Аномальщики: Мутный Лес
Шрифт:
– Командуй, Рыжий. Без вопросов.
– Спасибо. Значится так. Близнецы освобождают лодку от вещей и внимательно осматривают полученные повреждения и пробоины. А мы с Профессором вернёмся на берег и попробуем – в первом приближении – определиться с текущей обстановкой. Ещё одно, двойняшки…. Эй, почему молчим? Речь – от пережитого ужаса – утратили?
– Ну, чего надо? – сварливо буркнула Валька. – Говори, уж, командир самозваный.
– Носы попрошу не вешать. Ясно? Ничего страшного и непоправимого пока не случилось. Бодрее, ребятки, бодрее…
Назаров, недоверчиво поводя стволом карабина из стороны в сторону, остановился в паре метров от уреза речной воды и резюмировал:
– Похоже, что аномальная зона проявляет себя во всей красе. Туман, конечно, мешает рассмотреть всю картинку в целом. Но кое-что – через локальные прорехи – видно. Например, узорчатые листья гигантских кувшинок на воде, украшенные белоснежными, полуметровыми в диаметре цветками. А вон, по мелководью, важно разгуливает парочка голенастых розовых пеликанов. Нехарактерная для сурового русского севера, надо признать, флора и фауна…. Ага, рядом с кувшинками медленно всплыло толстое полутораметровое бревно – слегка
– Разве у трухлявых брёвен бывают такие янтарно-жёлтые, откровенно-хищные глаза? – невесело усмехнулся Иван Палыч. – Маловероятно, честное слово.
– Кто же это тогда? Местные щуки, сомы и таймени, подвергшиеся активному радиоактивному облучению и от того мутировавшие?
– Нет, Рыжий. Может, к сожалению.
– Почему – к сожалению?
– Многие маститые исследователи аномальных зон привыкли всё непривычное и нетипичное объяснять естественными мутациями. Мол: – «Здесь поработала злая радиация. Или же неизвестные радиоактивные лучи космического происхождения. Вот, изнеженные представители местной флоры-фауны и подверглись серьёзной мутации. Ничего странного и необычного. Обыкновенный природный процесс, полностью объяснимый с точки зрения современного научного мировоззрения…». Удобный, универсальный и комфортный подход. Не правда ли? Но, похоже, на этот раз он не катит…
– Почему – не катит? – всерьёз забеспокоился Пашка. – С чем, собственно, мы столкнулись?
– С необъяснимым природным феноменом, выражаясь казённым официальным языком. А если по-простому, то с невероятной и откровенно-мутной хренью. Дело в том, что я знаком с этими игольчатыми тварями. Уже приходилось, знаешь ли, встречаться.
– С крокодилами?
– С серыми глухими кайманами, – тяжело вздохнув, уточнил Профессор. – Страшные и неадекватные твари. Может, они и не совсем кайманы? Внешне очень похожи на обычных, но чуть помельче и покороче, да и визуальными характеристиками, как видишь, отличаются: чешуя гораздо более светлая, с характерным зелёным отливом, а весь хребет густо оброс голубыми короткими иглами. Глухими же их прозвали за полное и отвязанное бесстрашие – не обращают они ни малейшего внимания на всякие крики, вопли, выстрелы и взрывы. Такое впечатление, что они, вообще, ничего не слышат. А может, наоборот, всё прекрасно слышат, просто бояться совсем не умеют? Отвязанные такие…. Ещё серые кайманы очень упорные – до конца будут преследовать потенциальную добычу, никогда не отступятся от своего. Говорят, что у этих злобных тварей всего два уязвимых места: выпуклое брюхо, покрытое тонкой бледной кожей, и глаза – маленькие, янтарно-радужные, недобро мерцающие, практически волчьи…
– А где и когда, Палыч, вы познакомились с этими милыми «брёвнышками»?
– Давно это было, лет за пятнадцать-семнадцать до начала скоропалительной горбачёвской Перестройки. Наша советская «Зарубежгеология» подписала тогда выгодный и долгосрочный контракт с правительством Парагвая на проведение комплексных геологоразведочных работ в одном перспективном золотоносном районе, расположенном восточнее города Каакупе. Ну, и меня – как перспективного молодого специалиста – включили в состав этой экспедиции. Рад был, как сейчас помню, несказанно. Мол, Парагвай страна мало того, что экзотическая, так ещё и насквозь капиталистическая. Очень уж хотелось посмотреть – собственными глазами – как оно там у них, у загнивающих и поганых буржуинов….
– И как, собственно, оно? – всерьёз заинтересовался Назаров. – Понравилось?
