Анна, одетая в кровь
Шрифт:
Я поднимаю свои брови в недоумении.
— Что еще за Анна? — спрашиваю я.
Он моргает, а когда начинает брызгать слюной, я наклоняюсь вперед к нему на локтях.
— Слушай меня очень внимательно, Томас, — произношу я. — Я ценю чаевые. Но я работаю один, и свободного места нет. Все понятно?
И затем, перед тем, как он начнет протестовать, я очень много думаю, о всех тех ужасных вещах, которые я делал; о кровоточащих и горящих вещах. Я посылаю ему взрывающиеся глаза Питера Карвера. Я посылаю ему Попутчика из 12 округа, истекающего черной жижей, кожа которого становиться сухой и всасывается в кости.
Это как если бы я ударил его в лицо. Его голова откидываться назад, на лбу проступает испарина, а верхняя губа начинает дрожать. Когда он глотает, его кадык резко двигается
Он не стал протестовать, когда я попросил счет.
Глава 6
Я позволил Томасу отвезти меня домой. После этого я стал менее настороженным, так как он не действовал мне больше на нервы как раньше. Направляясь по дороге к крыльцу, я услышал, как он опустил окно и неуклюже поинтересовался, планирую ли я пойти на вечеринку Края Света. Я ничего не ответил. Виденье тех смертей встряхнуло его довольно хорошо. Все больше и больше мне кажется, что он просто одинокий парень, и я не хочу говорить ему опять о том, чтобы он держался от меня подальше. Кроме того, если он такой крутой медиум, то не должен был спрашивать.
Когда я вошел, то положил свою сумку на кухонный стол. Моя мама здесь, измельчает травы, из которых может получиться ужин или может оказаться одно из ее самых разнообразных магических заклинаний. Я вижу листья земляники и корицы. Это или любовное заклинание, или начало пирога. Мой желудок скручивается и отдается болью в плече, поэтому я иду к холодильнику сделать себе сэндвич.
— Эй. Ужин будет готов через час.
— Знаю, но я сейчас голоден. У меня растущий организм.
Я выложил майонез, Колби Джек [21] и «магазинную» болонскую колбасу [22] . Когда мои руки тянутся за хлебом, я думаю обо всем, что мне нужно будет сделать сегодня вечером. Атаме чист, но это действительно не имеет значения. Я не ожидаю увидеть что-либо мертвое, не зависимо оттого, что распускают школьные слухи. Я никогда не слышал ни о каких-либо призраках, атакующих группу больше, чем из десяти человек. Это происходит только в фильмах ужасов.
21
Колби Джек или Коджек — сыр, изготавливающийся из смеси сыров Колби и Монтерей Джек.
22
Болонская колбаса или Мортаделла — варёная колбаса из Болоньи (регион Эмилия-Романья).
Сегодня ночью ожидается вливание в коллектив. Я хочу услышать историю Анны. Я хочу узнать людей, которые смогут привести меня к ней. Ибо все, что Дейзи cмог сказать мне — ее фамилию, возраст. Он не мог сказать мне, где она появлялась. Все что он знал, это был ее дом. Я мог, конечно, пойти в местную библиотеку и найти резиденцию Корлов. Что-то вроде убийства Анны должно было быть в газетах. Но что это будет за веселье? Это моя любимая часть охоты. Узнать о них. Услышать легенды. Я хочу, чтобы они были настолько мощными в моем понимании, насколько это возможно, и когда я услышу их, не желаю быть разочарованным.
— Как прошел у тебя день, мам?
— Хорошо, — ответила она, склонившись над колодой для рубки мяса.
— Я должна позвонить крысолову. Я укладывала коробку Тапперваре [23] на чердаке, когда увидела крысиный хвостик, успевший исчезнуть позади одной из обшивочных досок.
Она вздрагивает и издает отвратительный звук.
— Почему бы тебе просто не позволить Тибальту взобраться туда? Знаешь ли, это то, для чего нужны коты. Ловить мышей и крыс.
23
Тапперваре — название домашней линии продукции, включающей подготовку, хранение, локализацию, а также служащей для обеспечения товарами кухни
Ее лицо перекашивается.
— Ага. Я не хочу, чтобы он подцепил личинок от некоторых неприятных крыс. Я просто вызову крысолова. Или ты можешь сам пойти и установить ловушки.
