Антология «Дракула»
Шрифт:
Опустилась тягостная тишина, и Томпсон поспешно сказал:
— Это в вас говорит поэтическая натура.
Она улыбнулась:
— О да. Я слышала, вы читали мои стихи.
— Надеюсь, вы не против.
Девушка покачала головой.
— Я бы назвал ваш вкус эзотерическим, — развивал тему Томпсон. — Хиромантия, магия и прочее.
— Мне это кажется очень увлекательным. Могу я предложить вам бокал замечательного вина, которое мы пьем в особых случаях?
Томпсон согласился и присел на огромный диван в стиле рококо, который занимал треть длины комнаты. Девушка поднесла собеседнику хрустальный бокал с золотой каймой,
8
На следующее утро англичанин рано спустился вниз, но Равенна его опередила. В пустом ресторане единственный официант, зевая, стоял у кофеварки в дальнем углу. Руки Равенны и Томпсона встретились под столом.
— Как спалось?
Англичанин рассмеялся.
— Урывками, — признался он. — Надеюсь, мы не разбудили вашего отца в соседнем люксе?
Девушка удивленно вскинула брови:
— Разве вы не помните, что я говорила вам на плоту? Его бы рассмешили эти ваши слова.
Томпсон был озадачен:
— Я вас не понимаю.
Равенна искоса взглянула на него:
— Он мне не отец, а муж.
— Муж?!
Англичанин почувствовал, как накатила тошнотворная помпа ужаса. Казалось, что его предали. Словно загнанный в угол зверь, он огляделся вокруг. Равенна положила свою прохладную ладонь ему на руку, словно утешая расстроенною ребенка.
— Я так надеялся… — порывисто вскричал он.
— Не стоит отказываться от надежд, — тихо проговорила Равенна.
Томпсон уже было вскочил на ноги, но, заметив удивленный взгляд официанта из дальнего конца зала, торопливо опустился на место.
— Что мне ему сказать? — горько спросил он. — Это предательство…
Она вновь рассмеялась:
— Вы не поняли нас. Мы с ним не относимся друг к другу как к собственности.
— Что вы имеете в виду?
— Именно то, что вы слышали.
На стол упала тень, и за спиной англичанина возникла высокая фигура Каролидеса. Он мягко толкнул Томпсона на стул. Сел напротив. И впился в него своим гипнотическим взглядом.
— Позвольте вам объяснить, мистер Томпсон. Ради спасения Равенны нам нужна была ваша помощь. Скажем, мы так условились. Да, мы обманули вас, но ради хорошего дела. Это ничего не меняет и на наши отношения не влияет.
Томпсона обуял гнев:
— Как вы могли потворствовать супружеской неверности!
Равенна умоляюще смотрела на него, но англичанин не обратил на это никакого внимания.
— Послушайте, — сказал Каролидес таким тихим, монотонным голосом, что Томпсон даже затих. — В соответствии с нашей философией агапе женщин нельзя рассматривать как собственность, которую можно купить или продать. Полагаю, смысл стародавней нравственности и верности давно канул в Лету. Мы с Равенной живем гражданским браком. Красавицы должны одаривать очарованием встречных, коль скоро это не вредит окружающим. Так что не берите в голову.
Томпсон был глубоко оскорблен,
— Не надо так отчаиваться, дорогой мой мистер Томпсон. Для нас это не имеет значения. Женщины — не просто имущество, как считается в англосаксонском обществе. Они обладают разумом и телом, которое принадлежит им одним. Прекрасная дама должна делиться обаянием с другими и радовать их.
Томпсон заметил, что его салфетка упала на пол. Он наклонился за ней, чтобы скрыть замешательство и гнев. Поднимаясь, он увидел пятнышко на внутренней стороне манжета белого пиджака Каролидеса.
— У вас там кровавое пятно, — пробормотал он.
Грек небрежно взглянул на манжет.
— Да, верно, — неловко проговорил он. — Я порезался, когда брился.
Он окунул в стакан с водой носовой платок и попытался стереть пятно. От Томпсона не укрылся странный взгляд, которым обменялись муж с женой.
Как ни в чем не бывало Каролидес продолжал:
— Такой красотой необходимо делиться, не правда ли? Нельзя ее прятать ради эгоистичного удовольствия одного мужчины. Давайте останемся друзьями. — И он добродушно улыбнулся Равенне. — Со временем вы согласитесь с нами… А теперь будем завтракать.
Но потрясенный до глубины души и снедаемый отвращением, Томпсон бросился от них прочь. Его мучения были неописуемы: мозг пожирал огонь, воспаленное воображение бередили хаотичные мысли, и он, будто пьяный, брел по Корнишу, не зная и нимало не заботясь о том, куда идет. Лишь рев клаксонов предостерегал его об опасности. Он перебежал через дорогу, оказался на променаде и отыскал пляж.
Там и застали его сумерки. Невидящими глазами он уставился на море, чьи воды сделались холодными и серыми. Там после долгих поисков и нашли его Равенна и Каролидес, присели рядом. Когда стемнело, они перенесли его бесчувственное тело на заднее сиденье автомобиля. Грек помчался в клинику профессора Когана, а Равенна держала на коленях голову своего возлюбленного. Под колесами потрескивали проносящиеся мили.
Томпсон очнулся на белой кровати, рядом стояла металлическая каталка, а с потолка бил яркий свет. Перед ним не ясно маячили встревоженные лица Каролидеса и Равенны Он ничего не помнил о том, что с ним произошло в течение последних часов. Мысли путались, словно вызванные галлюцинациями сны, пестрящие бессмысленными видениями. Когда он был студентом медицинского университета, то читал в учебнике о муравьях, которые доят тлей как коров. На миг обретя сознание, он понял, что был для Равенны именно такой тлей. И что-то невнятно пробормотал перед тем, как впасть в забытье. Когда он снова пришел в себя, увидел очень серьезного профессора Когана, который тихим настойчивым голосом разговаривал с Каролидесом.
— Он умирает, — говорил профессор. — Я не могу понять причину. В нем почти не осталось крови. Как вам известно, у него такая редкая группа, что мы не можем сделать переливание.
Он в отчаянии покачал головой. Равенна выглядела блистательно. Томпсон подумал, что она еще никогда не казалась ему столь прекрасной и желанной. Сознание его угасало, но он видел, как Равенна и Каролидес улыбаются, провожая его переход в вечную жизнь.
КИМ НЬЮМЕН
«Дракула» Фрэнсиса Копполы