– Сейчас расскажу, не торопи…. Рейс был долгим и нудным: Москва – Берлин – Гавана – Асунсьон. Затянулся, с учётом пребывания на промежуточных аэродромах, чуть ли не на двое суток. Устали, умаялись, замудохались, пропотели насквозь. Наконец-таки, самолёт успешно приземлился в неказистом аэропорту города Асунсьона, столицы вожделенного Парагвая. Вернее, на очень кочковатом травянистом поле, по которому преспокойно и нагло разгуливало приличное стадо бело-пёстрых коз и коров…. Выбрался я по трапу на бетонную дорожку, покрытую густой сетью узких трещин, огляделся, принюхался. Б-р-р-р! Ощущения были, прямо скажем, несколько странноватыми и откровенно-негативными. Остро и однозначно пахло провинциальным российским Урюпинском…. Тебе, Рыжий, не доводилось посещать Урюпинска? Напрасно, честное профессорское. Познавательное и весьма полезное мероприятие. Как сейчас помню: пять крутых холмов, на четырёх из которых располагались зоны для уголовников, а также для прочих преступных лиц, осуждённых по знаменитой пятьдесят восьмой Статье.…В Асунсьоне холмов, правда, не наблюдалось – лётное поле со всех сторон было окружено пыльно-зелёной стеной густого тропического леса, местами прорезанной крышами каких-то неказистых строений. Но пахло там совершенно так же, как и в русском городке Урюпинске: затхлостью, пылью, вечной тоской и полной безнадёгой. Наверное, все глухие провинции нашего скучного Мира пахнут одинаково…. Ладно, прошли паспортный и таможенный контроль, познакомились со встречавшими нас коллегами, влезли в старенький автобус, прибыли в гостиницу, зарегистрировались и заселились в номера. Что надо совершить – первым делом – с дальней дороги? Правильно, справить, никуда не торопясь, естественные нужды и хорошенько помыться под душем. Стал я икать соответствующие профильные помещения, а нет ничего – ни туалета, ни ванной. Спросил у молоденького портье, мол: – «Где в вашем славном отеле располагаются главные блага цивилизации?». А он, зараза смуглолицая, мне и объяснил, ехидно улыбаясь, что все искомые удобства находятся во дворе. Оказалось, что в те времена Асунсьон являлся чуть ли ни единственным столичным городом, где не было ни общественной канализации, ни общественного водопровода. Представляешь? И таким, как выяснилось, бывает ваш хвалёный капитализм – с удобствами во дворе…
– В парагвайской провинции, очевидно, было не лучше?
– Это точно, – криво усмехнулся Иван Палыч. – Примерно через неделю, преодолев многочисленные бюрократические препоны и заслоны, мы загрузились всё в тот же древний автобус и выехали в район предстоящих геологоразведочных работ, обозначенных в контракте. Сутки едем, вторые, третьи: жёлтая едкая пыль из-под колёс, красно-коричневая неровная дорога, ямы и рытвины, заполненные вонючей водой, нестерпимая жара, совершенно отвесные дожди, неправдоподобно крупный град. Охренеть и не встать, короче говоря…. Долго ли, коротко ли, но прибыли-таки, не смотря ни на что, в городишко Марискаль, где нас должны были встречать парагвайские геологи. Подъехали по нужному адресу, а там и нет никого – только огромный амбарный замок висит на воротах. Что делать? Обращаться за помощью к местным Властям, понятное дело…. Марискаль же этот, честно говоря, дыра дырой: несколько десятков полуразвалившихся лачуг, перемешанных с таким же количеством хибар и хижин, а в центре посёлка – круглая площадь с единственным приличным двухэтажным зданием, в котором и размещались все гражданские, полицейские и судебные органы Власти. Чуть в стороне от площади – среди верхушек деревьев – виднелся чёрный крест величественного католического собора…. Подъехали, значится, к мэрии, вылезли из автобуса, перекурили и отправились в полицейский участок. Входим в кабинет начальника, а за письменным столом восседает приметный человечек: щуплый-щуплый, черноволосый, узкоплечий-узкоплечий, но с шикарнейшими и длиннющими усищами, кончики которых залихватски закручены вверх. Ну, натуральный русский таракан из-за деревенской печи. Я молодой был, легкомысленный. Естественно, не сдержался. Начал сдуру заливисто хихикать. Рассердился тогда полицейский начальник (дон полисиаль Умберто Ортега-и-Пабло), и велел нас всех арестовать. За что? По какому такому поводу? Всё просто, мол: – «До выяснения всех обстоятельств…». Больше суток тогда пришлось провести в тамошней вонючей каталажке на хлебе и воде, пока наши парагвайские коллеги не нашлись и не пришли на помощь. Ничего, между нами говоря, хорошего: пол земляной, кирпичные стены покрыты рыжей и фиолетовой плесенью, хроническая сырость, крысы, тараканы и клопы. Вот, и вся история…
– Как это – вся? – возмутился Пашка. – А серые глухие кайманы? Они-то здесь причём?
