Анна, одетая в кровь
Шрифт:
— Не тревожься так. Я только собираюсь немножко убить тебя. Оно больше будет похожим на ритуал кровопускания.
Она хмурит брови.
— Точно сработает?
— С учетом всех дополнительных заклинаний, готовящихся на кухне, думаю, да. На конечном этапе призрак должен выглядеть, как плавающая мультяшная собака после того, как учует тележку хот-догов.
— Оно ослабит меня.
— Насколько?
— Не знаю.
Проклятье. В этом вся правда. И, тем не менее, я не знаю, как быть. Не хочу вредить ей, но ее кровь это ключ. По лезвию проносится поток энергии, отчего черт-знает-что дребезжит,
На секунду я слепну из-за боли между бровями. Она не дает возможности сфокусироваться. Не знаю даже, все ли будет со мной хорошо, если подготовка займет гораздо больше времени.
— Кассио. Я боюсь за тебя.
Я фыркаю.
— Мудро.
Затем зажмуриваю глаза. Я поступаю так не только из-за колющей боли. Было бы хорошо, если бы между наплывом и отступлением боли я мог разграничивать ее. Она становится постоянной и сводящей с ума. Ждать помощи неоткуда.
И тут что-то холодное касается моей щеки. Затем мягкие пальцы нежно скользят по волосам, опускаясь к вискам и надавливая на них. Я чувствую ее кисть, так осторожно находящуюся напротив моего рта, и, когда я открываю глаза, она тонет в них. Я закрываю их снова и целую ее.
Когда все закончилось, — через некоторое время — мы упираемся головами друг в дружку, облокачиваясь о дом. Моя рука покоится на ее маленькой. Второй она все еще поглаживает мой висок.
— Никогда не думала, что сделаю подобное, — шепчет она.
— И я. Думал, что просто собирался убить тебя.
Анна самодовольно улыбается и полагает, что ничего не изменилось, но она ошибается. Все изменилось. Все, с тех пор как я приехал в этом город. Теперь я знаю, что должен был приехать сюда. Что в тот момент, когда я услышал об ее истории, когда я почувствовал некое притяжение, некий интерес, у меня появилась цель.
Теперь я не боюсь. Несмотря на жгучую боль между бровями и осознанием того, что призрак, который с легкостью может вырвать мою селезенку и раздавить ее, как воздушный шар, идет за мной по пятам, все равно не боюсь. Потому что она со мной рядом. Она моя цель, и мы собираемся спасти друг друга. Спасти каждого. А затем, после того как все закончится, я собираюсь убедить ее остаться здесь. Со мной.
Внутри раздается небольшой звук. Мне кажется, что мама уронила кое-что на кухне. Не велика беда, но от этого звука Анна подпрыгивает и отступает. Я разгибаюсь и морщусь. Полагаю, Чародей чуть раньше должен был приступить к отбиванию селезенки. Тогда где же взять запасную?
— Кас, — восклицает Анна. Она возвращается ко мне, позволяя на нее опираться.
— Не уходи, — говорю я.
— Я никуда и не собиралась.
— Только не уходи, — я дразню ее, а она делает такое лицо, словно сейчас задушит.
Затем она целует меня снова, и я терзаю ее рот губами, не позволяя отстранится; я мучаю ее, затем улыбаюсь и пытаюсь казаться серьезным.
— Давай просто сфокусируемся на сегодняшнем вечере, — предлагает она.
Сосредоточиться на сегодняшнем вечере. Но то, что она поцеловала меня еще раз, привлекло меня гораздо больше, чем какой-то там вечер.
С приготовлениями мы закончили. Я лежу на спине на пыльном,
Морфан пытается провести еще одну очистку противодействия заклинания или еще что-то в этом роде, но она уже не так работает, как прежде. Он пробормотал песнопение и высек кремнем искры, словно взрывая немного пиротехники, из-за чего в итоге мое лицо и грудь запачкалось чем-то черным и пепельным, похожим на запах серы. Боль в боку уменьшилась, а также перестала изматывать грудную клетку. Голова же продолжает надоедать мне своей умеренной пульсацией. Морфан выглядит обеспокоенным и одновременно разочарованным своими результатами. Он утверждает, что они были бы успешнее, была бы только у него под рукой свежая кровь курицы. Даже если мне больно, я все же рад, что у него нет доступа к ней, но, если бы свежая курица оказалась все-таки у него в руках, это было бы то еще зрелище.
Я хорошо помню слова Чародея: мои мозги вытекут через уши или что-то в этом роде. Надеюсь, что этого не произойдет в буквальном смысле этого слова.
Мама сидит на диване у моих ног. Она рассеяно растирает мою голень рукой. Она все еще желает убежать отсюда. Каждый из ее материнских инстинктов кричит ей о том, чтобы встряхнуть меня хорошенько и увести подальше от этого места, но она не какая-то там мама. Она моя мама. Поэтому она сидит со мной бок о бок, готовая сражаться до конца.
— Мне жаль того, что приключилось с твоим котом, — сообщаю я.
— Он был нашим котом, — отвечает она. — И мне также жаль.
— Он пытался предупредить нас, — говорю я. — Мне следовало тогда прислушаться к маленькому комку шерсти, — я опускаю бутылку воды на пол.
— Мне действительно жаль, мам. Я буду скучать по нему.
Она кивает.
— Я хочу, чтобы ты пошла наверх, когда все начнется, — говорю я.
Она снова кивает. Она знает, что я не смогу сосредоточиться на призраке, если буду беспокоиться о ней.
— Почему ты не рассказал мне, — спрашивает она, — что все эти годы искал его? Что планировал пойти за ним?
— Я не хотел, чтобы ты беспокоилась, — отвечаю я.
Я чувствую себя глупо.
— Видишь, как все хорошо обернулось?
Она убирает волосы с моих глаз. Она ненавидит, когда они постоянно лезут мне в глаза, затем концентрируется на моем лице и всматривается пристальнее.
— Что? — спрашиваю я.
— У тебя глаза пожелтели, — думаю, она опять сейчас заплачет.
Из другой комнаты я слышу, как Морфан чему-то клянется.
— Это связано с печенью, — мягко говорит мама. — А может быть, и с почками. Они перестают потихоньку функционировать.
Тогда это объясняет то разжижающее чувство в боку.
Сейчас в гостиной мы находимся одни. Все остальные разбросаны по углам и заняли свои позиции. Полагаю, каждый из них о чем-то думает своем, не прекращая читать молитвы. Надеюсь, что Томас с Кармел целуются где-то в стенном шкафу.
Снаружи дома мелькает вспышка, и этот факт бросается мне в глаза.
— Не поздновато ли для такого сезона вспышки молний? — интересуюсь я.
Голос Морфана доносится из-за кухонной двери, где он на данный момент обитает.