Аномальная зона
Шрифт:
– Цель, с которой заброшен на нашу территорию? – ковал железо, пока горячо, подполковник.
– Разведка, сэр! – вытянув руки по швам и качнувшись при этом, сознался Фролов и даже слегка прищёлкнул деревянными каблуками опорок, выданных ему вместо бродней местным шнырём.
– Ну что ж, уже лучше, – удовлетворённо оттопырив нижнюю губу, кивнул краснолицый. – В чём заключалось твоё задание? Какие объекты на территории особлага интересовали? Планировались ли диверсии и теракты?
– Я всё расскажу взамен на обещание сохранить мне
– Обещаю, – важно кивнул подполковник. – Меру наказания вам определит трибунал, но мы обязательно учтём чистосердечное признание и раскаяние.
– О господи… – пробормотал Фролов, а потом кивнул в сторону бойко скрипевшего пером пожилого майора: – Пишите! В задание разведгруппы входило определение точных координат местонахождения лагеря, установление радиомаяков для последующей бомбардировки самолётами ВВС НАТО тухлыми яйцами и гнилыми помидорами…
– Биологическая атака! – в ужасе всплеснул длинными руками худой подполковник.
– Химическая, – со знанием дела поправил его толстый коллега и поторопил допрашиваемого: – Ну, дальше, дальше! Сколько штук яиц?
– Двести пятьдесят тысяч, – брякнул милиционер, – и двадцать тонн помидоров… – А потом, глядя, как строчит, царапая грубую бумагу пером, престарелый майор, не выдержав, хмыкнул: – Вы что? Сумасшедшие? Я в дурдоме?
– Сколько штук яиц? – озабоченно переспросил писарь. – Я не расслышал!
– Ну точно – на всю голову больные! – изумился Фролов. – Шутка это, вы понимаете, болваны? А вот когда сюда СОБР прибудет, мы с вам серьёзно поговорим!
– СОБР – с большой буквы пишется или с маленькой? – уточнил пожилой майор.
– Сводный отряд быстрого реагирования, – охотно подсказал ему милиционер. – Они вас тут в момент всех мордой в землю положат.
– Значит, вслед за бомбардировкой предполагалась ещё и высадка десанта, – удовлетворённо кивнул краснолицый подполковник и обвёл победным взглядом присутствующих. – Вот, товарищи! Видите, какую матёрую вражину мы обезвредили!
Унылый худой подполковник тоже оживился заметно:
– Оч-очень интересно… Давненько нам не попадалась такая крупная рыбина! – и подняв назидательно указательный палец, изрёк: – Я всегда предупреждал, что чем лучше развивается наш Особлаг, чем зримее наши достижения, тем с большим остервенением и злобой враги будут пытаться помешать нам строить светлое будущее. Беснуясь в бессильной ярости, они со свойственными им хитростью и коварством всё чаще будут засылать на наш островок свободы шпионов, диверсантов, убийц. И сейчас, – он вперил перст во Фролова, – один из них стоит перед нами. Этот наймит иностранной разведки обнаружен и изобличён благодаря бдительности и высокой боевой выучке наших чекистов – и офицеров, и рядовых. Этот подонок и мразь решил, что сможет с группой своих приспешников покуситься на светлые завоевания нашего народа…
– Фильтруй базар, шут гороховый, – угрюмо заметил, косясь на подполковника щелочками глаз, Фролов.
– Этот мерзавец вообразил, что сможет помешать нам уверенным шагом идти по пути социализма к коммунизму, в светлое будущее всего человечества, – гнул свое, кипя негодованием, худой подполковник. – Эта козявка, тля, которую мы, чекисты, раздавим вот этим пальцем…
Капитан вдруг рванулся вперёд, схватил пятернёй указующий перст подполковника, крутанул. Палец тюремщика сухо треснул и сломался легко, как карандашик.
– Я ж предупреждал – подбирай, козёл, слова, когда с российским ментом разговариваешь! – не отпуская палец подполковника, прошипел Фролов.
– А-а-а! – орал благим матом тот.
На милиционера навалились все сразу, крепко шандарахнули по затылку. Последнее, что он услышал, теряя сознание, были вопли толстого подполковника:
– В кандалы его! В карцер! Не кормить, не поить! Врача к замполиту!
Глава восьмая
1
Эдуард Аркадьевич давно не спал так безмятежно и сладко. Его изболевшееся в результате многочисленных ушибов и физического перенапряжения последних дней тело утопало, паря невесомо, где-то в недрах пуховой перины, взбитой и мягкой, которая обволакивала бережно и неощутимо, как пена.
Во сне он сбросил с себя такое же чрезвычайно тёплое, но лёгкое одеяло, и теперь слабый ветерок приоткрытого окна приятно овевал распаренную сном и жаркой постелью обнажённую плоть.
На улице, судя по всему, давно рассвело.
Правозащитник с трудом вынырнул из глубокой перины, скрипнув панцирной сеткой, сел на край кровати, нашарил босыми ногами мягкие войлочные тапочки, отороченные белым заячьим мехом и, поднявшись, подошёл к столику в центре опочивальни.
Мышцы рук, ног, натруженные непривычной нагрузкой, поясница и крестец, которыми он крепко приложился о ветви, а потом и о землю, выпав из вертолёта, болели, ныли при каждом движении, сразу напомнив ему, куда и как он попал.
Эдуард Аркадьевич со стоном опустился на стул у столика, протянув руку, взял открытую пачку «Герцеговины Флор», достал оттуда длинную папиросу, понюхал. Табак, несмотря на долгие годы хранения, буквально благоухал.
Смяв гильзу, Марципанов сунул папиросу в рот, чиркнул заботливо оставленной здесь же кем-то бензиновой зажигалкой, прикурил, пыхнув серым ароматным дымком. Крепковато, конечно, если сравнить с «Кэмелом» или «Мальборо», но тоже весьма и весьма ничего.
Он опять затянулся, взял в руки хрустальный графинчик с местной настойкой-кедровкой, которую успел распробовать ещё вечером, налил себе крохотную рюмочку, выпил одним глотком, чмокнул, смакуя, губами. Божественно! Совсем неплохо, судя по первым впечатлениям, обустроились здесь бериевские последыши!