Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья

Бузгалин Александр Владимирович

Во-первых, в том, что Поппер никогда не осуждает истеблишмент капиталистического мира: на протяжении книги вы не найдете ни одного серьезного критического замечания в адрес политиков и идеологов стран капитала. (И в этом он похож на «коммунистов», которые «забывают» осудить сталинизм, рассуждая о достижениях СССР). Во-вторых, это проявляется и в самих идеях Поппера: он подчеркивает, что для защиты той демократии, которую он считает наиболее оптимальной, которая господствовала во времена Поппера в странах Первого мира, можно и должно использовать насилие. Фактически Поппер оправдывает то насилие, которое принес миру капитал на протяжении XX, а сейчас уже и XXI в. Вспомним, большая часть XX в., не говоря уже о прошлых столетиях, — это эпоха колониализма, т. е. полуфеодального, прямого, неэкономического угнетения большей части человечества методами прямо противоположными тем принципам демократии и гуманизма, к которым взывает Карл Поппер. На это он закрывает глаза,

тем самым оправдывая это насилие. Он нигде всерьез не анализирует, почему столь гуманные и желанные для него демократические системы вызвали в XX столетии, по меньшей мере, Первую, а на мой взгляд, и Вторую мировые войны; затем породили целую серию локальных войн, которые привели к уничтожению огромного количества населения — больше, чем Вторая мировая война. Я думаю, Попперу следовало бы вспомнить и о том, что первыми ядерное оружие применили не кто иные, как близкие его сердцу политики США, причем применили даже не против марксистов (что, наверно, с его точки зрения, можно было бы оправдать), а против мирных граждан Японии в условиях, когда в этом не было необходимости: уничтожение сотен тысяч мирных граждан было использовано исключительно для устрашения своих возможных геополитических и классовых противников. Что такое Хиросима и Нагасаки для Карла Поппера? Этот вопрос он даже не ставит, и не случайно. Как пацифист, он должен был бы показать всю преступность этих акций, но, как идеолог капитала, он этого делать не может и не хочет, предпочитая вообще умолчать об этом явлении.

Особенно мне хотелось бы обратить внимание на наиболее жесткие проявления действия так называемых «демократических» стран по отношению к третьему миру там, где для них это было выгодно, причем выгодно именно для капитала. Давайте вспомним знаменитое высказывание Ф.Д. Рузвельта по поводу Сомосы, когда этот великий деятель, превозносимый Поппером, сказал: «Сомоса — это сукин сын, но это наш сукин сын». В такой диалектике, обращенной не только к Сомосе, но и ко многим другим диктаторам, включая Пиночета, — ключ к пониманию природы демократии в условиях позднего капитализма.

Несмотря на желание Поппера показать, что демократическая политическая система там главенствует по отношению к интересам экономики и капитала, в реальной мировой политике (а не только во внутренней политике этих стран) проявляется обратная связь. То, что оказывается выгодным для транснациональных корпораций, для государств (причем именно как машин угнетения и подавления, а не демократических институтов развитых стран), то и оказывается нравственным и «демократичным» с точки зрения идеологов этих систем. Они готовы оправдать фашизм, интервенцию, войны — что угодно, если это соответствует экономическим интересам капитала и геополитическим интересам представляющих его государств.

Я не могу в этой связи не вспомнить разговор с моими греческими товарищами, университетскими профессорами, которые рассказывали мне о концлагерях, созданных в Греции уже после победы во Второй мировой войне англичанами, а затем американцами для борьбы против социалистов и коммунистов. Десятки тысяч людей на безводных островах, за колючей проволокой подвергались пыткам, которые могут соперничать по своей жестокости с тем, что устраивали нацисты в Освенциме и Бухенвальде. Такого рода шагов было немало на протяжении всей истории XX в. Это просто один из примеров, о которых не любят говорить наши либералы, для которых концлагеря есть исключительно символ ГУЛАГа и фашизма, но, однако, и эти «цивилизованные» деятели в огромных масштабах использовали и войны, и террор, и оружие массового уничтожения, и концлагеря, и прямое политическое насилие против тех, кто мешал достижению целей, которые ставит глобальный капитал в своей экспансии.

На этом, наверное, можно было бы поставить точку в анализе работы Поппера, но поскольку сам автор весьма непоследователен, позволю себе еще ряд замечаний по поводу пассажей из его «Заключения».

«Как я написал в „Письме моим русским читателям“, „капитализм“ в том историческом смысле этого термина, в котором использовал его Маркс, никогда не существовал на Земле. Не было общества, которое несло в себе тенденцию, подобную марксову „закону абсолютного и относительного обнищания рабочего класса“ или скрытой диктатуре капиталистов. Все это — абсолютное заблуждение. Действительно, на первых порах индустриализация давалась очень тяжело. Однако индустриализация привела к повышению производительности труда и внедрению поточного производства. Поэтому часть серийной продукции рано или поздно оказалась доступной широким массам. Пророчество Маркса и нарисованная им историческая картина не просто неверны — они невозможны. Все уменьшающийся слой богатых капиталистов, о котором говорил Маркс, сам по себе не нуждался в массовом производстве» (с. 485).

