Аннапурна
Шрифт:
Мы пролетели более ста пятидесяти метров. Оставаться здесь опасно! Что, если пойдет вторая лавина? Я говорю шерпам:
– Now… Doctor Sahib… Quick, very quick! [97]
Стараюсь объяснить жестами, показать, что меня надо держать очень надежно. При этом выясняется, что я повредил левую руку. Невозможно ею двигать, она не сгибается в локте. Перелом? Может быть. Позднее увидим!
Скорее к Удо!
Ребюффа начинает спускаться, он идет на ощупь и очень медленно. Сердце сжимается при виде его. Он также летел с лавиной и, очевидно, ударился лицом об лед, так как губы кровоточат. Он потерял свои очки, впрочем, и я также. Мы вынуждены держать глаза закрытыми. Айла обнаруживает у себя пару запасных очков, которые приходятся мне как нельзя кстати. Саркэ не колеблясь отдает свои очки Ребюффа.
97
Теперь… доктор-сагиб… быстро, очень быстро!
Нельзя терять ни секунды. Скорее вниз! Шерпы помогают мне подняться. Я двигаюсь с трудом, еле сохраняя равновесие. Шерпы понимают наконец, что должны меня страховать. Огибаем участок, где прошла лавина. Вскоре вновь видны следы.
Перед нами первая стена. Как по ней спускаться? Снова прошу шерпов страховать меня как можно лучше:
– Take me up strongly because… [98] – И я показываю им свои руки.
– Yes, sir, – отвечают они хором, как прилежные ученики.
98
Держите меня крепче, потому что…
Дохожу до крюка. От него вдоль стены свешивается веревка. За нее нужно ухватиться, другого выхода нет. Тяжелое испытание! Мои ноги, твердые как дерево, царапают ледяную стену. Онемевшие руки не могут держать тонкую веревку. Стараюсь обернуть ее вокруг кистей. Но они распухли, в нескольких местах кожа треснула. Громадные клочья кожи отделяются и прилипают к веревке. Обнажается мясо. Однако надо продолжать, нельзя же остановиться на полпути.
– Aila! Pay attention!.. Pay attention!.. [99]
99
Айла, внимание!.. Внимание!..
Чтобы освободить кисти, я пропускаю веревку через предплечье и таким образом рывками опускаюсь. Приземляясь, я прыгаю примерно с высоты метра. Веревка выворачивает мне предплечье и запястье. Резкий удар отзывается в верхней части ног. Странный треск заставляет меня думать, что где-то произошел перелом. Вероятно, я не чувствую боли из-за обморожения.
За мной спускаются Ребюффа и шерпы, и мы продолжаем путь. Он кажется мне бесконечным. Плато с лагерем II представляется невероятно далеким. Мои силы исчерпаны. Каждую секунду я готов сдаться. Зачем упорствовать? Теперь для меня все кончено. Совесть моя спокойна: все спасены. Остальные спустятся… Вижу далеко-далеко внизу палатки… Собираю остатки сил. Еще час, только час! Даю себе эту отсрочку, а затем, где бы я ни был, лягу на снег и, счастливый, освобожденный от всех забот, спокойно усну.
Это решение придает мне мужества. Я скольжу не останавливаясь. На таком склоне шерпы удерживают меня с трудом. Это чудо повторяется ежесекундно. Следы обрываются над бездной… вторая стена, самая большая, с навешенной веревкой. Пытаюсь примириться с неизбежным, но не могу даже представить себе, как я буду спускаться. Снимаю рукавицу с одной руки и красный шелковый шарф с другой. На этот раз все ставится на карту… Тем хуже для пальцев!
Помещаю Саркэ и Аилу на то место, откуда я обычно их страховал. Вдвоем, упираясь друг в друга, они держат страховочную веревку. Стараюсь схватить навешенную веревку. Никакой пощады! Закладываю ее между большим и указательным пальцами… Обе руки кровоточат. Начинаю спуск. Сразу же возникает мучительная альтернатива: если я отпущу веревку, мы все полетим вниз, если удержу, что останется от рук? Я удержу.
Каждый сантиметр причиняет ужасную боль, но я твердо решил с этим не считаться. От вида моих рук меня мутит. Обнаженное мясо ярко-красного цвета, веревка вся в крови. Стараюсь не полностью отрывать клочья кожи: предшествующие несчастные случаи научили меня, что следует тщательно сохранять эти лохмотья, так как в этом случае рана заживает быстрее. Пытаюсь по возможности уберечь руки, притормаживая животом, плечами, всеми возможными точками опоры. Когда же кончится эта пытка?
Добираюсь до ледового карниза, край которого я сам же срубил ледорубом при подъеме. Болтаю ногами, стараясь нащупать площадку. Увы! Кругом лед. Ни крупинки снега. Я еще не дотянулся. В отчаянии кричу шерпам:
– Quick… Aila… Sarki!..
Страховочная веревка спускается быстрее, и трение увеличивается.
Мои руки в ужасном состоянии. У меня такое чувство, что все мясо содрано. Наконец нога нащупывает какое-то препятствие: это расщелина. Все-таки добрался! Теперь, по-прежнему на страховке, надо проползти по ней. Всего три метра, но как они трудны!.. Теперь все!.. Погрузившись по пояс в снег, я лежу, измученный, не думая о времени.
Ребюффа и шерпы уже подошли ко мне. Приоткрыв глаза, вижу черные точки, передвигающиеся возле палаток лагеря II. Саркэ обращает мое внимание на двух шерпов, поднимающихся нам навстречу: они еще далеко, но все же это придает мне мужества.
Приходится вставать, отряхиваться; движение все более и более мучительно. Мне кажется, что отморожение уже достигло локтей и икр. Хотя погода стала пасмурной, Саркэ надевает на меня очки и натягивает на правую руку рукавицу. Левая рука так изуродована, что при виде ее ему становится не по себе, и он спешит обернуть ее моим красным шелковым шарфом.
Кошмарный спуск возобновляется. Кажется, каждый шаг будет последним. Мимо нас мчится туман, по временам через просветы видны силуэты поднимающихся шерпов. Вот они добрались до основания лавинного конуса. Но почему они остановились? Меня снова охватывает отчаяние.
Опять идет снег. Еще длинный траверс по трудному склону с ненадежной страховкой. Конус – в пятидесяти метрах.
Узнаю в быстро приближающихся шерпах Путаркэ и Ангаву. Они боятся услышать печальные вести. Ангава, вероятно, беспокоился о своих братьях Айле и Панзи. Айла с нами, он может его лицезреть целого и невредимого, а где Панзи?
Начинаются переговоры на расстоянии. Когда мы доходим до них, они уже все знают. У меня вырывается глубокий вздох облегчения, безмерная тяжесть свалилась с меня, такая тяжесть, от которой, казалось, я каждую минуту готов был умереть. Путаркэ рядом со мной. Его дружеская улыбка полна нежности и участия. Кто назвал этих людей примитивными? Кто сказал, что тяжелые условия существования лишили их чувства сострадания? Шерпы бросаются ко мне, снимают рюкзаки, открывают фляжки…
Хотя бы пару глотков… не более! Как долго я об этом мечтал!..
Путаркэ бросает взгляд на мои руки и в замешательстве поднимает глаза. С бесконечной грустью он шепчет:
– Бедный Бара-сагиб!
Появление шерпов подбадривает меня.
Теперь уже лагерь II недалеко. Путаркэ меня поддержит, а Ангава будет страховать обоих.
Путаркэ ниже меня, обнимаю его за шею и, опираясь на плечи, крепко прижимаюсь к нему. От его близости мне делается легче, теплота его тела придает мне силы.