Антибомба
Шрифт:
– Мы же не можем контролировать всех непримиримых, – проблеял араб, тут же растерявший значительную часть самоуверенности.
– Можете. Так же, как Соединенные Штаты могут контролировать вас. Мы знаем, что инициатива идет из-за океана. И у нас есть свои доводы в разговоре с янки.
Как-то незаметно атмосфера сменилась. Если еще недавно араб ощущал себя хозяином положения, теперь давил европеец, наступая по всем фронтам и отрезая путь к отступлению.
– Мы подумаем, – неуверенно произнес принц.
– А вот думать не надо – оно вам вредно. Просто прекратите это…
Возвращаясь в маленьком частном реактивном самолете «Челленджер» в Европу, Братислав
Представитель российских спецслужб был уверен, что враги внемлют голосу разума. Что переданная им папка – результат многолетней аналитической и агентурной работы русских разведывательных служб – явится тем джокером, который перебьет любую карту. Те, кто заказывает террор, вовсе не торопятся сами на тот свет – они хотят жить долго, счастливо. Если вспомнить последние силовые акции русских, знаменитые удары бомбардировочной и штурмовой авиации по боевикам на Ближнем Востоке, точечные изящные спецоперации, то напрашивался вывод – с долгой и счастливой жизнью у лидеров и заказчиков ядерного террора никак не сложится. Эти люди будут уничтожаться целыми семьями, до последнего. Русские показали, что могут быть кровниками не хуже, чем их враги…
Джуканович понимал, что визит его увенчался успехом. Что у его противников просто нет контрдоводов. Это был очередной шаг в его священной мести тем, кто разрушил его страну, кто убивал его соотечественников, кто бомбил Белград и выжигал мирное население в Косово. И кому он поклялся мстить до последней капли крови, до последнего вздоха. И вот сегодня в топке огня его ненависти сгорело еще немножко нечестивых надежд и планов его врагов. И от этого он был счастлив…
Действительно, ознакомившись с представленными аргументами, инициаторы террористической атаки дали задний ход. Для них это было не в первый раз – дергать за хвост русского медведя. И они, наученные горьким опытом, привыкли вовремя отступать, прежде чем тот откусит им голову.
Вот только возник один нюанс. Вскоре им, причастным, предстояло убедиться, что ситуация неожиданно вышла из-под их контроля. И теперь мир на всех парах летит под откос.
Глава 4
– Вперед, – неласково напутствовал меня вы-водной.
Один шаг вперед. И вот сзади с лязгом захлопнулась тяжелая дверь, отрезая меня от большого мира.
Я повел плечами, разминая руки, которые пришлось держать за спиной. На запястьях отпечатались следы от наручников – результат суетного дня и некоторых жизненных тягот.
– Привет честному народу, – произнес я, выказывая уважение всем собравшимся в камере изолятора временного содержания. – И доброму дому.
– Ну, привет, коли не шутишь, – поднялся с койки густо татуированный, худой, как скелет, среднего возраста субъект в желтой футболке и пузырящихся на коленях ярко-зеленых спортивных штанах. – По какому поводу к нам заехал?
– Со всем уважением, но это пускай при мне останется, – виновато произнес я.
А что, я в своем праве ничего не говорить, чтобы никому искушения не создавать поделиться с посторонними твоими секретами.
Я огляделся. Камера была просторная и вполне комфортабельная. Не пять звезд, конечно, отельчик, но на две потянет. Изолятор временного содержания Кручегорского областного УВД недавно отремонтировали под присмотром мировой общественности и правозащитных организаций. Так что было здесь чистенько, стены выдержаны в приятных кремовых тонах. Интерьер для таких заведений богатый – даже туалет и умывальник имелись в углу, в центре привинчен к полу длинный стол с лавками, а вместо двухъярусных нар стояли обычные кровати. Либерализация уголовной системы привела к тому, что из одиннадцати мест в камере четыре пустовали. А еще недавно народу здесь набивалось больше, чем сельдей в бочке, и спали задержанные в две смены.
– Статья-то хоть какая? – подал голос лысый бугай с татуировкой тигра на груди, означавшей, что ее хозяин нравом отличается грубым и боевитым.
– Да пока выбирают служивые между разбоем и бандитизмом, – поведал я. – Им бы все невиновным людям досаждать.
– Раньше на зоне чалился? – не отставал густо татуированный в желтой футболке.
– Да не приведи господь.
– Честный фраер, – определил масть татуированный.
– Честный – это да, – кивнул я и добавил с угрозой: – А на остальное посмотрим.
– Как тебя кличут-то?
– Сергей Владимирович.
– А погоняло? – прищурился татуированный.
– Чаком в определенных кругах, – произнес я. – Но в очень узких.
– Ну а куда уже, чем мы здесь, – хмыкнул татуированный. – Я, значит, Порфирий буду. Старший тут по хате. Это Алабай. – Он кивнул в сторону лысого здоровяка. – А остальные сами представятся… Занимай место свободное.
Я занял место в углу. Да, раньше в казенных домах все строже было. Могли уголовники прописку новичку устроить, если у того еще масти и положения в блатном мире нет. Типа, ныряй на пол с верхних нар. Или покажут на портрет Шварценеггера на стене: дай ему по морде. Новичок и сбивает кулаки в кровь, а нужно-то всего сказать: «Что я, беспредельщик? Пусть он первым ударит». Все это приколы из старых, добрых времен, когда чтили традиции. Ныне в зоне больше деньги, а не понятия рулят. Да и бандиты-спортсмены когда в массовом порядке стали заезжать на нары, то сильно подкосили тюремные нравы, проще все как-то стало и рациональнее. Кроме того, изолятор временного содержания – далеко еще не тюрьма. Здесь содержатся задержанные по подозрению в совершении преступлений. Это как зал ожидания на вокзале: поспали люди, поели и дождались своего поезда – кому в следственный изолятор, кому под подписку о невыезде, а кому и на свободу с чистой совестью.
Народ в камере собрался из старожилов – то есть кому задержание суд продлил до пяти суток или кто уже арестован, но в интересах следствия в порядке исключения содержится не в СИЗО, а в ИВС. Порфирий был таким старожилом, сидел почти три недели и был тут главшпаном, то есть ответственным за камеру. Лысый Алабай при нем числился кем-то типа вышибалы.
Здесь сидели уголовники средней весовой категории. Особо опасные рецидивисты и преступные авторитеты располагались отдельно, менее скученно и более комфортно. А я заехал в камеру, где собирались сидящие по тяжким статьям – разбойники, квалифицированные воры. Народ взрослый, в целом тихий и степенный.
Правда, когда я в первый раз садился с этой братвой за стол, произошел небольшой инцидент. Долговязый тридцатилетний вечный гопник по кличке Дрын попытался сдвинуть меня с моего места, объявив, что оно принадлежит ему. Я ответил что-то типа: бог подаст. Дрын попробовал вякнуть в ответ что-то непотребное и начать скандал, но Порфирий его резко оборвал:
– А ну цыц! Чак в своем праве…
На этом все конфликты были исчерпаны. И в камеру снизошли спокойствие и умиротворенность.
Вечером я, уютно устроившись на койке, листал книжку древнекитайского полководца Сунь Цзы «Искусство войны». Хотя и было его откровениям больше двух тысяч лет, некоторые еще не потеряли актуальности.