— Хорошо, — говорю я. — Но не сегодня. Сегодня вечером у меня свидание.
— Свидание? С кем?
— С Кармел Джонс. Я улыбаюсь и качаю головой. — Это для работы. Сегодня вечером планируется вечеринка у водопада, и я должен получить точную информацию.
Моя мама вздыхает и возвращается к прежнему измельчению трав.
— Как она тебе?
Обычно она зацикливается на плохих новостях.
— Мне не нравится сама мысль, что ты будешь постоянно ее использовать.
Я смеюсь и сажусь на столешницу возле нее. Я краду клубнику.
— Звучит так грубо.
— Только в благородных целях.
— Я никогда не разбивал чьи-либо сердца, мам.
Она щелкает языком.
— Ты никогда не был влюблен, Кас.
Разговор о любви с моей мамой это хуже, чем рассуждения о птицах и пчелах, так что я с трудом пережевываю сэндвич и дезертирую из кухни. Мне не нравится даже намек на то, что я могу кому-либо навредить. Разве она не думает, что я осторожен? Знает ли она, что я лучше вляпаюсь в беду, только чтобы держать людей на расстоянии вытянутой руки? Я усердно размышляю и стараюсь не горячиться. В конце-то концов, она просто моя мама. Тем не менее, все эти годы, когда я не приводил домой друзей, должны были дать ей ключ к разгадке. Но теперь нет времени думать об этом. Я не нуждаюсь в этих сложностях. Это произойдет когда-нибудь — я уверен. Или нет. Потому что никто не должен увязнуть в этом, и я даже не могу предположить, когда это все закончится. Мёртвых всегда будет становиться только больше, и они всегда будут убивать.
Кармел подбирает меня чуть позже девяти. Она чудесно выглядит в розовом топе с бретельками и короткой юбке цвета хаки. Ее светлые волосы свободно свисают вдоль плеч. Я должен улыбаться. Я должен сказать что-нибудь приятное, но я себя сдерживаю. Слова матери мешают моей работе. Кармел водит серебристый Ауди вот уже пару лет и теперь огибает на ней повороты, когда мы мелькаем по незнакомым улицам, освещая странные уличные знаки, и ведет машину так, как будто бы лось собирается напасть на авто. Наступает закат; влажность в воздухе рассеивается, и ветер веет настолько сильно, что как будто бы кто-то толкает меня ладонью в лицо. Я хочу поддаться порыву, высунуть голову через окно, как поступают собаки. Но как только мы покидаем город, я чувствую острую иголочную боль в задней части ушей, прислушиваясь к ней — Анне — и сгорая от любопытства от того, сможет ли она почувствовать мое передвижение.
Я чувствую ее там, смешавшись с сотней других призраков, безвредных и еле волочащих ноги, других же — полных гнева. Я не могу представить, что значит быть мертвым; странно, что я знаю так много призраков. Для меня это остается до сих пор загадкой. Я не совсем понимаю, почему некоторые люди остаются, а другие — уходят. Мне интересно, куда уходят те, кто оставил этот мир. И тех, кого я убиваю. Попадают ли в одно и то же место?
Кармел расспрашивает меня о занятиях и о старой школе. Я же терпеливо бросаю расплывчатые ответы. Пейзаж внезапно стал напоминать сельское селение, и мы проезжаем через город, где половина домов зацвела и разрушается. Здесь находятся припаркованные во дворах автомобили, облепленные многолетней ржавчиной. Это мне напоминает о местах, в которых я был до этого, и, соответственно, это происходит со мной там же; что там, скорее всего, не может быть ничего нового.
— Ты ведь пьешь, так? — интересуется Кармел.
— Да, конечно.
На самом деле, нет. У меня никогда не входило это в привычку.
— Классно. Есть бутылки, но кому-то обычно удается достать бочонок, припрятанный в задней части грузовика.
Она сигналит и съезжает с дороги в парк. Я слышу зловещий шум падения откуда-то из-за деревьев. Водитель едет быстро; на многое из этого рода я не обращаю внимание. Я был слишком занят, рассуждая о мертвых, в особенности об одной мертвой девушке, носящей прекрасное платье, окрашенное ее собственной кровью.