Антивоенный синдром или преданная армия?..
Шрифт:
Так вот из какого далека тянутся в наши дни иные из ставших ныне весьма распространенными пороки. Только в былые времена они фиксировались лишь в приказах наркома и знал о них очень ограниченный круг лиц. А ныне о фактах такого рода можно прочитать в любой газете — от районной до центральной. И это, конечно, невольно бросает какую-то тень на армию. Хотя, строго говоря, при чем тут вся армия? Кто нарушает закон или мораль, тот пусть за это и отвечает.
Широкая гласность вошла в жизнь армии как-то стремительно и неожиданно. Много лет любой пустяк считался секретом, и вдруг, едва ли не в одночасье, все стало открытым, гласным. Гласный — это, как толкует словарь, доступный для общественного ознакомления и обсуждения.
Гласность помогла привлечь к этим и другим острым проблемам армейского бытия внимание не только Министерства обороны, но и правительства, а теперь уже и Верховного Совета СССР, о чем свидетельствует рассмотрение в парламентском комитете вопросов воинской дисциплины, правовой и социальной защищенности военнослужащих.
Но некоторые газеты и журналы так сосредоточились ныне на имеющихся в армии недостатках, что получился явный перекос: положительных публикаций о ее жизни сегодня столь мало, что каждая из них воспринимается, как глоток свежего воздуха в душной комнате.
«Ленинградская правда» опубликовала корреспонденцию о только что уволившихся в запас братьях-близнецах младших сержантах Вадиме и Дмитрии Смирновых, основной мотив которой — армия нам много дала, мы не жалеем, а гордимся тем, что два года носили погоны. Читатель В. Стариков, приславший нам эту публикацию, считает, что такое мнение о службе характерно для большинства воинов, и недоумевает, почему оно так редко попадает нынче в печать. Было время, когда именно оно не сходило со страниц газет. А теперь что ни заметка об армии, то со знаком минус. Такое шараханье из одной крайности в другую никому не делает чести. Даже информация о подвигах, совершенных воинами в мирное время, появляется теперь довольно редко, а иногда и просто игнорируется. Вот один любопытный пример.
В августе прошлого года случилось наводнение в Забайкалье. Были затоплены многие дома сельских жителей, выведены из строя мосты, линии связи, энергоподстанции. Как всегда в таких случаях, на помощь пострадавшим пришли воины. Они устанавливали понтонные мосты, наращивали дамбы, укрепляли дороги, налаживали связь. Корреспондент ТАСС передал об этом 50-строчную информацию «Удар стихии». Но только «Советская Россия» напечатала ее полностью. В ряде других центральных газет она не появилась вовсе. А в «Комсомольской правде» и некоторых других изданиях ее опубликовали, выбросив… единственный абзац о воинах.
Хотелось бы, конечно, отнестись к этому, как к простой случайности. Да что-то многовато нынче подобных случайностей… Выстроенные в ряд, они весьма недвусмысленно свидетельствуют о наметившейся тенденциозности в отборе материала для публикаций об армейской жизни. Четко просматривается это, в частности, в подходе к редакционной почте. Читательские письма об армии нередко печатаются без элементарной сверки их с действительностью. Вот еженедельник «Аргументы и факты» публикует письмо читателя А. Ананишина: «Сейчас мы много говорим, что в армии и на флоте процветает «дедовщина», но почему-то умалчиваем, с чьей подачи были лишены дисциплинарной власти младшие командиры, вплоть до командира роты». Тут почти каждое слово взывает о возражении. Ну, во-первых, командир роты — это отнюдь не младший командир. Во-вторых, ни он, ни другие командиры дисциплинарных прав никогда не лишались — достаточно
Может быть, тов. Ананишин имеет в виду то обстоятельство, что в оные времена шире был круг командиров, обладавших правом подвергать подчиненных солдат и сержантов аресту с содержанием на гауптвахте? Но и тут он, во-первых, не точен, потому что командир роты такое право и сегодня имеет, а во-вторых… Чего-чего, а арестов у нас больше чем достаточно. Не хватает чего-то другого — может быть, внимания к людям, заботы о них, наконец, педагогической культуры, которую никаким уставом, к сожалению, не предпишешь.
Поколение ветеранов армии, к которому я имею честь принадлежать, вспоминает годы былого, скажем так — песенно-романтического, отношения страны к армии не без некоторой доли ностальгии. Армию и флот любили, воспевали, лелеяли. И воинская служба воспринималась молодежью — без всякой натяжки — как действительно почетная обязанность. Я думаю, что, если б тогда, перед войной или вскоре после нее, кто-нибудь поставил вопрос о переходе к наемной армии, общественное мнение очень дружно, принципиально его бы отвергло: чтоб не превратить почетную обязанность в выгодную сделку.
Сегодня мы смотрим на многое в нашем прошлом совсем другими глазами. Понимаем, что романтический ореол вокруг армии создавался отчасти и за счет сокрытия от общественности правды о ее реальных проблемах, об уровне боеспособности. Обещанные Ворошиловым победы над врагом малой кровью оказались мифом. Поэтому вторжение гласности в войсковую жизнь было встречено армейским большинством с энтузиазмом и даже некоторой эйфорией. Возникла надежда на реальную помощь общественности в решении наиболее острых проблем. И печать поначалу действительно нащупала и поставила некоторые из них. Но с течением времени внимание к армейской жизни со стороны прессы стало в чем-то опасно деформироваться (иным чудится даже призрак военного переворота), а в чем-то, если можно так выразиться, не укрупняться, а мельчать. Со всех сторон, как из рога изобилия, сыплются в адрес военного ведомства мелкие уколы по частным поводам. А крупные, очевидные проблемы старательно обходятся. Вот один пример, за которым, как говорится, не надо далеко ходить.
В Москве около 10 тысяч семей офицеров и прапорщиков не имеют сегодня жилья. А московские городские власти между тем отказываются выделять военным положенные метры даже по долевому участию, не погашают накопившиеся долги за прошлые годы. Почему бы журналистам московских газет не изучить, не исследовать эту поистине драматическую социальную коллизию? Ничего недоступного в ней нет. Она во всяком случае гораздо доступнее каждому, чем, к примеру, специфическая тема о переходе к профессиональной армии. Но этот переход выглядит сегодня на страницах печати делом едва ли не нынешнего лета. По этой части у нас в стране выявилось вдруг больше всего крупных знатоков и специалистов. И чем больше Президент страны, министр обороны, другие должностные лица, не понаслышке знающие и реальную военно-политическую обстановку в мире, и наши экономические п финансовые возможности, говорят, что глубокая военная реформа требует основательной проработки и в парламенте, и в правительстве, тем горячей и самоуверенней доказывают многочисленные доброхоты не столько целесообразность, сколько срочную необходимость перехода к профессиональной армии.
Мне в связи с этим вспоминается опубликованный в одном из ленинградских журналов анекдот-притча, рассказанный будто бы Р. Рейганом во время неофициальной беседы с М. С. Горбачевым.
…На приеме у Брежнева — древняя старушка:
— Мил человек, скажи, за ради бога, кто придумал развитой социализм — политики или ученые?
— Конечно, бабуся, политики. Я есть первый политик.
— Эх, жалко, что не ученые.
— Это почему же, бабушка?
— Ученые сперва попробовали бы на мышах.