Во-первых, что касается закона абсолютного и относительного обнищания рабочего класса, то существует массовая статистика, которая показывает, что в мире в целом, несмотря на рост производительности труда (кстати, это одна из тенденций, которую Маркс показал в «Капитале»), существовали периоды не только относительного, но и абсолютного

обнищания работников. Более того, последние десятилетия XX в. показывают, что и в развитых странах вновь началась мощная социальная поляризация. К тому же возможная ошибка Маркса в трактовке абсолютного обнищания пролетариата (оставим пока в стороне спор о том, действительно ли это ошибка или нет) еще не означает того, что вся остальная теория, которая построена Марксом и последующими марксистами, является ложной. Гораздо важнее другое: вся заключительная часть приведенного пассажа является не чем иным, как пересказом, а вовсе не опровержением марксизма, который, действительно, говорил о том, что индустриализация ведет к повышению производительности труда, о том, что массовое производство является продуктом империализма и развития индустриальных технологий, о том, что эта система рождает общество потребления и т. д.

Вот почему Поппер в данном случае не опровергает марксизм, а, скорее, наоборот, подтверждает его правоту. И то, что в определенный период (кстати, под влиянием победы социализма и мощного движения трудящихся) в мире победили социал-демократические тенденции, тенденции социального рыночного хозяйства, которые потеснили закон накопления, открытый Марксом, — также факт, скорее подтверждающий, нежели опровергающий марксизм.

И еще одна цитата из Поппера:

«В то же время для того, чтобы уничтожить то, чего в действительности не существовало, Советский Союз создал самый большой в мире объем вооружений, в том числе и огромное количество ядерного оружия. Если за единицу отсчета взять бомбу, сброшенную на Хиросиму, то в Советском Союзе было создано 50 миллионов таких единиц, а может быть, даже больше. И все это — для разрушения несуществующей преисподней и всех приписываемых ей мерзостей. Конечно, действительность западного мира вовсе не ран, но она к нему гораздо ближе, чем реальность коммунистического общества» (с. 486).

Если посмотреть на логику этого пассажа, то получится, видимо, что атомную бомбу первыми создали не американцы, а ученые СССР; что испытали эту атомную бомбу опять-таки не американцы, а советские милитаристы. Каким-то странным образом окажется, что вооружений в СССР было больше, чем в Америке, хотя известно, что «звездные войны» в последней четверти XX в. были инициированы именно американцами, и в частности для того, чтобы подорвать экономику Советского Союза, о чем многократно писалось, в том числе и в американской прессе. Я процитировал этот абзац, чтобы еще раз показать жесткую идеологическую зашоренность Карла Поппера, которая, к сожалению, часто подрывает те позитивные взгляды на происходящие события, которые можно найти у Поппера — гуманиста, пацифиста и демократа.

Наконец, что касается видения истории. Здесь он, как кажется, опять пытается критиковать Маркса за его «пророчества». Остается лишь повторить, что задача марксизма состояла не в том, чтобы выводить будущее как экстраполяцию прошлого, а в том, чтобы анализировать прошлое и настоящее исторически, показывая его законы, и на этой основе выводить некоторые тенденции будущего, в том числе и возможности качественного изменения нынешней системы в будущем.

Призыв же Поппера быть скромным амбивалентен. Он справедливо указывает на необходимость строгого научного ограничения претензий относительно предсказания будущего, о чем многократно писал сам Маркс, и некоторые из этих положений Поппер приводит, опровергая сам себя. Но есть и другая сторона медали. Сам Карл Поппер, при всех своих призывах быть скромнее в предсказаниях будущего, действует даже не как предсказатель, а как конструктор будущего, жестко настаивая на том, что в будущем должна быть реализована некоторая придуманная им программа. Для ее реализации он предлагает модель общества, в котором все программы будут согласованны, хотя и в этом случае он считает, что должны существовать, по крайней мере, две партии, чтобы оппозиция могла удостовериться в честности и административных способностях партии большинства.

Так и хочется назвать Поппера «демократом» сталинского образца. К сожалению, в нашей стране мы уже поняли, кто такие «демократы» и как они по-сталински воюют против действительной свободы и возможности движения к народовластию.

Попперовская модель, по сути дела, предполагает увековечивание двухпартийной системы, в которой обе партии выполняют функции обслуживания интересов господствующих, правящих элит, и именно это Поппер считает демократией, пытаясь доказать, что возможность граждан голосовать и принимать участие в управлении на низовом уровне есть достаточный механизм для того, чтобы считать, что власть в этих странах принадлежит народу. Кстати, сам Поппер ни разу не поднялся до такого утверждения, видимо, оно ему показалось уж слишком наивным, не соответствующим действительности. Он ни разу не сказал, что «демократия» в переводе с древнегреческого означает «народовластие» и что, с его точки зрения, механизмы выборов и другие процедуры обеспечивают именно власть народа, а не капитала истеблишмента в своих странах. По-видимому, даже обыватель США (за исключением окончательно подчиненного пропаганде человека) удивился бы, если бы ему сказали, что в его стране правящими силами являются не крупнейшие транснациональные корпорации и сращенный с ними госаппарат, а рядовые граждане.