Аномалия вне зоны
Шрифт:
Каждую минуту я слышала одну из этих фраз. Лица людей в масках мелькали передо мной и постоянно разговаривали. Я их почти не видела, мне было не достаточно сил открыть глаза. Меня больше интересовало, что со мной произошло, нежели присутствие всех этих странников.
–Сэнди, мы правда не думали, что такое может произойти, – произнёс Профессор Теодор, сидя у моей койки. Я смогла раскрыть оборонить взгляд и увидеть его лицо. Таким я ещё не видела этого мужчину: щетина, огромные синяки под глазами и взъерошенные волосы.
–Что… – начала спрашивать я
–Ты можешь говорить?
–было…
–Твоя копия раскрыла нам множество всего. Например, то что в тебе есть некий другой врождённый вирус. Ты перерождаешься в
–У других так же? – тихо спросила я, пока медсестра меняла мне капельницу.
–Мы понятия не имеем. Я занимаюсь изучением других детей сейчас. Если у них нет такого дефекта, то вся надежда только на тебе, но мы не знаем точно, что было с тем младенцем, – объяснил он, – а сейчас ты поправишься и вернёшься обратно. Слышал, что у тебя там знакомый. Думаю, ему ты довериться можешь, но будь аккуратна.
Он сказал это и поспешным шагом выбежал из палаты, как будто боялся чего-то не успеть. Он казался мне странным сегодня. Загруженный мыслями и предположениями. Что таится глубоко в его сознании и сможет ли он разгадать всю эту головоломку, от которой зависит судьба человечества? Он сказал, что надежда может быть только в моих руках, но не будет ли это полнейшим абсурдом? Может, в мире ещё не всё так плохо? Наверное, ситуация ухудшается с каждым днём, а лекарства от генетического вируса так и нет. Вот досада!
Я закрыла глаза и уснула, пока в палате находилось три медсестры. Я хочу поскорее увидеть родителей, но для начала хотя бы вернуться в свою комнату с кучей девчачьих журналов, которые мне приносила Анна каждый день.
Я так и не узнала, что со мной произошло после всего увиденного.
Я проснулась только на следующий день в полной бодрости духа. Мне было не так тяжело, ведь я даже могла свободно говорить с медсёстрами. Я просто спрашивала как у них дела или когда я вернусь назад. Они всегда отвечали одно и то же: «Мы не знаем, но твоё состояние улучшается». Каждый раз приходили новые медсёстры в мою небольшую палату, в которой находилась лишь пара тумб и кровать для пациента. Было слишком скучно и одиноко проводить здесь свой каждый день, который я могла бы отдать на пользу миру. Я думала совершенно обо всём, лежа под капельницами и больше всего меня интересовало одно: а есть ли смысл спасать этот мир, если рано или поздно он всё равно вымрет до последней пылинки? Войны, голод, разруха – всё это прекратится. Все страдания закончатся буквально за несколько месяцев, но что будет с нами, с особенно сложившимися людьми? Думаю, что время покажет каков смысл нашего существования на этой, казалось бы, ничтожной планете. Смерть – вот оно, главное лекарство от всех людских бед, ведь окружающие привыкли думать только о себе и о своём положении в обществе. Грустно, что все забывают о тех, кто нуждается в поддержке.
Как-то раз я гуляла по парку и увидела интересную картину: едет человек на инвалидной коляске, а сзади него идёт Алиса со всей своей ужасной компанией. Угадайте, что сделали эти мелкие проказницы. Они сказали этому человеку что-то обидное и дерзкое, а он просто покраснел и проигнорировал. После этого я услышала их страшный крик в его адрес: «Чего молчишь, урод?» Тогда нужно было подойти и заявить Алисе, что она поступает неправильно, но кого же она будет слушать кроме себя.
