Аномалии.INFERNO
Шрифт:
Женя ускорила шаг, желая как можно быстрее покинуть это место. Спустившись рысью по ступенькам и встретив нескольких задумчивых врачей, она пулей вылетела из здания, минуя строгую вахтершу, обратившую на нее внимание.
Оказавшись перед входом Второй клинической больницы, Женя увидела спокойно прогуливающихся людей, которым не было никакого дела до чужих болезней.
Женя хотела перейти дорогу и двинуться к Оперному театру, влекущему ее неслышным зовом.
Она встала возле светофора, который горел красным светом, и, оглядываясь по сторонам, шагом пошла вместе с толпой людей на зеленый. Перейдя на другую сторону дороги,
Женя улыбнулась, стараясь подарить мгновение душевной радости каждому из этих молодых ребят, гордо вставших на защиту мнимого отечества. Но даже эти парни, вооруженные огнестрельным оружием, что вершит порядок на мировой арене, не могли ее защитить от того, что находилось в стенах (или недрах) Оперного театра.
Она вышла на аллею, выложенную квадратной плиткой и ведущую прямиком к главному входу величественного сооружения. Вдоль аллеи были высажены аккуратно постриженные деревья, словно застывшие воины прошлого, они гордо охраняли покой этого места. По дороге к манящему зданию, закрывшемуся на ремонт, ей никто не повстречался. И вот уже показались строительные агрегаты, брошенные на данный момент, словно ремонтная бригада в ужасе убежала отсюда, пообещав себе и Богу, что никогда больше сюда не вернется.
Подойдя ближе, Женя увидела величественный бульдозер со стеклянной бутылкой из-под водки, засунутой между гусеничных колес. Она присела на грязный трак, не боясь, что джинсы ее могут испачкаться, и попыталась сосредоточиться, закрыв глаза и погрузившись в умиротворяющую медитацию.
Перед внутренним взором девушки пролетали люди из снов и сказок, какие-то странные животные, которые смотрели прямо в глаза, электрички, проносящиеся в метафизическом пространстве. Казалось, сам дьявол пытался посягнуть на ее воображение, но пока что проявлялись лишь следы от его присутствия.
Ход мыслей, проникших к ядру недавно зародившегося Жениного сознания, нарушил детский голос, стрелой Париса вонзившийся в идиллию внутренних миров девушки.
— Привет Женя! — нежные и одновременно пугающие звуки долетели до ее ушей.
Женя резко отворила глаза, и сосуды на ее белках лопнули, очертив их тонкой кровавой паутиной.
Не имея возможности ничего сказать от удивления, она лишь лихорадочно кивнула головой.
Перед Женей стояла маленькая девочка со старомодным резиновым мячиком — символом советского поп-арта в бурных московских инволюциях конца двадцатого столетия. Одета она была в обветшавшее платье в цветочек, а длинные каштановые были заплетены в две косички.
Улыбаясь и натягивая тем самым крупные веснушки на лице, девочка большими голубыми глазами смотрела на Женю.
— Ты меня видишь, Женя? — спросило дитя то ли с негодованием, то ли с искоркой обиды в голосе.
— Вижу, — ответила Женя, по-прежнему не понимая, что происходит. Выйдя окончательно из состояния метафизического ступора, она глубоко вздохнула, как бы убедившись, что ей ничего не угрожает.
— Ты пришла сообщить мне что-то, дитя порока? — спросила Женя и присела перед маленькой девочкой. Та все продолжала улыбаться, а потом резко бросила свой мячик куда-то назад и крепко обняла Женю. Они обе закрыли глаза и продолжали сидеть в таком положении, словно родные сестры, которых разделила жестокая судьба.
[Центр диагностики для Центрального Процессора:
Обнаружен неизвестный вид памяти
Центральный Процессор для Центра диагностики:
Команда: присвоить феномену статус «генетическая память биологического существа»]
— Ты скучала по мне Женя? — спросила девочка, утирая слезы о майку новоявленной сестры.
— Да, я по тебе скучала, Женечка… — отвечала взрослая Женя Жене маленькой и тоже плакала, осознавая весь ужас своего существования. Она знала, что веснушчатая девочка перед ней — это и есть Женя, только другая, совсем другая, не брошенная в водоворот апокалипсических событий, захлестнувших этот [не]реальный мир. Так они стояли — две части одного целого — пока девочка внезапно не открыла глаза и не отошла от Жени на несколько шагов. Мячик вновь появился в ее руках, словно он никуда и не исчезал.
— Что тут сейчас происходит? — жалобным голосом спросила Женя у девочки.
Она, как и положено ребенку, помахала головой, как бы подавая знак, что словами объяснить это не в силах.
Они смотрели друг на друга, пытаясь передать нужную для обеих информацию, пока над Оперным театром кружили птицы, издавая разнообразные звуки. Тем временем минское небо затягивали черные тучи, обещавшие быть грозе. Но две особи женского пола, заблокированные в метафизическом пространстве Оперного театра, не замечали никаких факторов внешнего существования.
Пошел ливень, накрывший пеленой падающей воды ближайшие окрестности. Женя промокала, а девочка напротив нее стояла сухая, словно невидимый нимб охранял ее от любого физического воздействия.
— Я, наверное, пойду уже. Ты не будешь обижаться на меня, Олеся. Точнее, Женя. Ведь такие как я тебя похоронили под Минским небом… — сказала девочка, вытянув мячик перед собой. Потом дитя посмотрело вниз и подпрыгнуло несколько раз. — Такое чувство, что оно как будто выходит из-под земли… — с досадой произнесла девочка и ушла куда-то столь стремительно, что Женя этого даже не заметила.
Она смотрела на ливень, растапливающий грязь, воды которого, пропущенные через фильтр песчаной каши, стремились достигнуть самых глубоких земных недр. Дождь промочил Женину одежду, и сейчас ее тело подавало мозгу сигналы, что беспощадный холод угрожает здоровью.
— Ты што тут сядзіш, дзяўчынка? — сказал сторож, который периодически обходил эти места на предмет обнаружения разного рода малолетних хулиганов, норовящих что-нибудь стянуть или расколошматить. Женя посмотрела на доброе лицо охранника, избегавшее заражения вирусом современного мышления. — Ты ўся прамокла, дзяўчына, пайшлі я цябе напаю гарбатай… — сказал он и махнул рукой, предлагая пройтись вместе с ним.
Не имея другой альтернативы, Женя не стала отказываться — не это ее сейчас волновало. Разум вновь был погружен в другие пространства, пугающие разными картинками. «Оно выходит из-под земли», — сказала та девочка, воплощение Жениного детства. «Тебя зовут Олеся», — сказала она же, и это никак не укладывалось в сознании Жени.
Сторож, одетый в простую ветровку, что-то рассказывал о своей даче и спелых овощах и фруктах, он улыбался и посмеивался, обнажая ряд блестящих коронок во рту.
— Ты бы хоць парасон, унучка, узяла… — произнес он, проявляя заботу одинокого человека.