Аномалия

Маршалл Майкл

– Снято! – крикнул Кен. – Слишком мудрено для массового интернет-зрителя, но любители фольклора заверещат от восторга. Отлично, ребята, вы все молодцы. Кроме тебя, Нолан. Ты был ужасен.

– Спасибо на добром слове.

– Пожалуйста. Ну что, халявщики, возвращаемся наверх и собираем свой хлам. Пора творить историю.

Глава 5

– Я тут как раз говорила, – произнесла Молли, многозначительно глядя на меня, когда мы дружно двинулись к машине, – что нам очень повезло с

Фезер: она так нам помогает.

– Точно, – поддакнул я. И вообще-то, в этом была доля истины. Представительница спонсоров быстро осваивалась с ролью девочки на побегушках, не мешалась под ногами и упорно не теряла оптимизма. – Фезер, ты и впрямь здорово влилась в нашу команду.

Она довольно заулыбалась – ни дать ни взять школьница, которую похвалили за хорошие отметки.

– Я тут подумала: раз уж у нас пока есть связь, можно мне сфотографироваться с Ноланом? – И протянула Молли свой телефон.

Мы с Фезер встали рядом. Я, по своему обыкновению, втянул живот и расправил плечи, чтобы не выглядеть, как угловатый мужчина сорока с небольшим, которому не помешало бы почаще наведываться в спортзал.

Как только Молли сделала кадр, Фезер схватила мобильник и немедленно отправила кому-то наш снимок по почте.

– Это я мужу, – пояснила она. – Он тоже ваш преданный фанат.

Полистав альбом, она нашла какое-то фото и показала его нам с Молли: улыбающийся парень-хипстер, а рядом – маленький мальчик.

– Ой какая лапочка! – вежливо восхитилась Молли. – Как его зовут?

– Перри. Ему уже пять.

Я тоже взглянул.

– А… ребенку сколько?

По лицу Фезер скользнуло недоуменное выражение, но уже через пару секунд она заливисто расхохоталась. Молли перехватила мой взгляд и подмигнула: «Молодец, Нолан».

Пока наша команда вытаскивала из машины сумки с вещами, прикидывая, кому что нести, я отошел в сторону, чтобы покурить. Через несколько минут рядом со мной возникла Джемма.

– Ну так что, Нолан? Сейчас удачный момент для беседы?

Я широко улыбнулся:

– Удачнее не придумаешь.

– Должна признать, я и не подозревала, что ты такой хороший актер.

– Ты о чем?

– О твоей реакции. Ты повел себя так, будто и впрямь впервые увидел Гранд-Каньон.

– Вообще-то, – ответил я, – это сущая правда.

Она изумленно уставилась на меня:

– Что?

– Я ведь живу в Лос-Анджелесе, – принялся оправдываться я, – поэтому в отпуск выбираюсь куда-нибудь подальше.

– То есть ты ведешь людей на поиски какой-то мифической пещеры, существование которой и не доказано-то толком, – а сам даже ни разу не был в Гранд-Каньоне?

– Я и в Египте ни разу не был, – парировал я. – И что, это делает мое мнение о пирамидах несостоятельным?

– Да… возможно.

– А как же быть с мнением ученых, рассуждающих о Марсе?

Джемма слегка растерялась:

– Ну… это другое. Марс и пирамиды – они ведь точно существуют.

– Если с носом

зарыться в общепринятые истины, то за деревьями можно и леса не увидать, – изрек я, думая, не пора ли мне вернуться и помочь остальным с вещами. – Долгие годы все были уверены, что предки нынешнего Homo sapiens вышли из Африки шестьдесят тысяч лет назад. Но в две тысячи пятнадцатом году при раскопках в уезде Даосянь на юге Китая в пещере, под слоем сталагмитов, были обнаружены человеческие зубы. И если возраст сталагмитов, определенный методом радиоизотопного датирования, равнялся восьмидесяти тысячам лет, то и дураку ясно, что зубы лежали там намного дольше – может даже, тысяч сто двадцать или сто двадцать пять. Слышала об этом случае?

– Нет.

– Однако тебя это не смущает. А между тем о нем даже статьи в журналах печатали. В тех, которые никто не читает. И несчастные исследователи-энтузиасты, над которыми потешался весь мир, остались не у дел: простите, детки, что раньше мы вам не верили, – у нас просто доказательств не было, но теперь мы их нашли, и поэтому все, что вы говорили, отныне считается правдой. А ну давайте бегите в свою песочницу и не мешайте взрослым работать: им историю контролировать надо. Так что не спеши с выводами.

– Ну, это точно не твой случай, – произнесла Джемма.

Я непонимающе моргнул:

– В каком смысле?

– Ты ничего не знаешь наверняка: ни сейчас, ни вообще когда-либо. Все, что ты говоришь, не более чем твои собственные домыслы или домыслы других, которые ты перевираешь на свой лад. Тебе самому не известно ровным счетом ничего.

– Вот уж не думал, что эпистемология – твой конек.

– Это наука о жуках?

– Нет. Это отрасль философии, в которой исследуются структура и строение знания как такового. Кант всю свою жизнь на это положил. Жаль, что он уже умер, – надо было ему сначала с тобой поговорить.

– Мудреные длинные словечки еще не делают человека умнее.

Я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно, но давалось мне это ох как нелегко.

– Ага, равно как и обилие коротких словечек. И уж точно умнее не становишься, если долго тычешь пальцем в кнопку «Следующая страница». Или кликаешь на рекламу каких-нибудь обучающих курсов, на которые так щедр «Гугл».

– Дешевый трюк. Ничего, если я напомню, что не ты лично нашел те зубы? Это лишь информация из вторых рук – как и все, что я слышала от тебя до сих пор.

– Такие открытия не каждую неделю случаются.

– Само собой. Вот потому ты и повторяешь как заведенный: «Не важно, найдем мы что-нибудь или нет, главное – не переставать искать». Прямо-таки сплошной дзен. А уж как удобно! Ты ведь у нас уже стал профи в том, чтобы искать и ни черта не находить, верно?

– Если бы истину было так просто отыскать, – ответил я, – ее бы уже давным-давно обнаружили и сделали частью привычной картины мира. Однако все обстоит как раз наоборот: ее отрицают и стараются упрятать поглубже.