
— Чаша ворожбы показывает будущее. — говорит Томас. — Зачем она ему?
— Чаша ворожбы показывает все, что пожелаешь. — исправляет его Морфран. — Что же до пентаграммы изгнания, я думаю, это может оказаться лишним. Просто подожги защитные благовония или травы. Этого должно быть достаточно.
— Ты же знаешь, с кем мы имеем дело, не так ли? — спрашиваю я. — Она не простое привидение. Настоящий ураган. «Лишнее» будет как раз кстати.
— Послушай, парень. То, о чем ты говоришь, не более чем сфабрикованный спиритический сеанс. Призыв призрака и заключение его в круг из камней. Использование чаши ворожбы, чтобы получить от призрака ответы. Я прав?
Я кивнул. Из его уст все звучит так просто. Но для кого-то, кто не умеет создавать заклинания и кого прошлой ночью кидали во все стороны, как резиновый мячик, это звучит чертовски на грани невозможного.
— Мой друг в Лондоне работает над этим. Он пришлет мне заклинание через пару дней. В зависимости от этого мне может еще что-то понадобиться.
Морфран пожал плечами.
— Время убывающей луны в любом случае самое подходящее для связывающего заклинания. — говорит он. — У тебя есть полторы недели. Куча времени.
Он сощурился и смотрит на меня, точно как его внучек до этого.
— Она побеждает тебя, не так ли?
— Ей недолго осталось.
Наша общественная библиотека не очень-то внушительна, но, подозреваю, дело в том, что я избалован, взрослея с папой и его друзьями, у которых дома своя коллекция
Я обнаружил Кармел сидящей за столом позади стеллажей.
— Что здесь забыл Томас? — спрашивает она, когда я сажусь рядом.
— Проводит исследование. — пожал я плечами. — Итак, о чем там наше домашнее задание?
Она ухмыльнулась.
— Таксономическая классификация.
— Жуть. И скукота.
— Мы должны сделать диаграмму, которая идет от типа к виду. Нам дали раков-отшельников и осьминога. — она нахмурилась. — Как сказать осьминог во множественном числе? «Осьминожки»?
— Думаю, осьминоги. — говорю я, придвигая к себе открытую книгу.
Мы можем начинать, хоть это последнее, чем я хочу сейчас заниматься. Я хочу проглядывать газеты с Томасом в поисках информации об убитой девочке. Со своего места я вижу его за компьютером, он сгорбился над экраном и лихорадочно щелкает мышкой. Затем он что-то записывает на кусочке бумаги и встает.
— Кас, — зовет Кармел, и по ее голосу я понимаю, что зовет давно. Я быстро улыбаюсь ей своей самой очаровательной улыбкой.
— Мм?
— Я спрашивала, хочешь ли ты заняться крабом или осьминогом.
— Осьминог. — говорю я. — Они хорошо идут с оливковым маслом и лимоном. Слегка поджаренные.
Кармел скривилась.
— Это отвратительно.
— Вовсе нет. Я часто их ел, когда был с папой в Греции.
— Ты был в Греции?
— Ага, — рассеяно отвечаю я, пролистывая страницы. — Мы жили там пару месяцев, когда мне было четыре. Я многого не помню.
— Твой папа много путешествует? По работе или как?
— Да. Вернее, так было раньше.
— Но теперь нет?
— Мой папа мертв. — говорю я.
Ненавижу говорить это людям. Каждый раз теряюсь в догадках, как прозвучит мой голос при этих словах, и я ненавижу то сострадание, что каждый раз появляется на их лице, когда они не знают, что ответить. Я не смотрю на Кармел. Просто продолжаю читать про разные виды. Она говорит, что ей жаль и спрашивает, как это случилось. Я отвечаю, что его убили, и у нее перехватывает дыхание. Это правильная реакция. Я должен быть тронут ее попыткой посочувствовать. Но это не так, хоть это и не ее вина. Просто я слишком часто видел одну и ту же реакцию. Убийство моего отца больше меня не злит. До меня неожиданно доходит, что Анна — последний призрак в моей подготовке к этой профессии. Она невероятно сильна. Она — самое сложное испытание, какое только можно было получить. Если мне удастся победить ее, я буду готов. Готов отомстить за отца. От этой мысли я замираю. Возвращение в Батон-Руж, в тот дом, всегда казалось таким далеким, абстрактным. Просто цель, долгоиграющий план. Думаю, будучи занятым всякими вуду-исследованиями, часть меня откладывала на потом это событие. В конце концов, большой пользы от меня не было. Я все также не знаю, кто убил моего отца. Не знаю, смогу ли я победить их, ведь работать придется в одиночку.