Аномироники. Наследник
Шрифт:
– Опять влип, негодяй? – укорил его папа, разжав объятия. Юскарэ переполз с сына на плечо отцу. – Что-то моей ректорской работе ты не так любишь проблем доставлять, как параэлогической?
– Но эта твоя работа гораздо интересней, чем работа ректора! – заявил Дима, повиснув и раскачиваясь на папиной согнутой руке. – И монстров ты до этого видел и мне показывал, и даже диссертацию по ним писал! Не стань ты ректором, Макс бы тебя точно своим работником сделал!
– Да уж, Макс… – задумчиво протянул папа. – Но Макса теперь нет, а нынешний Шэф очень недоволен твоим поведением, и кто теперь перед ним извиняться должен, а?
Дима сразу же надулся и оставался таким всю дорогу по катакомбам до спрятанного среди них лифта на крышу (этот лифт был главным секретом университета – никто о нём не знал, кроме параэкологов, бывавших в катакомбах, и вёл он не просто на крышу – а в астрономическую обсерваторию, в которой и был кабинет глав местных параэкологов). Дима обожал эту папину работу и обожал в ней всё! То, чем они занимались, было увлекательно и интересно, люди, которые этим занимались, были очень круты и интересны, резиденция была крута и интересна, катакомбы… Единственное, что среди параэкологов не любил - так это нынешнего Шэфа.
Но вот они приехали внутрь обсерватории Шэфа и Дима почувствовал сильный укол совести - он уже не первый раз стоял вот так вместе с папой. Папа взял сына за руку и крепко сжал её, показывая, что тому не о чем беспокоится, прежде чем постучал и они вошли.
Внутри всё оставалось прежним, как при Еве и Максе - все полки были заставлены книгами и диковинными трофеями из дальних стран и увлекательных приключений: отколотый угол Розетского камня, без которого Британское сообщество до сих пор не может его дорасшифровать, огромный череп циклопа, человеческий череп с рогом единорога посреди лба, засушенный скрученный хвост василиска, рукоять Эскалибура (вытащить меч Макс не смог и поэтому…), и непонятная, похожая на инопланетную, отвёртка. Любой свободный участок стен был закрыт звёздной картой, или картой неизвестных земель и несуществующих материков, и схемами каких-то дорог, фотографиями замков, животных и растений, рентгеновскими снимками костей монстров. Первое время Дима боялся, что со сменой власти всё это великолепие полетит на помойку, но оно осталось, нетронутое, поблекшее под пылью без прежнего хозяина. Шэф, стоящий у своего (теперь своего) стола, рядом с огромным телескопом, повернулся к ним.
На самом деле Шэфа звали Артур, ему было всего четырнадцать, и он был сыном Макса, заменяющим его уже полгода после того, как Макс и Ева бесследно пропали. Высокий - почти с Папу Димы, – и завсегда мрачный, будто ему не нравилось даже существовать. Он всегда ходил в строгом сером полосатом костюме и самая главная странность - он прятал правый глаз под чёрной повязкой.
– Здравствуйте, Ноябрев, – холодно произнёс он. Ко всем, кого знал, он всегда обращался по фамилии. – Я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне.
Папа кивнул. Дима пытался взглядом поджечь мерзкого Шэфа. Шэф же никогда не замечал Димы в упор.
– Думаю вы и сами понимаете, всю опасность для наших сотрудников, окружающих и, в первую очередь, для вашего сына, присутствие этого ребёнка на заданиях?
«Этот ребёнок» был уверен, что Шэф знает его имя, но тот, опять же, никогда его не употреблял.
– Если раньше это и можно было списать на баловство и хулиганство, то сегодняшнее «баловство» стало последней каплей, – голос медленно приобретал особенную степень злобности. – Из-за его вмешательства мимикрик вышел из-под контроля, едва жизнью не поплатилась наша сотрудница, не говоря уже о том, что под ударом были остальные сотрудники и наш заказчик! Если бы один из наших с вами партнеров не исправил ситуацию, то всё закончилось бы плачевно и для них и для вашего сына.
Дима, сначала обмеревший от ужаса - откуда Шэф всё это так подробно знает? (Его там не было, а разве кто-нибудь из параэкологов мог его так сдать? Откуда он вообще с самого начала узнал, что Дима там?) А теперь едва не задохнулся от возмущения - но ведь это был сам Дима! Дима был тем, кто вовремя нажал на тормоз и остановил мимикрика! И никто даже не поцарапался, Журналюга только перепугалась и…
Дима только сейчас осознал, насколько было опасно то, что он натворил и в чём участвовал.
– Полагаю, вы и сами более чем осознаёте всю опасность, – грубо озвучил его мысли Шэф. – Для вашего и его благополучия, никогда больше этот ребёнок не должен присутствовать ни в Резиденции, ни в непосредственной близости к кому-либо из наших сотрудников. Если вы не можете приглядеть за собственным ребёнком, я вынужден сомневаться и в вашей необходимости, – его единственный зелёный глаз сузился. – Вам всё понятно?
Дима побледнел от угрозы. Папа кивнул.
– Я отвезу сына домой.
Шэф кивнул в ответ.
– Надеюсь, этот разговор больше не повториться.
Юскарэ спрыгнул с папы на Диму и тот подставил локоть, чтобы зверьку было проще удержаться. Краем глаза мальчик проследил за Шефом: он давно приметил, что Шэф, его замечает только в одном случае - когда рядом с ним Юскарэ. И каждый раз это был полный презрения взгляд свысока.
Дима хотел взять Юскарэ на руки, но тот спрыгнул на пол и остался в кабинете. А Дима с папой вышли из обсерватории на крышу. Где их немедленно окружила воробьиная стая, вопя во всю глотку. Папа отмахнулся от них, приговаривая: «Всё хорошо, с нами всё хорошо».
– Он не посмеет тебя выгнать! – заорал Дима, только закрылась дверь.
Отец быстро шикнул, приложив палец к губам, и потянул сына к лестнице внутрь здания - она выводила на лестничную площадку с одной стороны которой была пожарная лестница, а с другой – небольшая каморка, тайное убежище диминого папы, где он занимался параэкологическими исследованиями, а не ректорскими делами. Птичья стайка полетела за ними, но внутрь здания залететь не осмелилась, с отцом и сыном осталось только три самых храбрых воробья, перед которыми ректор вежливо придержал дверь на лестничную площадку и в каморку.
Каморка походила на уменьшенную копию древней библиотеки, бумажная и пыльная, полная разбросанных повсюду непонятных доисторических штук, и пропахшая кофе. Пробравшись по узкой тропке между всей этой всячиной, они добрались до стола, где папа усадил сына на пуф 18 века, конфискованный (утащенный) из Екатеринского дворца, после того как в него вселился гоблин и пугал охранников, носясь по залам и дьявольски хохоча.
Вообще, меньше всего в этой жизни везёт охранникам, потому что вся нечисть любит резвиться по ночам (может быть поэтому Ева и Макс назвали Резиденцию охранным агентством).