Антимаг. Часть 1
Шрифт:
Раздался плеск выливаемой воды и чей-то кашель.
– И чего? – не понял хриплый. – Я ж её трахнуть собираюсь, а не калечить. Всё равно как только его сиятельство граф пустышку привяжет – она в ходячий кусок мяса превратится. А так хоть порадуется напоследок.
– А если граф придёт? – не унимался Рябой, опрокидывая очередное ведро воды.
– А чего его сиятельству в такой ливень грязь зазря месить? – удивился любитель одиноких дам. – На это у него мы есть. Захочет на пустотников поглядеть – нам и прикажет приволочь. По бабе ж не видно, трахали её, или нет. А
– Чинга ту мадре, [1] – женский голос прозвучал неожиданно зло, а не испугано.
За ногами стражников Стриж разглядел лишь босые ноги с кандалами на тонких щиколотках, да подол такого же, как на нём, балахона.
– Не понял, но обиделся, – мужик осуждающе поцокал языком. – Рябой, есть чем рот ей заткнуть? А то десятник на вопли прибежит, придётся очереди ждать.
– Ты лучше себе хлебало заткни, – зло рыкнул Лёха. – Хреном своего мальчонки, ушлёпок заднеприводный.
1
Chinga tu madre – очень грубое ругательство на испанском.
На стресс каждый человек реагирует по-своему: кто-то впадает в ступор, кто-то бежит, у кого-то включается агрессия, а вот Стриж начинал шутить и зубоскалить. Часто тупо и невпопад, но это помогало стравить лишнее напряжение и хорошо делать дело.
А это дело он очень хотел сделать хорошо. Прибить гнид.
Насильников он ненавидел люто и не собирался сейчас молча наблюдать. А кандалы… Да хрен с ними. Главное – успеть дотянуться хотя бы до одного. Второй, конечно, пырнёт железякой, что у него на поясе, но одного засранца Лёха точно с собой на тот свет захватит. В идеале – обоих.
У судьбы точно есть чувство юмора: Стрижу всегда говорили, что он когда-нибудь сдохнет в очередном героическом порыве кого-то спасти. Так и случилось. Но кто же предполагал, что старомодное рыцарство погубит его два раза, да ещё за такой короткий срок?
– И чё ты уставился? – Стриж встал, гремя цепями, словно Кентервильское привидение. – Ходи моя сторона, усатенькие, бриться будем.
– Не, этот придурок хорошего обращения не понимает. Явно какую-то пакость говорит, – вояки с ленцой обернулись к возмутителю спокойствия.
Ошибка. За спинами потенциальных насильников бесшумно поднялась женская фигурка и цепь захлестнула горло усача.
– Ох ты ж… – невольно выдохнул Стриж, любуясь великолепным броском через спину, проведённым девушкой.
Вояка даже вякнуть не успел – лишь мелькнули в воздухе каблуки его сапог да хрустнули шейные позвонки. На землю рухнул уже труп.
Рябомордый сопляк совершил вторую ошибку: вместо того, чтобы заорать, поднимая тревогу, он схватился за меч. Зря: девчонка моментально упала и прямо-таки танцевальным пируэтом подсекла вояке ноги. И на него сверху прыгнул Стриж, захлёстывая шею цепью.
Надо отдать должное – сопротивлялся стражник, как бешеный. Он смог стряхнуть с себя Лёху и попытался встать, но тот ухватил его за поля шлема и рывком сломал шею.
– Пон ту ункондо а ла кабеса, пута [2] ! – плюнула на труп девица.
– Та ещё пута, – согласно выдохнул Стриж и тут же принялся обыскивать покойника.
Связка из трёх штук на массивном металлическом кольце нашлась у усача. Освободившись от кандалов, Лёха перекинул ключи соседке по заключению и, пока та возилась с ними, разглядывал неожиданную союзницу.
2
Пон ту ункондо а ла кабеса, пута – грубое ругательство на испанском.
Меньше всего она напоминала жгучую представительницу испаноговорящих народов: светлокожая, высокая, с большими миндалевидными зелёными глазами. Разве что длинные тёмные волосы, заплетённые в замысловатую косу, хоть как-то укладывались в теорию о латиноамериканском происхождении. А вот заострённые уши – нет.
– Это у тебя пластика такая, или ты реально…
Что – «реально» – Лёха не договорил: проведя рукой по голове, он осёкся на полуслове и застыл с выпученными глазами.
– Нет, – тихо сказал он, проводя ладонью до затылка.
«О, да!» – злорадно ухмыльнулась реальность, давая ему нащупать собранные в какое-то сложное подобие косы волосы. Охренительно длинные волосы.
– Твою ж мать! – Стриж схватил своё заострённое ухо, не обращая внимания на удивление в глазах девушки.
И тут его посетила страшная мысль. Сглотнув, он опустил руку и пощупал себя в паху.
– Ну, хоть тут всё нормально, – облегчённо выдохнул Лёха и истерически хихикнул. – Я, мля, тоже грёбаный эльф…
– Эсперанто? – требовательно спросила девушка, подтянула к себе труп и начала деловито обыскивать его.
– Космолингва, мля! – отозвался Стриж, ощупывая острый кончик собственного уха. – Нашла время для лингвистики…
Но невольно задумался: где в ходу эсперанто? Про «универсальный язык» он читал давным-давно в каком-то журнале и уж точно не слышал, чтобы тот где-то применялся реально. Хотя… Может, это чисто фишка латиносов? Всё же два схожих языка – испанский и португальский – вот и разработали общий диалект на их основе.
Чёрт, и ведь не спросишь – все специалисты остались там же, где и родное тело.
А в том, что это тело не его, он уже не сомневался. Не было ни «африканского» загара, ни шрама от колючей проволоки на левом предплечье, полученном на втором курсе, ни родимого пятна на локте.
Но вид остроухой соседки, подозрительно сноровисто обшаривающей труп, намекал, что времени на рефлексию нет.
– Эдено [3] ? – спросила девица, указывая на Лёхино ухо.
Тот ответил матерно: ярко и сочно. Она всё равно не поймёт, а ему – хоть душу отвести.
3
Эдено? – Эдэм? (пер. эсперанто).