– Ах, да. Приношу глубочайшие извинения. Старческий склероз, видимо, всему виной…. Итак, в нескольких километрах от злосчастного Марискаля протекала тропическая река с характерным испанским названием-наименованием – «Уна». Там мы, оставив автобус на обрывистом берегу, пересели в длинные индейские пироги, приобретённые в ближайшей деревушке. Выплыли на рассвете, рассчитывая доплыть до лагеря геологоразведочной экспедиции за световой день, то есть, до заката. Река, как река: тёмно-кофейные воды, течение средней паршивости, призрачная молочная дымка, тучи злобных москитов над головами, в прибрежных зарослях сельвы о чём-то тревожном и важном громко кричали беспокойные разноцветные попугаи. Романтическая пастораль тропиков, короче говоря…. Но уже через три с половиной километра передовая пирога упёрлась носом в крепкий завал – с противоположных берегов реки в воду упало несколько мощных буковых стволов, верхние ветви деревьев крепко переплелись между собой, завязавшись в самые натуральные морские узлы, и полностью перегородили узкое речное русло. Делать нечего, пристав к берегу, выбрались из лодок. Некоторое время, чисто для разминки, потратили на павианов. То бишь, на то, чтобы отогнать этих воинственных животных подальше от берега. Одного наиболее наглого и шустрого самца пришлось даже пристрелить. Так сказать, в назидание остальным парагвайским приматам и для эффективного ускорения всего процесса в целом…. Потом два с половиной часа прорубали в дикой сельве, используя классические мачете, обходную просеку. Ещё час ушёл на перенос лодок и вещей. В конечном итоге, стало ясно, что в утренние планы придётся вносить существенные изменения. Мол, не укладываемся, мать его, в первоначальный график…. Уже вечером берега реки широко раздвинулись в стороны, и наши пироги вплыли в заросли гигантских кувшинок, украшенных белоснежными корзинками цветов. За кувшинками обнаружился просторный речной разлив. Высмотрели подходящий высокий островок и решили заночевать на нём, благо возле острова вовсю жировала крупная рыба. Причалили, высадились, разбили походный лагерь, наловили крупных зеркальных карпов, приготовили вкусное парагвайское «рыбное асадо», поели от пуза, напились матэ и завалились спать…. Утром проснулись. Ба, образовался нежданный и негаданный сюрприз: в непосредственной близости от острова – со всех сторон – плавали многие десятки светло-зелёных кайманов, воинственно ощетинившихся короткими сине-фиолетовыми иглами. Мерзкие твари время от времени рассерженно пофыркивали, от чего во все стороны разлетались кофейные брызги…. Что делать? Стреляли, кричали, бросались камнями. Всё без толку. Даже сложилось устойчивое впечатление, что кайманов стало ещё больше. Мол, с верховий прибыло нехилое подкрепленье. Спустили – чисто на пробу – пирогу на воду, так эти злобные существа тут же пошли в отчаянную атаку: дружно защёлкали зубами и начали издавать утробные звуки-стоны. Пришлось, волей не волей, затащить лодку обратно…
– А на остров эти создания не пытались вылезти?
– Слава Богу, нет, – Профессор снял с носа очки и принялся старательно протирать их стёкла грязным носовым платком. – Серые глухие кайманы не могут долгое время находиться на суше. У них на брюхе очень нежная кожа, от соприкосновения с воздухом она начинает гореть. Гореть в буквальном смысле: сворачиваться длинными лоскутьями и покрываться большими белыми пузырями – словно бы от ожогов. Глухой кайман, вытащенный на сушу, умирает в страшных мучениях уже через две-три минуты.
– Как же вы тогда выбрались с этого острова, превратившегося в самую натуральную западню?
– Естественно, с помощью рации. Связались с базой экспедиции и рассказали о неприятном сюрпризе. Часов через семь-восемь прилетел военный вертолёт и принялся сбрасывать в реку – прямо на головы наших «сторожей» – куски говяжьего мяса, пропитанные каким-то ядом. Тут такое дело. У серых кайманов очень плохо со слухом, но очень хорошо с обонянием. То есть, выражаясь грамотно, оно сверх-обострённое. Всякие яды и вредные вещества, попавшие в воду, эти твари чуют сразу же. Так что, вскоре все глухие кайманы уплыли – кто куда, и мы смогли беспрепятственно продолжить наш путь.