Антишулер
Шрифт:
Я сунул ему деньги и покинул машину первым, парни выбрались следом за мной.
— Высоцкий! — окликнул чечен.
Я снова положил палец на предохранитель автомата, чтобы при необходимости успеть отстоять выигранные баксы, и обернулся.
— Чего?
— Ты, случаем, не сын адмирала?
— Нет.
— Я так и думал. А почему ты один солдат с офицерами шел? И без оружия.
— На «губу» меня вели.
— Я тоже, когда служил, несколько раз на «губе» сидел. Молодой был, все тянуло через забор и к девкам… Ладно, — Джамшет махнул всем рукой, как старым друзьям, улыбнулся, запрыгнул в машину и укатил.
Странный народ кавказцы. Пленного врага, который не успел
Мой «выигрыш» ждал своего «хозяина» на обочине.
— Ну что, братва, пошли? — оглядел я свое ободранное и израненное воинство, забросил на плечо автомат и первым ступил на асфальт.
— Пошли, — согласился Виктор и двинулся вперед, обгоняя меня. Ничего не попишешь — старший по званию. Но я и не претендую на роль ведущего.
— Теперь уже домой. Устал я, пацаны, спасу нет… — вздохнул кто-то за спиной.
Много разных эмоций слышалось в этом вздохе.
Насчет того, что теперь они под моим руководством пошли домой, говоривший по сути был прав. Солдат, которые попали в плен и были вызволены оттуда, положено сначала отправлять на реабилитацию в госпиталь, где им предстоит выдержать садистские издевательства психиатра, что само по себе для психики является испытанием. Потому что психически здоровых психиатров, как я слышал, не бывает, а потом комиссовать мальчишек по состоянию здоровья и гнать домой — наслужились до тошнотиков. Не знаю, есть ли на этот счет законы, но практика такова. Неофициально между этими более-менее приятными мероприятиями, я имею в виду комиссию и саму отправку, проходят мероприятия гораздо менее приятные и даже иногда мучительные. Как то: нудные допросы недоверчивыми сотрудниками военной контрразведки, а потом и ФСБ. Нервы парням попортят так, что им снова психиатр понадобится.
А мне — вообще неизвестно на что надеяться и на кой хрен возвращаться. Против меня должны возбудить уголовное дело по факту хищения военного обмундирования со склада воинской части. Для этого меня и вели на «губу». Там должны были передать с рук на руки следователю военной прокуратуры. Решетки, нары, допросы — вот моя участь. А потом и «зона». Так мыслил прапорщик Василенко, заведующий складом. Склад этот — обыкновенная палатка, стоящая на склоне, чуть в стороне от жилых. Постоянно опечатанная, поскольку, как и положено каждой палатке, не имеет двери с замком. Оторвать бы кое-что прапорщику-кладовщику, чтобы он больше не плодил себе подобных ублюдков! Да очень уж он сейчас далеко. Не дотянешься. А вовремя я не успел.
И тем не менее податься мне больше некуда. Придется сдаваться вместе со всеми и добровольно пешим порядком являться на гауптвахту.
Такие нелегкие мысли бродили у меня где-то около желудка, и я безуспешно пытался разобраться — следствие они голода или же приближения к гауптвахте, где тоже кормят, насколько я слышал, не по фронтовой норме. Арестантская диета. Она может пойти на пользу разве что недавнему моему знакомому внутривойсковому майору.
Мы двигались по дороге в направлении, которое указал я. Если идти в противоположную сторону — попадешь к населенному пункту, где дислоцируется наш отдельный сводный отряд спецназа ГРУ и точно такой же отряд спецназа внутренних войск. Сводные отряды бывают разными. Как я слышал, бывают сводные отряды, где и десантура, и морская пехота, и спецназ ГРУ, и даже спецназ внутренних войск входят в состав, хотя «краповые» относятся у другому министерству. Наш сводный отряд потому сводный, что составлен из представителей разных бригад
— Парни, давай потише… Ноги не идут… — отставший солдат хромает так, словно у него не рука прострелена и забинтована, а по крайней мере обе ноги в гипсе.
— Ногу, что ли, отлежал? — насмешливо и недовольно спросил сержант Львов.
Сержанту по должности положено на солдат покрикивать. Это в кровь въедается и не дает потом покоя. Даже, говорят, на «гражданке», когда дембельнешься, первое время покомандовать хочется. Хорошо еще, что не подгоняет Виктор отставших пинками, как это делают сержанты в «учебках».
За долгое время сидения в яме ходить отучиться немудрено. Три на три метра, да еще половину ямы вонючий толстый майор занимает, а еще четверть почти такой же вонючий туалет — не разгуляешься. На всех остальных четверть помещения и остается. Немудрено ноги отсидеть.
К счастью, со стороны донесся знакомый и даже приятный звук.
— Доберемся… Подвезут… — Я остановился и поднял вверх ладонь. За день до своего трагического пленения, во время рейда со спецназом, видел, как разведчики таким знаком призывают к тишине. Их знаки я тоже научился понимать быстро. Привычка профессиональная — все видеть и все запоминать. Здесь я никакому разведчику не уступлю. Да, по сути дела, по гражданской профессии я и есть разведчик.
«Выигрыш» понял меня. Остановились, затихли.
Издали слышался звук приближающейся боевой машины пехоты. Рокот двигателя и лязг гусениц по асфальту далеко разносился в темноте. Это была именно БМП, а не танк, потому что у танка и двигатель иначе звучит, и гусеницы лязгают солиднее, без звона. Едут навстречу нам. Судя по быстрому приближению звука, на приличной скорости гонят. Где-то я слышал, что в этих местах для транспорта рекомендованная скорость не менее семидесяти километров в час. Чтобы трудно было прицелиться бандитским снайперам и гранатометчикам.
Дорога как раз вывела нас на крутой и каменистый гребень невысокого перевала, откуда открылся хороший обзор.
— Вон они… — радостно показал Виктор. — Несутся, будто знают, что мы их ждем. Быстрее, братишки… Жрать хочется, спасу нет…
— Быстрее… — повторил кто-то сзади таким радостным шепотом, словно увидел, что к транспорту прицеплена дымящаяся полевая кухня, котел которой дышит жаром и кашей.
— Свои… Быстрее…
Все старались рассмотреть, что там в самом деле тарахтит движком и лязгает гусеницами. Это стало ясно через пару минут. По освещенной луной дороге катила метрах в ста впереди и ниже нас боевая машина пехоты. Свет из узких щелей маскировочных фар рыскал, подпрыгивал по раздолбанному асфальту.
— Вперед, — как старший по званию, сержант Львов принял команду на себя.
С приближением к своим я начал терять высокий авторитет войскового рабовладельца. Хотя человеческая неблагодарность и бывает обидна, я постарался понять Виктора. У него «лычки» на погонах чешутся.
Теперь идти стало морально легче. Мы уже начали спуск с холма, когда БМП оказалась как раз под ним, в месте, где дорога делает крутой изгиб. В свете луны стало даже видно двух человек, которые сидели на броне, не желая прятаться внутрь. Нас они не видели, потому что голову не задирали.