АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира
Шрифт:
– - Это всего лишь потому, что она влюбилась в какого-то мальчика!
– - в голосе мамы прорезались угрожающие нотки, и я вступилась за Эдика:
– - И вовсе не в какого-то! В нормального, хорошего мальчика!
– - Надя, поверь, мальчиков в твоей жизни будет ещё миллион!
– - Мне не нужен миллион, мне нужен Эдик!
– - В общем, так. Сейчас мы идём домой, а утром уезжаем, понятно?
– - Понятно, -- отступилась я.
Всё равно до утра ещё надо было дожить.
Позади нас шли мама и Акакий.
– - Карина, позволь мне быть рядом с тобой.
– - Не позволю.
– - Карина, разреши мне хотя бы просто...
– - Не разрешу.
– - Но ты же ещё не дослушала!
– - И слушать не желаю.
– - Карина, ты нужна мне больше жизни.
– - Враньё.
– - Карина!..
– - Акакий!..
– - Карина! Я...
– - Акакий, ты чуть не довёл меня до нервного срыва. Ты уже довёл до нервного срыва мою дочку. И, между прочим, это по твоей вине у неё в груди дыра!
– - Её уже почти нет, а глотнёт крови -- и вовсе затянется!
– - Но сейчас она -- есть, и виноват -- ты.
– - Я не стрелял в неё!
– - А Эдик стрелял -- в тебя! Значит, ты виноват в том, что он подстрелил Надю.
Я перестала вслушиваться в их беседу и поймала на звук сбивчивое дыхание своего любимого.
Он был так близко -- и в то же время так далеко! Я не могла обнять его, поцеловать... да, обнимала папу и никто не мешал целовать его, но это же всё не то, совершенно.
И настораживало то, что мама серьёзно вознамерилась уехать из Фролищ и меня забрать.
О, ещё неделю назад я бы всё отдала за то, чтобы она приняла такое решение! Но теперь, когда я больше всего желала остаться во Фролищах если не навсегда, то до тех пор, пока здесь живёт Эдик... Нет. Я не смогу уехать в Москву.
Я вцеплюсь в свой дом, в свою комнату руками и ногами, зубами ухвачусь и -- никуда не поеду! Да, в прошлый раз моё нежелание куда-либо ехать не спасло от поездки, но ведь теперь же всё иначе. Теперь не идёт речи о моих прихотях, а только о том, что без Эдика я умру.
Оказалось, что меня нелегко завалить даже из ружья... хорошо, из карабина, по мне -- так никакой разницы. Но никакого ружья не нужно, чтоб я умерла от тоски без любимого человека.
– - Побриться. Постричься. Помыться. Переодеться, -- строго перечисляла мама то, что должен был сделать Косичкобородый монстр.
– - И вот когда ты придёшь ко мне чистый, бритый, стриженный, в нормальной одежде, тогда я посмотрю, стоит ли мне вообще с тобой о чём либо разговаривать. Если же нет, пеняй на себя. Я уже сказала.
А зря я перестала слушать, о чём они говорят! Теперь не буду знать, что такого сказал Акакий, что мама решила дать ему шанс.
Возле самого дома нам с Эдиком удалось уговорить папу, чтобы он позволил мне идти самостоятельно.
Первые шаги дались трудно, зато окончательно улетучилось ощущение нереальности тела. Даже удалось понять, что лёгкая дрожь в мышцах никак не связана с ранением: просто я давно уже столько много не бегала, сколько за этот долгий-долгий день.
По телу от головы до пят и обратно прокатывались волны усталости, но я довольно-таки бодро добралась до своей комнаты на втором этаже. Даже не воспользовалась ни одним из предложений помощи, поступивших поочерёдно от мамы, папы, Эдика, тёти Вали и даже "сладкой парочки". Когда Фил успел снова стать человеком, я так и не углядела.
Двигалась я всё легче. Собрать полотенца, мочалки и комплект свежей одежды оказалось значительно проще, чем ожидалось. А принять душ -- вообще легче лёгкого.
Сделав воду погорячее, я старательно смывала с себя все переживания, накопившиеся за день -- и правда, каким долгим он получился! Даже не верится! Смывала сгустки крови с груди. У меня раньше никогда не было таких тяжёлых телесных повреждений, поэтому скорость заживления раны не переставала удивлять. Кожа выравнивалась прямо на глазах!
Любимый гель для душа, "зелёный чай", пах сегодня особенно приятно. Я сняла душ со стойки, прикрыла глаза... и внезапно вспомнила, что так пахнет вовсе не мой гель для душа, а Эдик!
Похоже, я уже полностью пришла в норму, потому что в следующую секунду пинком открывала в дверь, одновременно закручиваясь в широкое полотенце.
Эдик тёр лоб, сидя на полу у двери.
Ага. Всё-таки шишке -- быть!
– - И что это ты тут делаешь?
– - ласково пропела я, осознанно копируя мамины интонации.
Мой любимый в который уже раз покраснел до корней волос и жалобно сложил бровки домиком:
– - Наденька, прости меня, пожалуйста! Я больше не буду!
Я прикусила язык, чтобы не повторять слов Акакия о том, что больше и не нужно. Помогла Эдику встать.
– - Как нога?
– - Терпимо.
– - Ты за мной подглядывал?
Неожиданно ясный взгляд без тени смущения поразил меня в самое сердце. Ага, туда же, куда не так давно попала пуля.
– - Нет. Я не подглядывал. Я любовался тобой. Ведь я люблю тебя, Надя.
Это была моя очередь краснеть.
Кажется, у меня покраснели даже пальцы на ногах.