В моей голове всплывало всё больше и больше воспоминаний о подлых поступках человеческой расы. Мне было стыдно за них. И за себя. Ведь я могла всё это остановить, помочь тому, кто в этом нуждался. Да, за мной не стояло большой задачи, не нужно было придумывать супер вакцины от смертельного вируса, и не нужно было резать людей у операционного стола, как делали мои родители. Нужно было просто подойти и сказать этому человеку, что не обязательно слушать окружающих, которые то и дело осуждают тебя, твои поступки. На мои глаза наворачивались слёзы. Я лежу здесь: жалкая и беспомощная надежда человечества. Я слабая и ничтожная в этом мире. Я – зло. Я спасу миллиарды, но не спасу главное – смысл существования человека, который многие из людей не могут найти в суете этих бешеных дней. Мы употребляем дешёвый алкоголь, курим сигареты, которые медленно убивают нас. Мы ноем от того, как всё плохо, но ведь кто загнал себя в такое положение?
Скорее, это была наичестейшая правда, какую ещё надо поискать. Скрываясь за маской бредового воплощения идеала, мы теряемся и больше не выходим на свет.
–Сэнди, мы тебя выпускаем, – неожиданно сказала медсестра, вошедшая в палату.
Я начала подниматься и все мои кости резко хрустнули, как будто я только что восставший из гроба труп. Мои колени стали худыми, а ноги – слабыми.
Я больше не стояла крепко на них.
Медсестра дала мне одежду и повела в комнату, но не через то место, благодаря которому я попала сюда. Это был тёмный коридор, в котором жутко пахло испорченным трупом мыши. Мы шли, а свет попадал в коридор не от ламп, а от окон в дверях кабинетах.
–Мы будем подниматься по эвакуационной лестнице, чтоб не привлекать внимания на твоём этаже, – буркнула медсестра.
Тот лифт не открывался, а если и открывался, то очень редко, поэтому это было бы странно. Она открыла мне дверь, и я зашла в ещё один коридор, но в его конце уже виднелась широкая дверь, с красной надписью «ЭВАКУАЦИЯ». Мы пошли туда. Свет на лестничной площадке загорелся, и мы стали подниматься. Это было сложно, ведь я долгое время пролежала на больничной койке. Мои кости продолжали хрустеть.
–Мы можем передохнуть? Я устала, – спросила я.
–У нас нет времени, Сэнди. Идём. Сейчас ты зайдешь в комнату и передохнёшь там, – сказала она.
Я кивнула, и мы пошли дальше. Остальные минут десять пути я тяжело дышала, а мои ноги уже начали трястись от перенагрузки.
–Вот, эта дверь, – показала она на виднеющийся вход впереди.
Я наконец-то добралась до неё, но к этому моменту я совсем не чувствовала конечностей. Входя в до боли знакомый коридор, я почувствовала некую свободу. Неужели я здесь…
Она оставила меня, и я пошла искать свою комнату. В третьем секторе, где совершенно никто не жил, комнаты семьсот пятьдесят пять совсем не виднелось. Я шла и шла, чувствуя, как энергия приливает к моему телу. Да где же она? И вот я вижу комнату с номером семьсот, семьсот тридцать… Вот же она, да! Я толкнула дверь, и она с лёгкостью распахнулась мне, но вместо прежней спальни я увидела только стол, который стоял посередине комнаты. Что здесь происходило?
Я в страхе выбежала из комнаты и пошла проверить соседние. Они открывались, а потом я видела ту же самую картину. Свет тускло горел, а дальше в коридоре он мерзко моргал, нагоняя страх. Комната восемьсот пятьдесят восемь. Мне нужно добрать до неё. Я взяла все силы в кулак и в белых пижамных штанах и спортивной майке пошла вдоль. На мне были синие кеды, которые мне выдали несколькими этажами ниже, и они жутко неудобные. По дороге я забегала в другие комнаты, где также никого не было.
Восемьсот пятьдесят восемь. Я открыла дверь и увидела, как Алекс лежал на полу без сознания. В его комнате было всё как обычно: кровать, стол. Я подбежала к его телу и начала трясти.
–Да чёрт, Алекс! Ты не мог умереть!
Я достала аптечку и нашла нашатырный спирт в небольшом бутыльке. Поднесла к носу Алекса, а он пошевелил им. Значит жив. Можно спокойно вздохнуть.
–Эй, вставай! – крикнула я так громко, что меня мог услышать весь коридор.
Он открыл свои глаза и посмотрел на меня. Я подала ему руку.